Элизабет Лим - Расплетая закат

Их крики по-прежнему раздавались у меня в ушах, когда я проснулась и рывком поднялась. Мое сердце колотилось, по вискам стекали капельки пота.

Амми еще спала, ее пятки торчали из палатки. Я осторожно укрыла ее ноги своим плащом. Мне он все равно был без надобности. От ветра на моей коже выступили мурашки, волоски на шее встали дыбом, но я не чувствовала холода.

Я направилась к ручью неподалеку. Подмерзшая утренняя роса на зелени и тихий хруст упавших листьев под ногами напомнили мне, что начиналась новая пора года. Осень сменялась зимой.

В Порт-Кэмалане я никогда не замечала разницы между сезонами, помимо желтеющих листьев осенью. Ах, в какой яркий оранжевый цвет переодевались кипарисы! Я обожала зарисовывать их в блокноте, трудность воссоздания этого пламени занимала меня часами.

« Почему деревья меняют цвет? » – спросила я у братьев.

Сэндо замер, пытаясь, как всегда, придумать поэтичный ответ. Но неизменно прямолинейный Финлей опередил его.

« Потому что они умирают ».

« Он имеет в виду , – встрял Сэндо, увидев мое расстроенное выражение лица, – что, когда зелень начинает блекнуть, листья умирают и падают с деревьев ».

Их ответы заставили меня притихнуть. Я посмотрела на яркие мазки краски на своих пальцах, а затем на деревья у моря.

« Если смерть так прекрасна, то я тоже хочу быть деревом. Я бы с радостью умерла и возродилась весной ».

Как же они смеялись надо мной! Сейчас я тоже горько посмеялась. В те времена я была очень наивной и верила в прошлую и будущую жизни. В перерождение верило большинство аландийцев, включая моих родителей и Сэндо, так что я даже не думала в этом сомневаться – до сегодняшнего дня.

Если я стану демоном, часть меня умрет. Но эта смерть не будет прекрасной, и весной меня не ждет возрождение.

Что случится с той Майей, что умрет? Куда она отправится? Была ли у нее жизнь до этой?

Я обняла себя руками, прекрасно понимая, что у этого вопроса нет ответа.

Листья хрустели под моими пятками, морозная свежесть проникала глубоко в легкие. Мы летели на юг в сторону Турских гор и озера Падуань всего несколько дней, но зима последовала за нами. Края берега ручья уже начали замерзать, влажную землю покрывал иней.

Скоро мы не сможем ночевать в палатке. Холод меня не убьет, но Амми… ей будет лучше с крышей над головой и очагом вместо костра.

Присев у ручья, я поддела веткой корку льда и умыла лицо, пытаясь таким суровым методом взбодриться и прогнать сон. Затем наполнила наши фляги и задубевшими пальцами порылась в мешочке в поисках зеркальца истины. На меня уставилось мое уставшее отражение, и я положила зеркало на влажную землю на берегу.

– Эдан? – позвала я. При звуке моего голоса стекло покрылось рябью. – Эдан?

Ничего.

Мое сердце ухнуло в пятки. Я каждое утро пыталась с ним связаться. И всегда безуспешно.

– Если ты слышишь меня, – прошептала я, – я не пойду в Храм Наньдуня. Я… я отправлюсь в Лапзур. – В моем горле появился комок, но я все равно попыталась твердо произнести следующие слова: – Не иди за мной, Эдан. Оставайся там, где ты сейчас.

И затем еще раз тихо повторила: «Оставайся там, где ты сейчас».

На стекле замерцал новый слой инея. Ссутулив плечи, я смахнула его рукой и спрятала зеркало обратно в мешочек. Я уже много дней не получала вестей от Эдана. Оставалось надеяться, что он не ждал меня, и мне еще представится возможность сказать ему – пусть и посредством зеркала, – что я возвращусь в Лапзур одна.

Когда я вернулась в наш лагерь, Амми уже сидела у остатков костра, пытаясь избавиться от дрожи. За последние дни она сильно похудела.

– Снова ходила за водой?

Я почувствовала укол вины, передавая ей флягу, – это было мое стандартное оправдание для утренних исчезновений.

Заметив, как стучат ее зубы, пока она пьет, я приняла окончательное решение.

– Сегодня мы заночуем в трактире.

– Но тебя ищет шаньсэнь. И люди императора.

– Если останемся здесь, ты окоченеешь.

Я хотела сказать «мы», но слова прозвучали неправильно. Слишком искренне. К счастью, Амми этого не заметила.

– Но что, если они…

– Мы будем осторожны, – спешно перебила я.

Я не могла сказать, что в действительности смущало меня в деревнях. Не то, что кто-то может признать во мне Майю Тамарин, а то, что мои глаза демона могут вновь загореться и выдать, в кого я превращалась.

В монстра.

Замаскировавшись под странствующих братьев, мы нашли подходящий трактир на забытом ответвлении Дороги. Несколько веков назад этот город, наверное, был шумным оазисом для изнуренных путников, но если и так, с тех пор он уменьшился до маленькой деревушки. Внутри трактира несколько мужчин с хлюпаньем поедали лапшу, политую кипящим маслом, а другие пили и играли в азартные игры. Судя по тому, что трактирщик едва окинул нас взглядом, когда мы заплатили за проживание, дела у него шли хорошо.

В нашей крошечной комнате были два побитых молью тюфяка у окна, паутина, висящая по углам, одинокая свечка на шатком столике и горшочек с благовониями для молитвы. Потолок скрипел каждый раз, когда на крыше гремела черепица, но зато через оконные щели не задувал ветер, и нам приготовили целый котелок с горячей водой.

Это роскошь в сравнении с нашей палаткой.

– Я видела на улице торговца фруктами и паровыми булочками, – сказала Амми, глядя в окно. – Купить еду у него будет дешевле, чем заказывать в трактире. Ты что-нибудь хочешь?

Я тоже выглянула наружу. За торговцем кто-то катил тележку с медовым печеньем и арахисовыми пирожными. Мой живот заурчал, и я ощутила знакомое желание съесть что-нибудь сладенькое.

– Может, медовое печенье, если у тебя останутся лишние деньги, – предложила я.

Уголки губ Амми приподнялись в намеке на улыбку.

– Любишь медовое печенье? Мне оно тоже нравится.

Но затем ее улыбка испарилась, а лоб наморщился.

– Что такое? – спросила я.

– Еда, которую я взяла из дворца, уже закончилась. У нас достаточно денег, чтобы снять комнату и поужинать сегодня, но… – ее голос дрогнул. – Если ты что-нибудь сошьешь, я смогу это продать. Ничего вычурного. Думаю, простого платка будет достаточно.

С тех пор, как я сшила плащ для его величества, я почти не прикасалась к игле. Я боялась, что мои пальцы забыли, как это делается. Раньше не проходило и пары дней, как они начинали чесаться от желания приступить к работе. Я закусила губу.

– Я не брала с собой материалы…

– Используй это, – ответила Амми, всучивая мне в руки алый шелк. Краска выцвела от дождя, но я узнала салфетки со свадебного банкета.

Щеки Амми залились румянцем, словно я ее в чем-то обвинила.

– Служанки все время подворовывают. Есть даже целый черный рынок для продажи вещей из дворца. Я раньше никогда не крала, никогда! Кроме них и еды нам в дорогу. К тому же его величество должен нам десять тысяч цзеней за то, что мы помогли найти леди Сарнай…