Тереза Тур - Кафедра зельеварения [litres]

– Уф-ф…

Все-таки казематы замка Граха… Мрачное место.

Высоко в небе, словно соглашаясь с мыслями магистра, горько закричала птица.

Куратор первого курса решил запереться в башне, чтобы хоть до утра никого не видеть.

Генриетта… Как и Картер, он чувствовал вину. Не уберег. Не успел тогда, и несколько дней с безумным магом искалечили девушке жизнь. Она так и не смогла поверить людям. Замкнулась. А ее любовные похождения… Попытка ощутить себя живой? Не пришел он ей на помощь и во второй раз. Не успел. Опять не успел!

– Магистр Албертон! – раздался рядом знакомый голос.

– Ивонна?

– Простите, что беспокою, но мне нужно с вами поговорить.

Корри вздохнул.

– Может быть, не сегодня?

– Пожалуйста.

Девушка подняла на него глаза. И он… не смог устоять.

Мир вокруг и так качался, шатался и грозил рухнуть. И от горя, и от алкоголя. Так почему бы не забыться хоть на несколько минут?

– Пойдем.

Он взял девушку за руку и повел к входу в башню.

– Я хотела спросить, что с Риной.

Корри уже завел ее в башню, закрыл дверь.

– Понимаете, – продолжила девчонка, по всей вероятности, не догадываясь, какие мысли заклубились в его нетрезвой голове. – Мы беспокоимся. Шарль плачет. И Дженни…

– Погоди.

Корвину дар Албертону стало нестерпимо стыдно. Стихии, он чуть… Девушку, которая ему нравилась, нравилась по-настоящему, и которая прибежала к нему за помощью.

– Погоди…

Магистр резко отвернулся, чтобы не видеть этих глаз. Огромных, голубых, чистых. Отчего-то смотреть в них было больно.

– Ивонна, – негромко проговорил он, не оборачиваясь. – По-моему, ты самая здравомыслящая в вашей умопомрачительной тройке. Я хочу, чтобы ты поняла сама и, в идеале, донесла до остальных.

Тут он резко развернулся и рявкнул:

– Не лезьте в расследование!

Ивонна подпрыгнула.

– Просто поверьте, что делается все для того, чтобы наказать истинного виновника. Или истинных виновников. Кто-то не пощадил Генриетту. А мага-боевика, пусть и недоученного, не так легко убить. И этот кто-то вашего сопротивления – не дай стихии – просто не заметит.

– Но…

– Никто не собирается оговаривать Рину, если она не виновата.

– Но ее арестовали.

– Именно.

– А какие доказательства?

– Ива! Ты меня слышишь?!

– Мне бы успокоить Шарль и Дженни…

И глаза такие… честные-честные. И слезинка дрожит.

– Студентка Ивонна. Я вас предупредил. И если я пойму, что вы или кто-то из ваших подруг меня не послушались, вы об этом пожалеете! Понятно?!

Нет, она еще и взгляд на его укоризненный бросила, когда он лично выстроил портал и проследил, чтобы она вошла в свою комнату. Глаз с этих троих не спускать! Ни на секунду!

Джен шла к башне профессора Дин коротким путем – через проход, ведущий в библиотеку зельеваров. Если свернуть чуть пораньше, окажешься возле массивной двери, которую с такой легкостью открывала тщедушная старушка. Правда, выйти придется из мраморного камина. Такого же, как в центральном коридоре, на котором стоят мраморные часы с золотым баргузином. Только этот выше (как будто для того, чтобы из него было удобно выходить), и на нем стоят подсвечники.

Уходя, Джен оставила в библиотеке свой фантом. Последнее время этот обман стал привычным, обыденным делом. А что? Вот как иначе? Если все делать по правилам, от нее не будет никакой пользы. А так она отца из плена вызволила, узнала о кинжалах. Мало ли кого удастся спасти теперь, когда она метает без промаха? А сейчас ей срочно нужно поговорить с Дин.

