Мари Пяткина - Тень последней луны

Веля сама чуть не заплакала. Она, конечно, хотела назад, на волю, но даже не представляла, насколько. Теперь каждую минуту её жизни рядом с ней кто-нибудь находился. Больше всего Велю бесил бульдозер в жёлтом форменном платье — Белиса.

Очевидно, она отсыпалась днём, потому что ночью сидела в кресле без занятий и бесконечно, будто робот, жевала рес — молотую пряность с приторным запахом, которую здесь ели, чтоб не спать, а иногда заваривали вместо чаю или кофе. Невозможно было повернуться, чтоб Белиса не заглянула под полог её кровати, чего Веля ворочается. Нельзя было выйти в туалетную комнату, чтоб она не встала со своего кресла и не стала в дверях, пока Веля делала свои дела, а её челюсти совершали бесконечные движения, как у жвачного животного. На вопрос — какого чёрта происходит, последовал ответ, что в темноте что угодно случиться может, может кто-нибудь прийти, и что лучше бы отдать его величеству зверя, тогда Белиса из её жизни уберётся.

Веля чуть не задохнулась от злости, к счастью, удалось взять себя в руки. В конце концов, не бульдозер был истинным виновником бед, а король, и теперь Веля старательно работала над тем, чтобы позабыть, как впечатлила её первая встреча с человеком, который считал себя её отцом, как он ей понравился и как был интересен. И даже потом был интересен, когда король уже убивал зверей, впрочем, чужих. Пока его качества, такие любопытные для наблюдения со стороны, не коснулись её личного пространства. Все мы, как винные пятна с одежды, стираем из памяти неприятные моменты, поступки и чувства, за которые неловко или совестно.

Жизнь стала больше, чем когда-либо, подчиняться слову «надо». Утром надо было рано вставать, потому что человек, считавший себя её отцом, поднимался ни свет, ни заря, и усаживал с собою завтракать всех своих пленников, как добровольных, так и принудительных.

— Начинайте трапезу, — говорил король и ел.

— Трапеза окончена, — сообщал он, насытившись, тогда все клали ножи и вставали, а доел или нет — твоя забота, не его.

Обедал каждый сам по себе, иногда Веля собирала у себя дам, иногда сама ходила к ним, а вечером все снова сползались на ужин в малом гостевом зале. Если Веля успевала перед ужином поплавать, тоже лопала будь здоров, уминала пряную дичь, которой их чаще всего кормили, не хуже, чем человек, считавшийся её отцом. Тогда у него в лице, чаще всего угрюмом и малоподвижном, мелькала какая-то эмоция, или воспоминание о чём-то, или фантазия, и складка между бровями разглаживалась. Впрочем, эмоция быстро пропадала. Король открывал рот и спрашивал, где её зверь, и Веля, которая уже не раз и не два была готова эмоционально раскрыться, снова пряталась в коробочку. К тому же она и сама не знала, где её прелестный милый Пол. Иногда ей начинало казаться, что его и нет больше на свете и никогда не будет, тогда становилось до отчаяния пусто, и злость брала на староземскую тёзку, которая с такой лёгкостью оплакала и забыла уже чайку, как будто это посторонний зверь, и с азартом подбирала крошки королевского внимания. При чём какой-то любви со стороны короля по отношению к ней Веля не наблюдала.

Впрочем, у неё была надежда, что, возможно, тёзка поймает звезду за хвост и забеременеет, а потом и родит королю сына, тогда король от Вели отстанет. Она даже поделилась этой мыслью с обеими дамами, когда они после обеда пили холодное разбавленное вино с лимоном на террасе и смотрели, как Фип валяет дурака с сыном начальника дворцовой стражи и молодым адъютантом короля, который повадился тереться неподалёку от дам. Они бросали монету на щелбаны. Тогда она впервые услышала, как васарка произносит целую фразу.

— Вы серьёзно думаете, что отец оставит вас в покое? — снисходительно глядя на Велю, спросила вдовая королева. — Даже если у него будет сын, наследник, которого он признает, принцесса всегда остаётся разменной монетой.

— И на что же меняют принцесс? — угрюмо полюбопытствовала Веля.

— На укрепление связей и преданность союзников, — васарка пожала плечами. — Вас отдадут замуж за какого-то владыку, который будет достаточно полезен вашему отцу. Вам повезёт, если он хоть немного заинтересуется вами как женщиной. Но, есть и плюс: пока ваш муж будет нуждаться в вашем отце, он будет относиться к вам уважительно.

Она замолчала, и Веля поняла, что васарка говорила о себе. Ей захотелось спросить, почему она до сих пор носит траур по своему мужу, если не любила его, но пришёл лакей. Велю звал человек, считавший себя её отцом.

По нечётным дням король вёл приём своих и приезжих граждан, рассматривал всевозможные жалобы, тяжбы, апелляции, прошения и решал множество управленческих вопросов. Теперь он потребовал, чтобы Веля присутствовала на его приёмах, даже если не может вникнуть. Это было именно то, что она всей душой ненавидела ещё на Гане, только в гораздо больших масштабах.

— Грамоту нашу знаешь, — утвердительно сказал он.

Ещё бы, его вездесущие шпики, конечно, сказали, что она на Гану пишет и получает письма оттуда, а возможно даже всё перечитали и пересказали королю.

— Да… — осторожно подтвердила Веля.

— Почерк хорош?

«Будто ты мои письма не вскрывал и не читал», — подумала Веля, а вслух произнесла:

— Не могу судить…

— Покажи.

Веля взяла перо и написала на куске пергамента: « Оскорбился День и сказал Ночи — ты делаешь, что хочешь, живи же сама на суше и в воде, а я сам буду жить в воде и на суше».

— Разборчиво. Будешь помогать советнику и писцу.

— А почему я?! — возмутилась Веля.

— У тебя что, какие-то другие дела? — осведомился король, глядя в пол.

И Веля поняла, что следует ответить «нет, никаких» и «да, хорошо».

— Когда ты празднуешь именины? — вдруг спросил король.

Пришлось объяснять, что тут она здесь, на Либре ничего не праздновала, так как до сих пор не может перевести земной календарь на их течения. Затем сдуру добавила, что вот был инженер, тот умел.

— Это тот, который с тобой являлся в прошлый раз, — кивнул король. — Ну и где он сейчас?

— Выполнил работу и отправился дальше, — сказала Веля с самым честным своим видом и даже улыбнулась.

Но этот ужасный человек, который считал себя её родственником, буравил её взглядом, пока она не расплакалась.

— Что вы от меня хотите? — сквозь слёзы спросила Веля. — Зачем вы меня постоянно ковыряете, как дерьмо палкой?

— Я не понимаю, почему ты плачешь, — удивился король, — я ведь даже ни разу не крикнул.

«Если ты крикнешь, мне придётся идти мыться», — подумала Веля.

— Мне надо закончить моё дело, — терпеливо пояснил король. — Ты должна понять, что зверям на Либре больше места нет. Человек должен рассчитывать только на себя, и тогда мир прогнётся под человека. Заметь, я готов жертвовать ради тебя высшей целью и тратить своё время, чтобы втолковать тебе правильные мысли, вместо того, чтобы начать вешать по одному этих дорогих твоему сердцу ганцев. Я считаюсь с твоими чувствами, а значит — я хороший отец. И как хороший отец я подожду два течения, мне кажется, этого будет вполне довольно, чтобы принять правильное решение. Если этого не произойдёт — я помогу тебе его принять.