Джефф Уилер - Изгнанница Муирвуда

Когда солнце коснулось главной башни, карета прогрохотала по широкому подъемному мосту и остановилась так внезапно, что Майя едва не покатилась кубарем с сиденья. Во дворе, в гуще спешивающихся рыцарей-мастонов, которые сопровождали карету, Майя разглядела черную рясу и взъерошенные волосы канцлера Валравена. Поверх рясы канцлер надел коричневый меховой плащ, усыпанный драгоценными камнями, и церемониальную накидку, говорившую о его высоком положении. Майя помахала ему из кареты. Канцлер улыбнулся. Лакей из числа зевак поспешно поднес ей скамеечку и помог сойти на землю.

— Превайли, приа хоспиа, черу Марсиана, — приветствовал ее канцлер и глубоко поклонился.

— Превайли, канцлер, — ответила Майя, присев в низком реверансе. — Вы боитесь, что я забыла родную речь? Я не забыла.

Канцлер окинул ее сияющим от гордости взглядом.

— Как вы выросли! Вам впору танцевать у майского дерева!

От радости, наполнявшей его взгляд, Майя смущенно покраснела.

— Вы уже почти взрослая. Я получал донесения обо всем, что происходило во время вашего визита в Прай-Ри, и должен заметить, что ваши решения делают вам честь. Ваш благородный отец гордится вами, это несомненно. Он послал меня встретить вас и препроводить к нему в покои.

— Спасибо, канцлер, — сказала Майя. — Я скучала по вам.

Он улыбнулся и предложил ей руку. Майя расправила платье, оперлась о локоть канцлера и пошла через двор. Из темных конюшен выскакивали конюхи, подхватывали поводья, распрягали лошадей. Майя кивнула им и улыбнулась, заметив неприкрытое удивление на их лицах. Она еще в Прай-Ри поняла, что благодарность лишней не бывает, и даже самый последний слуга, если отметить его заслуги по достоинству, преисполнится к хозяйке искреннего уважения и будет служить не за страх, а за совесть.

Они вошли в главную башню. Глаза Майи не сразу привыкли к темноте, но у входа стояли, освещая путь, несколько яр-камней. Внимание Майи привлекли их лица — древние, выщербленные, полустертые, они все так же улыбались входящему. Виды и звуки Комороса утишили мучавшее ее чувство голода, и ей до боли в руках хотелось трогать все вокруг, от дверных косяков до деревянных панелей на стенах. Дворец был прекрасен и устроен с глубочайшим вкусом, ибо отец ее был человек утонченный и не терпел неряшества и неопрятности. Усилием воли Майя заставила себя успокоиться.

— Ваше возвращение пришлось на нелегкие времена, леди Майя, — тихо, чтобы никто не подслушал, шепнул ей канцлер. — Впрочем, вскоре вы и сами все узнаете. Я только не хотел, чтобы для вас это стало сюрпризом.

— Что случилось? — спросила Майя, и сердце ее пустилось вскачь. В письмах, которые писал отец, повелевая ей вернуться, не было ничего тревожного!

— Это случилось не враз, моя госпожа, а шло понемногу, постепенно. Так уж устроен мир: если люди недовольны друг другом, неприязнь между ними растет, словно плесень на сыре. Нынче все зашло уже далеко, и, боюсь, вы будете неприятно удивлены тем, что увидите. Покуда вы были в Бриджстоу, ваши родители несколько… охладели друг к другу.

— Как же это, канцлер?

— К их ссорам все давно уже привыкли, однако поначалу присутствовавшие бывали шокированы. Особенно когда размолвка произошла прямо в главном зале, у всех на глазах. Я уговаривал их избегать ссор в людных местах, и они прислушивались к моему совету, но… Дитя мое, брак ваших родителей рушится на глазах.

Майя встала как вкопанная и посмотрела канцлеру в лицо неверящим взглядом. Ее мутило.

— Не может быть, — хрипло прошептала она.

Канцлер участливо похлопал ее по руке и повел дальше. Майя поняла, что ее удивление не осталось незамеченным. Прочитав во взглядах окружающих сочувствие, она поняла, что все знали: дома ее ждет беда.

— Идемте, леди Майя. Не стоит мешкать.

Неимоверным усилием она совладала с собой и заставила себя идти. Шорох юбок отвлекал ее, мешал думать. Внутри у нее все бурлило, словно крутой кипяток в котелке над огнем.

— Но ведь их брак был заключен под нерушимым обетом, — прошептала Майя сквозь сжатые зубы.

— Мне знаком этот мастонский обычай, — кивнул канцлер. — Но обет лишь усугубил ситуацию. Ваши родители стали отвратительны друг другу. Мать еще пытается что-то исправить, но ваш отец непоколебим. Он упрекает ее на людях, а язык у него ядовитый, о да. Укрепите свое сердце, дитя мое. Приготовьтесь к встрече. Прежде вы, помнится, не любили слез — не переменили ли вы свое отношение? Ваш отец всегда гордился тем, что вы, в отличие от других детей, не плачете.

Майя сжала свободную руку в кулак и ощутила, как в душе поднимается темная волна.

— Я никогда не плачу на людях, канцлер. Слезы — признак слабости. Что меня ожидает?

— Я и так сказал больше, чем следовало бы. Но я не мог не предупредить вас заранее. Ваш отец часто гневается. Я знаю, что вы любите его. И догадываюсь, что вы будете его бояться. Будьте тверды, леди Майя. Укрепите свое сердце.

— Благодарю за предупреждение, канцлер, — ответила Майя, с трудом проталкивая в горло слова. Рука об руку канцлер с принцессой пошли вверх по лестнице. Еще минуту назад Майя непременно захотела бы провести рукой по холодным выступам каменных стен, но теперь лишь сжала покрепче зубы, прогоняя тошноту, которая высасывала из нее все силы. В горле у нее пересохло, однако она поднималась легко, как будто каждый шаг не требовал от нее напряжения всех сил. На вершине лестницы их встретили покои, выстеленные ароматным тростником. С хрустом ступая по тростнику, вдыхая сладкий запах, канцлер с принцессой пошли к королевским покоям.

В холле они увидели женщину, которая шла им навстречу. Приблизившись, женщина вскинула голову и посмотрела на гостей. Майя узнала ее — это была леди Деорвин из Честерской Сотни. У леди были длинные золотые волосы, глаза, голубизной соперничающие с ясным небом, и очаровательная улыбка. Майя все еще уступала ей в росте, однако помнила: леди Деорвин принадлежала к числу матушкиных фрейлин. У нее были две дочери, ровесницы Майи. Их звали Мюрэ и Иолесия. Майя по праву гордилась отличной памятью и помнила дочерей леди совершенно точно, но их рядом с ней не было. Только маленький мальчик, застенчиво выглядывавший из-за материнских юбок.

— Добро пожаловать в Коморос, леди Марсиана, — сладким голосом приветствовала ее леди Деорвин. Глаза ее блеснули, но Майя, не имея опыта в подобных делах, не смогла разобрать мелькнувшего в них странного выражения. А между тем под маской подобострастной улыбки таилась ненависть. Убрав с плеча золотую прядь, леди подошла ближе и сверху вниз посмотрела на Майю.

— А вы подросли, если мне не врут глаза. Конечно, мои девочки выше вас, но вы вполне хорошенькая. Мне всегда нравились ваши глаза, Марсиана. Честерская Сотня лежит на морском побережье, и мне всегда казалось, будто в ваших глазах играют волны. Как я вам завидую.