– Выходи, не бойся! Нет никого. И Дин тебя ждет – уже за киселем пошла. Что мне вкусного принесла, Ярборро?

– Чай, – Дженни вылезла из камина, отряхиваясь, – Чай, милый, прости! Ничего. Я…

– Да ладно уж. Такие дела творятся в Академии… Что ж я, не понимаю, что ли. Прощаю! Так ты из-за собственной безалаберности грустная такая, Ярборро? Потому что друга единственного, самого верного и преданного, оставила без внимания, заботы и любви? Без пирожка, запеканочки, орешка? Кусочка печенья? Ложечки джема вештиверового? Поэтому киснешь? Если так – не реви, отработаешь! Если нет, выкладывай, что стряслось?

– Да все нормально вроде…

– Ярборро, Ярборро… Не первый день тебя знает ядовитый болотный опоссум. Последний раз спрашиваю, потом кусаю! ЧТО?!

– Вода, – выдохнула Джен и развела руками, – вода у меня не идет. Никак! Профессор Албертон только головой качает, а делать-то что? Дополнительных занятий он мне так и не предложил. Думаю, магистрам сейчас не до того. Но экзамены-то никто не отменит! Теперь, когда с кинжалами лучше стало, – я ничего вроде не боюсь. Все сдам. Попотеть, конечно, придется. А вот вода… Она так и не проснулась. Так и не ответила.

– Да… Ну, Дин тут тебе не помощник, я думаю.

– Я не по этому поводу к ней.

– А с отцом поговорить?

– Я собираюсь. Но сейчас…

– Ты права. Сейчас ему не до этого. Ладно, пошли пить кисель. Без всего. Ты ж не подшутить надо мной решила? Ты ж действительно ничего не принесла? Ни пирожка, ни запеканочки, ни…

– Чай! Ну хочешь, я схожу?

– Не надо никуда идти, девочка. У меня не кабинет зельеварения, а кондитерская! Все у нас с ним есть: и пирожки еще теплые Марта недавно принесла, и печенье. Чай! Давай с глаз долой, рассердил ты меня!

Чая как ветром сдуло. Интересно, почему опоссум боится Дин? Или не боится? Этих двоих связывали какие-то особые отношения.

– Садись, Дженни, садись.

Дин разлила кисель в огромные чашки. На столе лежали пирожки, печенье… Чай куда-то исчез. Вязаные черепа жили своей жизнью, как и разноцветные пятнышки на тонких морщинистых пальцах.

Принцесса взяла пирожок.

– Спасибо.

Сегодняшнее занятие по водной магии ее совершенно обессилило. И все равно – ничего.

– Ко мне приходила Эмма.

– Мама?

– Зачем спрашивать очевидное? – поморщилась старушка.

Джен притихла. Никогда раньше Дин на нее не сердилась.

– Эмма Грифз – твоя мама! Или есть другая?

– Нет…

– Это радует. Так вот. Ко мне приходила Эмма. Она хочет вернуть свое лицо.

Джен уронила чашку.

Странно, но тонкий фарфор не разбился. Зато кисель вылился на пол.

– Вот моешь, моешь, трешь, трешь, убираешься, стараешься! А они чашки роняют! Кисель разливают!

Откуда ни возьмись появился опоссум с ведерком и тряпочкой. Вокруг головы на манер банданы был повязан платочек. Черная ткань с рисунком – ядовито-зеленые черепа и сердечки.

Джен даже не успела извиниться. Опоссум все вытер и ушел, бормоча ругательства себе под нос. Дин, казалось, не обратила на все это никакого внимания. Профессор задумалась, сделала глоток, аккуратно поставила чашку на стол и продолжила:

– Если бы Эмму изуродовали стихийники, как Кавендиша или твоего отца, – я бы справилась. Ты спину Алана видела?