Елена Свительская - Моя пятнадцатая сказка [СИ]

Потом принесли уже обед. Ого, сколько прошло времени!

Да и мама Рю много всего накупила на пути: оказалось, именно с едой был тот массивный пакет, который она нервно сжимала в руках и который сразу заметил сын, едва оторвавшись от отца. Да, на лице его были разводы слез. Но мой взгляд приметив, юноша торопливо утер лицо.

— Ма, дай поесть! — потребовал он. — Мне надо скорее копить силы, чтобы быстрее поправиться! А потом я этим гадам покажу! Они пожалеют, если не сделают сэмпукку!

Его вежливая мать разложила еду и пригласила поесть нас всех, даже наглого гайдзина. Или боясь за репутацию мужа? А то еще этот хам напишет, что ее муж — сколько-то известный художник — совсем невежливый!

А я запоздало вспомнила про Синдзиро. Как он? Очнулся ли?.. Ох, и еще я ему письмо Аюму так и не передала! Может, вообще не успею передать, если он из-за той мерзкой собаки умрет! О, нет, он не должен умирать! Он не может умереть!

— Сеоко-тян, ты куда? — достал меня вопрос иностранца, когда я уже взялась за ручку двери. — Тут такие вкусные онигири! Поешь, ты, кажется, всю ночь не спала.

Кстати, да. Но Синдзиро важнее. И надо еще извиниться, что я не смогу сразу передать ему письмо и мне придется встретиться с ним еще раз. Он же совсем не хотел меня видеть. Но Аюму — это не я. И она его любит. Ох, я так смогу увидеть его еще раз!

Сердце радостно забилось в груди. Это, конечно, подло по отношению к подруге, но я очень рада, что все так сложилось. То есть, я рада, что не смогу отдать ему сегодня ее письмо. И в ближайшие дни их вместе гуляющими не увижу. Тем более, и Аюму уехала на о-сэн.

Бодро соврала иностранцу:

— Я в туалет!

Мама Рю, смущенно жевавшая онигири, поперхнулась от моего радостного тона. Или от этого известия.

— Простите! — я смутилась.

— Ничего, иди. Это дело важное, — она улыбнулась. — Здоровье надо беречь.

И я бодро побежала в комнату для мытья рук. То есть, в справочную, узнавать, в какую палату перевели Синдзиро. Надеюсь, он меня не выгонит? Но, если что, я из-за двери прокричу, что должна передать ему письмо Аюму. Я же ей обещала! Эх, и зачем я ей обещала?!

На первом этаже я немного заблудилась. Но добрый дедушка на кресле мне путь указал. И я побежала выяснять, где же поместили Синдзиро.

И вроде так хотела его увидеть, так стремилась к нему, но перед дверью его палаты застыла, не смея войти. А что я ему скажу?.. А он выживет?.. А почему я должна отдавать письмо Аюму?! Я же тоже его люблю! Хотя она этого не знает. Это я виновата, что ей не рассказала. Но… зная, что я тоже его люблю, стала бы она меня просить?.. А он меня сразу выгонит или даст на него хоть немного посмотреть?..

— Заходи, — вдруг тихо послышалось из-за двери. — Там дует в коридоре.

И я радостно зашла. Смущенно дверь за собою задвинула.

Синдзиро лежал на кровати… то есть, почти сидел. Косу, делавшую его похожим на китайца из старых фильмов, уже распустил, хотя женскую ярко-розовую резинку не убрал. И причесаться не успел. Расческа лежала на тумбочке, заметно розовая и женская. Наверное, принес кто-то из медсестер, свою. Рядом лежало зеркало со стразами на крышке. Но рука его бессильно лежала рядом.

— Давай тебе помогу? — робко предложила я, не смея сделать ни шагу от двери без его приглашения.

— Я так жалко выгляжу? — он скривился.

Сам молодой мужчина был более бледным, чем обычно. Хотя он и сам по себе был бледнокожим, словно намерено прятался от солнца. И контраст между длинными черными волосами и кожей его нездоровый вид только подчеркивал. Синдзиро казался каким-то нереальным, хрупким. Потусторонним каким-то. Ох, и часть его пижамы, видная из-под одеяла, облегала какой-то уродливый бугор. Кажется, у него вся грудь там забинтована!

— Ничего, — криво усмехнулся он, заметив мой взгляд, — заживет. Мне не в первой.

А у меня сердце мучительно сжалось, словно та собака клыками сейчас раздирала меня.

Мы какое-то время молчали, смотря в разные стороны. То есть, это я смотрела мимо него, в окно. Не решаясь заговорить с ним.

— Хорошо, расчеши мне волосы, — попросил вдруг Синдзиро. — Ненавижу, когда приходится быть неопрятным, а из-за той твари мне пока сложно руку поднимать.

Я грустно посмотрела на него.

— Да заживет! — проворчал он. — Главное, что эта дрянь не дотянулась до моего лица.

— Видимо, она тебе не отомстить хотела, а убить, — вырвалось у меня.

Осознав, смутилась и накрыла рот рукой.

— Видимо, — криво усмехнулся Синдзиро, — но, кажется, дохлую тушку уносили ее.

Волосы у него не только спутались, но и местами слиплись от просохшей крови. Бедный, это ж сколько из него натекло!

— Это не только моя кровь, — снова усмехнулся он, подавшись вперед.

И тот миг, пока не упал обратно на подушки, сморщившись и застонав, он выглядел ужасно. Куда-то исчез красивый молодой мужчина, а на его месте вдруг оказался воин, хищник, охотник с безумно горящими глазами и, кажется, собирающийся показать клыки. Тьфу, что за странное сравнение! Но до чего же больно видеть его в таком состоянии! Он и сидит-то наверное с трудом. Но не хочет совсем уж выглядеть умирающим. Эх, надеюсь, посадят хозяина той мерзкой собаки! Вот бы Синдзиро в тот день ее задушил! А если он не сделал того, то я сама хочу найти ее и разорвать ей глотку зубами!

Он как-то странно прищурился, испытующе смотря на меня. Нет, поморщился, на боль отвлекаясь от мыслей.

Я приметила на шкафчике кружку с Китти, видимо, одолженную той же добросердной медсестрой. И полотенце приметила больничное, простое. Просто синее.

Сходила в ванную, наполнила кружку водой. Вернувшись, присела близ изголовья Синдзиро. Осторожно отмыла его волосы, не прикасаясь к его телу. Просушила полотенцем. И медленно начала расчесывать, от концов. В глаза ему избегала смотреть. Но, все-таки, он был живой. После врачей. И очнулся так скоро! Вот, даже мог осмысленно разговаривать! Значит, поправится! Шансы есть!

Дверь отъехала, медсестра заглянула с подносом, совсем молоденькая:

— Я вам поесть принесла. Ой! — это она заметила меня.

— Благодарю, красавица! — Синдзиро чуть склонил голову.

Девушка, вообще не красивая вроде, тут улыбнулась и стала почти хорошенькой. Смущенно посмотрела на меня, поднос поставила на столик.

— Но вы только не говорите вашему врачу, что я принесла вам столько мяса.

— Да, разумеется, — мило улыбнулся это роскошный красавец, опираясь локтем на подушки. Словно не в больнице лежит, едва только выпущенный из реанимации, а у себя дома, во дворце.

Когда она вышла, он снова лег, легонько застонав. Явно пытался сдержаться.

— Кажется, все женское население больницы будет сконцентрировано на этом этаже! — вырвалось у меня.

— Нет, на седьмом в вип-палату айдола привезли. Думаю, тут не будет совсем уж столпотворения, — усмехнулся Синдзиро.