Мара Вульф - Книга ангелов [litres]

Мы просто ждем, когда наступит наш последний день. Я бы хотела, чтобы у меня были кусок бумаги и карандаш, чтобы написать письмо Тициану, но так как я понимаю, что мне их не дадут, я даже не прошу об этом.

Сегодня за нами следит Кальцас. Он прислонился к решетке и явно скучает. Время от времени он играет со своим мечом и тоскливо смотрит на лестницу.

– Ты на меня тоже обижен? – спрашиваю я у него после того, как он больше часа бегал взад-вперед по лестнице. Я не стану спрашивать его о том, как дела у Люцифера. Он наверняка не станет мне отвечать, да и меня это интересовать не должно. Но… я делаю глубокий вдох. Если бы он был мертв, они бы наверняка сказали бы мне об этом, не так ли?

– Обижен – это еще мягко сказано, – получаю я, к своему удивлению, ответ. – Я бы тебя просто в клочья разорвал. Но тогда, вероятно, мне пришлось бы попрощаться со своими крыльями: Люц или Сэм мне бы их обрезали.

Я так удивлена, что он вообще ответил мне, что даже и не знаю, что сказать на это. Значит, Люцифер все-таки жив.

– Чтобы ты понимала, мы все проголосовали за то, чтобы Габриэль тебя наказал. О чем ты только думала, когда ранила Люцифера? Если он умер бы, все его планы обернулись бы прахом. Люц, разумеется, не позволил никому и пальцем к тебе прикоснуться.

– Он хочет убить мою сестру. Ради вашей глупой мести. Он хочет истребить всех людей на свете! Выступить против этого – мое право!

– Ну да, ты-то, конечно, все знаешь… – Он чешет свой подбородок. – Люц заслужил кого-нибудь получше тебя! Честное слово, если он умрет…

До недавнего времени я считала Кальцаса добродушным, но когда он смеряет меня взглядом, я понимаю, что мне стоит пересмотреть свое к нему отношение.

– И что тогда? – Я должна желать ему смерти. Так будет лучше для всех нас. Но я не могу.

– Ваш врач зашил рану Люцифера, но она воспалилась. Он должен пока что оставаться на небесах; по словам Сэма, сейчас он просто невыносим. Но он приказал нам хорошо с тобой обращаться и беречь тебя, хотя я и не очень понимаю, почему. Люцифер еще нескоро встанет на ноги, а Габриэль с Рафаэлем в бешенстве. Если он умрет… – Он не заканчивает предложение, но я и так знаю, что жить мне осталось недолго. Да, для архангелов Люцифер – козел отпущения. Но они в нем нуждаются, ведь церемония совсем скоро.

Меня пронзает гнев, но в то же время я чувствую облегчение. Он не умер, но теперь его ничего не удержит. Он, должно быть, ненавидит меня за то, что я сделала.

Если я уже на грани нервного срыва, то Фениксу еще хуже. Первые два дня нашего заключения он хотя бы изредка со мной говорил. Но сейчас он сидит в самом дальнем уголке своей камеры, молчит и игнорирует меня. Он винит в том, что наш план сорвался, исключительно меня. Он не хочет признавать того, что Стар бы никогда с ним не пошла.

– И ты так просто сдашься? – ругаюсь я на Феникса спустя три дня молчания.

Кальцас – единственный ангел, который со мной поговорил. И то лишь один раз. Я не могу винить в этом остальных. Они боготворят Люцифера, а я чуть не отняла его у них. Мы с ними изначально воевали на разных фронтах.

Наама идет позади меня, сопровождая в покинутые покои четвертого небесного двора. Все здесь напоминает мне о Кассиэле, и я не понимаю, почему она не ведет меня в пятый небесный двор. Как и всегда, ванна уже наполнена, а мыло и полотенца лежат на ее краю. Я еще никогда не была такой чистой, какой стала за последнюю неделю.

– Кстати, мне не обязательно принимать ванну каждый день, – поворачиваюсь я к Нааме. В ответ я получаю сердитый взгляд.

Я вздыхаю, иду к ширме и раздеваюсь. Затем я сажусь в ванну. Тепло меня расслабляет, и я действительно рада тому, что хоть раз в день могу насладиться солнечным светом. Наверняка Наама злится на меня еще больше остальных. Я думала, что друзья Люцифера бросят меня в вонючую дыру и я останусь наедине с Рикардо и его дружками.

– Люцифер так приказал, и я советую тебе не перечить ему.

– Я понимаю, почему вы все так злитесь на меня. Для вас он вроде Бога. Но он хочет убить мою сестру и уничтожить всех нас. Разве у меня нет права хотя бы попытаться это остановить? Что бы ты сделала, если бы у тебя были брат или сестра?

– У меня есть братья и сестры, и многих из них я уже потеряла. Если я смогла бы спасти их и пожертвовать хоть кем-то ради этого, я сделала бы это.

Я тянусь за полотенцем и встаю.

– А у меня есть одна-единственная сестра, – информирую я ее. – И кого спасет ее жертва? Только вас.

– Она не просто твоя сестра, – ледяным тоном отвечает мне Наама.

В этом она права, моя сестра еще и агнец, но она всегда будет моей сестрой, даже когда в ее венах не останется ни капли крови. Я переодеваюсь, и Наама отводит меня обратно в камеру. Она не сразу отворачивается, а кладет пальцы на решетку.

– Завтра все случится. Люцифер уже поправляется и может принять участие в церемонии. Другие архангелы очень злы, потому что ты заставила их перенести день Открытия. Свое место в раю ты потеряла – это попросил передать тебе Габриэль. – Ее пальцы становятся совершенно белыми, так сильно она ухватилась за железные прутья. – Думаю, тебе стоит об этом знать.

Она тут же поворачивается и уходит.

– Наама! – кричу я ей вслед, и она останавливается. – Ты все еще думаешь об Алессио? – Мой голос ломается.

Она поворачивается и шевелит губами. Мне кажется, что она говорит «каждый чертов день», но, возможно, мне показалось. После этого она уходит.

Я сажусь на сено, обнимаю свои колени и пытаюсь не сломаться. Значит, завтра все это закончится. Я знала, что этот день настанет, но сейчас мне гораздо хуже, чем я могла себе представить. Завтра в это время мы все уже будем мертвы. Мне бы так хотелось, чтобы у меня была возможность принять яд, который дала мне мать, но он спрятан в моей комнате в библиотеке.

Я безнадежно смотрю в темноту. Сначала я не отличаю темные тени, подбирающиеся ко мне, от обычной темноты тюрьмы. Только в момент, когда они окутывают меня ледяным шлейфом, я вскакиваю с места и прижимаюсь к стене. Я не вижу его, хотя и знаю, что он здесь.

– Мун, – приветствует меня Люцифер все тем же мягким голосом, которым он шептал нежности мне на ухо. У меня от этого мороз по коже. В помещении стало немного светлее. Совсем немного, но этого достаточно, чтобы я могла его увидеть. Он выглядит бледным и истощенным. Люцифер чуть не умер от раны, которую я ему нанесла. Но он стоит здесь, и он пришел сюда не один. Недалеко от него Семьяса прислонился к стене, а рядом с самим архангелом стоит моя мать. Она откидывает капюшон и серьезно на меня смотрит.

– Кое-кто хочет с тобой поговорить. – Он открывает камеру и дает ей знак, что она может войти.

Глаза, так похожие на мои, внимательно меня изучают. Она подходит ко мне.