Мари Пяткина - Тень последней луны

Если всё останется, как есть, Веле скоро придётся низко и мелочно ему мстить. К примеру, если он попросит жареного мяса, а Веля в тот момент окажется на кухне, она, со всем осознанием происходящего, сочтёт святым своим долгом лично плюнуть в сковородку, чтобы Пол получил её объяснение в любви, смешанное со сливочным маслом. И каждый бутерброд, в самом естественном виде поднятый с пола. И тысяча других невидимых, обоюдоострых унижений. Не благодари, мой зверь.

Она села в кресло и принялась наматывать на палец и распускать короткую синюю ленту, потому что руки жили своей собственной жизнью и ничего с ними сделать не получалось, можно было только постараться сделать не слишком заметными их суетливые и нервные движения.

— Мне не нравится то, как ты смотришь на меня, — произнёс Пол, — и этот демонстративный траур не идёт ни тебе, ни той, за кого бы тебе хотелось, чтоб тебя принимали. Давай решим этот вопрос сейчас, чтобы он не всплыл потом, потому что сам по себе я быть не могу, при мне всегда есть человек, правитель. И я не для того столько сил и времени вложил, чтобы снова менять род. Я не хочу постоянно наблюдать такое выражение лица, будто ты хлебнула чистой жёлчи. Давай ещё раз разложу по полкам, что происходит.

Веля села ровнее. В носу неприятно защипало.

— У тебя не было ничерта, кроме чемодана вещей и комнаты в общаге, — начал зверь в теле человека, — но я привёл тебя сюда. Я дал тебе остров, который можно было развить и научил, как это сделать. Глядя в суть вещей — я дал тебе уверенность в своих силах и в том, что ты можешь на что-то влиять. Я спас столько людей и земли, сколько смог в одиночку. Я посадил тебя на трон. Теперь, что делал топорылое величество? Он воевал, убивал людей и уничтожил моих братьев и сестру, а на десерт произвёл апокалипсис. Он приставлял к тебе своих шпионок, а на вон той виселице собирался вешать твоих ганцев, чтобы сломать тебя и добраться до меня. Ещё денёк — и у него бы всё получилось, а затем Либр стал бы необитаемым. Ты живёшь в долг, как говорил дохлый охранник, но теперь ты должна не только мне, а ещё и всем им, — Он кивнул на шумящее человеческое море. — Став королевой, ты можешь изменить их жизнь в лучшую сторону на самом деле.

Веля молча глядела на площадь.

— Это не казнь, а справедливое воздаяние ему и мне, это твоя плата за самоидентификацию и возможность на что-либо влиять в гораздо больших, чем раньше, масштабах. Заметь, я не попросил чего-либо, что в самом деле тебе необходимо. К тому же, король твой родственник только формально, ты и знаешь его без году неделя. Это разумная плата. Плати.

Жаль, что на свете больше не было инженера по имени Тим, о котором можно было бы с теплом вспоминать в особо гадкие моменты, пускай он бросил её, чем сделал несчастной. Господь любит несчастных. Вся жизнь из несчастьев и сшита, как это платье из шерстяных ниток.

— Пусть начинают, — дрожа мелкой нервной дрожью, сказала Веля, наматывая на палец ленту.

Пол махнул кому-то рукой, и глашатай закричал о начале казни.

В ярком свете дня всё это казалось каким-то кошмаром: пёстрая площадь, помост с виселицей и мешковатой фигурой небритого палача под нею, который неловко присел, будто его тревожила боль внизу живота, попробовать, крепка ли подставка для ног, серьёзное и внимательное лицо Пола, блеск в его глазах, и радостный, оттого особо жуткий шум толпы, в последний раз приветствовавшей своего короля криками:

— Убийца!

— Виселица — вешальнику!

Утром она сама помогла отцу одеться в один из его синих камзолов, которые он считал нарядными, а на самом деле они были такими скромными, а потом его руки сковали за спиной — пожалуйте ручки, ваше величество. Теперь он шёл в кандалах, глядя себе под ноги, по расчищенному в толпе коридору, вдоль которого стояли его же гвардейцы. Только когда поднялся на помост, со спокойным безразличием оглянулся вокруг, на людей, посмотрел и на террасу с застывшей в кресле фигурой в сером, затем взобрался на подставку для ног. Постепенно шум утих.

— Последнее слово? — вдруг крикнул Пол, сложив рупором ладони и подавшись вперёд.

— Сдохни! — раздельно произнёс отец, очевидно, с намерением ещё больше восстановить людей против себя, и всё потонуло в разноголосом возмущённом вопле.

— Вот видишь? — Пол повернулся к смертельно-бледной Веле. — Отличная иллюстрация моим словам.

Отец уставился на них своим тяжёлым взглядом и мотнул головой вбок, будто воздух боднул.

— Начинай! — бросил палачу презрительно. Он даже сейчас командовал.

Мастер Бью торопливо накинул ему на голову небольшой мешок, поверх мешка — славную петлю. Подрагивающими руками аккуратно расправил вокруг шеи, словно хотел, чтоб его величество висел красиво, подтянул узел и слез на помост. Он ждал команды, чтобы выбить подставку, на которой стоял его суровый владыка, когда король одним ударом ноги выбил её сам, и сразу повис, раскачиваясь, извиваясь всем телом, забился, будто огромная пойманная рыба. Площадью прокатился общий вздох или стон, а Веля вскочила с бешено бьющимся сердцем, прижимая руки к груди. Слёзы сами по себе брызнули из глаз, без всякого притворства. И она всё смотрела, не в силах оторваться, как отец пляшет на верёвке, отчаянно пытаясь найти ту опору, которую сам и выбил, и судорожная эта пляска всё тянулась, и тянулась до бесконечности, целых десять секунд.

— Хватит уже! — сквозь рыдания выдавила Веля.

Король будто услышал — его движения стали ещё резче и короче, и наконец, затихли. Ноги ещё дважды коротко дёрнулись и по штанам расплылось мокрое пятно. Веля схватилась за голову и упала в кресло. Все молчали, было очень тихо. Палач подошёл к повешенному, потрогал за шею и произнёс:

— Покоя королю.

Тогда зашумели снова, крича славу зверю рода.

— Ты доволен? — прерывающимся голосом спросила Веля.

— Вполне, — просто ответил Пол.

Она помолчала, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и восстановить дыхание.

— Я займусь погребением, — сказала затем. — Ты хоть понимаешь, что похоронить я его должна не как преступника, а как короля и моего отца — рядом с матерью?

— Как тебе будет угодно, — последовал ответ.

Он сел в ту позу, в которой она увидела его, когда впервые после третьей Луны поднялась на террасу: на пятки, и большими пальцами обеих рук упёрся в лоб. Закрыл глаза, и лицо его приняло сосредоточенное выражение. Затаив дыхание, Веля наблюдала. Он повозился недовольно, открыл глаза.

— Ты мне мешаешь, — сказал резким тоном. — Я не могу сосредоточиться, когда ты надо мной стоишь.

И она ушла.

***

Солдаты отгоняли любопытных — всем хотелось сувенирчик от убийцы зверей — пуговицу с камзола или пряжку с сапога. Веля нервно наблюдала, как её личная охрана снимает с виселицы тело.