Елена Свительская - Моя пятнадцатая сказка [СИ]

В общем, восставшие шли под христианскими знаменами и лозунгами. Или же виноват был новый местный дайме, Мацукура Сигэхара? Тот отбирал у крестьян весь рис. Жен и дочерей неплатильщиков хватал — и они умирали под пытками. И первым применил изуверскую казнь, когда поджигали соломенный плащ, надетый на связанного крестьянина. Непосредственный повод выступления — пытка крестьянки на глазах у ее отца. Крестьянин не выдержал зрелища — и убил чиновника, проводившего пытку. А среди крестьян были самураи, слуги бывшего дайме, не последовавшие за своим господином и лишившиеся дохода: формально они опустились до уровня крестьян, однако же хорошо владели оружием.

Если верить материалам, основанным на хронике дайме Мацукура [31] История Японии. Т.1. С древнейших времен до 1968 г. — С. 584–585. , то всего в боевых действиях приняло участие 23 888 крестьян (из них 11 552 — женщины), а помощь им оказали 3783 крестьянина (из них 1720 — женщины). И еще крестьяне с острова Амакуса, о которых в той самой хронике точных сведений нет. Может быть, в замке Хара, последнем прибежище восставших, находилось более 30 тысяч человек. Восставшими в Симабара, как и восставшими в Амакуса, руководил шестнадцатилетний Амакуса Сиро. Сын самурая. Последователи прозвали его Мессией. И утверждали, что он творил чудеса.

Голландцы обстреливали замок Хара с моря. Хотя христианская религия и призывала любить ближних, однако же голландцам это не помешало стрелять в японцев-христиан. После подавления восстания, в благодарность за помощь, только голландцам позволили торговать с Японией. И около двух веков голландцы были единственными европейцами, которые торговали с японцами.

Получив в руки ножны с кинжалом, Виталий впился взглядом в перекрещивающиеся царапины.

— Это иероглифы «новый» и «жить»! — вскоре объявил он, — Вместе читаются как Синсэй. Переводятся как «Новая жизнь». Вероятно, их выцарапал сам Судзуки, уцелевший после симабарского восстания. Наверное, он хотел временно затаиться среди рыбаков. А непогода вынесла судно, на котором он был, в Россию. Учитывая, что рыбацкие суда того времени были крайне плохие, рассчитанные только на плаванье в прибрежных водах, ему крупно повезло, что он вообще смог выжить.

Проводив гостя и закрыв за ним двери, мужчина сполз по стене на пол.

— Как сказал Сократ: «Я знаю, что я ничего не знаю», — с отчаянием произнес Петренко-старший.

Когда-то, услышав это изречение древнего философа, он счел его дураком, а теперь же все так обернулось, что Сергей Петрович, считая себя умным, правильным и непогрешимым, вдруг узнал, что ничего толком не знал. И, оказывается, Сократ был в чем-то очень даже прав, а он… он… И мужчина в ужасе обхватил голову руками.

Когда сын разбил его икону, Сергею Петровичу казалось, что хуже быть не может. Сын, надежда и гордость, совершил столь ужасное! А если об этом узнают? Как после этого людям в глаза смотреть-то? Поэтому он искренне обрадовался, когда сын молча покинул дом. И даже изобразил возмущенную добродетель.

Максим в дальнейшем не предпринял ни единой попытки связаться с отцом, а тот, в свою очередь, пропускал мимо ушей слова родственников о «блудном сыне». Если их вначале и пытались хоть как-то помирить, то потом, не выдержав двойного груза неслыханного и ослиного упрямства, махнули на них рукой. Дед Василий, впрочем, тогда ворчал, что «ослы — это ангелы по сравнению с этими детьми», подразумевая под этим обоих Петренко. Деда, однако же, никто не слушал: гордая и интеллигентная молодежь сочла тот выпад очередным подтверждением, что у их весьма пожилого родственника уже хроническое старческое недержание опыта, которое ничем не излечимо. И, как это обычно и делает молодежь, которая себе на уме, деда Василия не слушали.

Максим как-то общался с родственниками, даже вначале пожил некоторое время у деда Василия, после чего рано повзрослел и вовсе выпорхнул из гнезда. Причем, даже слишком уж нагло из гнезда выпорхнул — и родственники в большинстве своем этого принять и понять не могли — забросил Родину и подался изучать края далекие. Да еще и профессию себе низменную нашел: стал каким-то журналюгой. А те, как считал клан Петренко, кроме раскопок в чужом белье да раздувания скандалов ничего не делают.

Но, выходит, что он, отец его, совершил нечто еще более ужасное: усомнился в преданности и честности самого кроткого, теплого и любящего человека, которого когда-либо знал — своей Марины. Не выяснив ничего, не дав жене ни слова сказать, подозревал, кипел от ненависти, срывался на ней, изливая потоки словесного яда, ревновал, а потом и вовсе рубанул с плеча, выставив ее из дома. И ее неудачная попытка отравиться не нашла в его сердце никакого отклика, наоборот, ему казалось, что так ей и надо, мерзавке. Она так сделала, потому что мучилась от чувства вины. А потом, после развода, бывший муж всячески крушил и топтал образ матери перед своим ребенком.

Поначалу казалось, что ребенок на его стороне и авторитет его матери уже никогда не восстанет из пепла. А потом такое кощунственное отношение к отцовской иконе! Но, выходит, что сын просто взял пример с отца, растоптав чью-то святыню. И, может ли разбивание иконы сравниться с тем, как отец год за годом топтал душу своего ребенка? И, выходит, что сын не очень-то и виноват. А он, Сергей Петрович, сам в себе заблуждался. И, когда наконец-то заглянул внутрь себя, то увидел там нечто столь отвратительное и ледяное, что жить, казалось, дальше уже нет никакого смысла.

— Я знаю, что я ничего не знаю… — убито повторил мужчина.

Все было разбито, все было разрушено… им самим… с него началось крушение его семьи! И это ужасно! Осознание этого пробирает невыносимой болью, потому что сам во всем виноват… Так сладко, так приятно сваливать вину на другого, втаптывая его в грязь за свои мучения, но когда ты сам виноват и когда ты с опозданием это понял — ужаснее быть уже не может ничего!

Внезапно мужчина сорвался с места и бросился к телефону.

— Деда Василия можно? Василий Юрьевич, умоляю! Я был дураком! Полным идиотом! Марина ни в чем не виновата! У меня один из предков — японец. Его кинжал мне передала Настасья Петровна. Максим унаследовал какие-то его черты. Ты знаешь, где сейчас Марина? Я очень хочу извиниться! Я был… — и ничего в своей жизни Петренко-старший не ждал так сильно, так взволнованно, как ответа родственника.

Виталий же, выйдя из дома бывшего одноклассника, долго смотрел на чистое голубое небо, потом побрел куда-то, не разбирая дороги.

Впервые за всю его жизнь, с того самого дня, когда ему начал сниться распятый азиат, у Виталия стало спокойно на душе. Он уже не помнил ни усталости, ни душевных мук умирающего. Забыл, как был взволнован, услышав из планшета одноклассника знакомое слово из кошмара. Тогда оказалось, что одноклассник на перемене смотрел японское анимэ. И, судя по субтитрам, то слово было мольбой о прощении. Значит, распятый азиат из кошмаров умолял кого-то его простить.