Мари Пяткина - Тень последней луны

Веля вытерла лицо рукавом и мотнула головой.

— У меня нет никакого зверя, — сказала она.

— Лжёшь ты плохо, — пожал плечами король. — У тебя не было зверя, способного научить как следует лгать. Хотя он тебе полагался. Вернёмся к именинам. Я не могу не дать приёма по случаю твоего возвращения. Следует приурочить его к твоим именинам. Также следует устроить народные гуляния по всем тридцати островам, соревнования по фехтованию, стрельбе из лука и метанию ножей. А здесь, в столице, проведём символический захват моста, это всегда смешно, тебе понравится, как они будут в воду падать. Мясо, вино и пиво за счёт короны, помилование тех преступников, кого можно помиловать и публичные казни тех, кого нельзя.

— А казни-то зачем?! — не удержалась Веля, хотя уже сто раз зарекалась молчать.

— Как это зачем? — не понял король. — Все любят смотреть лицедейства и казни. Это должен быть большой праздник, чтоб меня не обвинили в скупости или же в том, что ты подставная дочь, неужели не ясно?

— А если упразднить? — глядя в сторону, спросила Веля.

— Что именно?

— Казни. Заменить чем-нибудь ещё? Состязаниями?

— На праздник или вообще?

— Можно и вообще, — внимательно изучая угол, произнесла Веля.

Король помолчал.

— А ведь хороша идея, — сказал он, наконец. — В честь возвращения принцессы Авелин, на рудниках объявим помилование в три этапа, а казни заменим рудниками и каменоломнями, народ тебя сразу назовёт Авелин Милосердная. В дальнейшем казни заменим поркой, хорошая порка — по сути та же казнь, только смерть оттянутая, но букву закона соблюдём. По сути, в случае твоего упрямства, если ганцев нельзя будет вешать, то можно запороть. Плюс, эшафоты не строить, вот тебе на платье экономия. Молодец, дочка. Хвалю.

Вот так самые благие намерения превращаются в брусчатку на той самой дороге, и ты по ней движешься прямиком в то самое место, куда она проложена, каблуками: цок-цок…

— Чего это ваше высочество нос повесило? Вы что, ревёте?!

— Ах, Шепан, оставьте…

— Что, и задницу мне сегодня не покажете?

— Нет.

— Свою мелкую и тощую задницу?

— Прекратите, очень тупо.

— Да что такое?!

— А вы уверены, что король мой отец? Как вы считаете?

— Да мне, в принципе, плевать, всё что ты мне задолжала он выплатил. Может и впрямь отец.

— А вы тогда с ним в ссоре уже были?

— Тогда ещё — нет. Но, детка, что ты от меня хочешь, я же не ясновидящий! В самом деле у Мирры родился мёртвый ребёнок, девочка. Её похоронили, как полагается, больше я ничего не знаю.

— А королева очень страдала? Я бы с ума сошла после смерти ребёнка.

— Да дети ж вечно мрут, всегда так. Чего сходить с ума? Просто надо родить ещё. Впрочем, не знаю, мы тогда всё время в походах были.

— А кто может знать?

— Твой зверь и может. Я так понимаю, Мирра ему тебя отдала и сказала вынести в другое место, которое не будет уничтожено. Но по каким-то соображениям он вернул тебя назад.

Веля подумала.

— Я, конечно, не семи пядей ума, — сказала она, — но объясните мне, как небольшой зверь, не дельфин и не кит, может унести новорожденного ребёнка?

— Детка, ну ты даёшь. Дети Ночи меняют тела.

— Перерождаются? Это я знаю. Но я думала, все перерождаются?

— Дело не в перерождении, двое могут превращаться в человека. Ты что, не знала? Лис нашего величества, или вашего рода, перекидывался в странного такого… с бородой и вечной улыбочкой. Мы нередко его видели. Жрец — не жрец, что-то по типу невоенного советника, не понять…

— Да что вы говори-ите, Шепан, — протянула Веля, вставая.

Пабам! Хоть один пазл, наконец, занял своё место. Зато другой стал поперёк головы и явственно угрожал снова забить канализацию. Нужно было срочно переключиться.

— А вы поплавать не хотите? — она принялась раздеваться. — Пообжиматься в воде, а?

— Благодарю, ваше высочество, вы уж как-нибудь сами поплавайте, а обожмусь я с кем-нибудь ещё…

Портниха нашила ей белья из плотного васарского шелка, так что Веля могла сколько угодно раздеваться и плавать.

Она прыгнула с маленькой пристани, погрузилась в холодную воду, сердце на секунду замерло и забилось с новой силой, когда она быстро поплыла вперёд. В воде она не была беспомощной. Тут можно было забыть о том, как растёт злость и углубляется отчаяние.

А отчаявшись, можно пойти на многое из того, что раньше считалось неприемлемым.

***

Дресс-кода король не требовал, поэтому Веля снова носила удобную одежду. Тёплый свитер без горла из козьей шерсти, почти такой, как погиб в бою с квартовцами, только меньше, тоньше, новее и наряднее, длинная, широкая и лёгкая юбка, сапожки. Для прогулок и сидения на приёме с человеком, который считался отцом, она сшила узкий пиджак, который надевала поверх блузки. Она дважды вышла так в городской сад с дамами и Фипом, не считая вездесущего Шепана и адъютанта короля, который, увязавшись за ними, постоянно нёс невероятно-тупую и жизнерадостную чушь, чем очень всех смешил, а уже на третий раз, когда собрались на торговую пристань, встречать судно с керосином и мазутом, ей попалось сразу трое девушек, одетых подобным образом. Вскоре староземская тёзка сдалась и тоже сшила себе приталенный розовый пиджак, весь в блёстках, в котором, кстати, прелестно выглядела. И личным Велиным триумфом стал день, когда васарская королева Леяра явилась на ужин в простом и премилом бордовом. Все были шокированы, даже король поднял брови. В общем, постепенно стали появляться и приятные моменты. Человек — такое животное, и в аду тенёк найдёт. В аду можно многое найти.

***

— Опять не в ту стопку свиток положил! — пилил-выговаривал старый советник короля своему писцу. — Вечно всё перепутаешь, не найти!

Веле поставили отдельный стол рядом с ними, теперь у подножья лестницы в тронном зале стояло два стола. Весь первый день она крутила волосы на палец и рисовала на куске пергамента женские головки в профиль и анфас с причёсками, которые можно было себе сделать, и силуэты в платьях, которые можно было бы надеть в нормальном мире. До этого она пыталась сложить кораблик, но складывалось скверно. Её стол был невинен и чист, а стол советника и писца с горой завален пергаментами, которые постоянно путались. Однако, глаза Вели были на месте и она ими смотрела.

Когда человек, считавший себя её отцом, закончил приём целой армии оскорблённых, кающихся, льстящих, ищущих выгоду поданных короны, она подошла к старику и, глядя в сторону, сказала, что если бумаги систематизировать, управляться с ними будет гораздо проще.

Советник совсем не рад был помощи в Велином лице, он до сих пор не мог опомниться от шока, вызванного тем, что это дочь, что с нею необходимо считаться, но он много лет прожил на свете и лучше всех понимал, что в жизни существует неминуемое зло, которое следует принять, как болезни, которые стихии посылают на старости, и с которыми просто приходится мириться, потому что совсем без зла жизнь не бывает. Если его владыке угодно, чтоб принцесса помогала им с парнем, то пускай. Он даже дал ей переписать приказ, чтоб убедиться, что она грамотна, и вот она уже его поучает…