Дж. Уайт - Паучья Королева [litres]

– Возможно, станет лучше слышно, если ты и в самом деле дотронешься до страниц, – надоумила Грейс.

– Это не обычный гримуар. Я не знаю, что произойдёт, если взять его в руки.

– Да ты боишься!

Кара обернулась к Грейс.

– А ты и правда ничего не слышишь?

– Ничегошеньки. Но, с другой стороны, я давно не тренировалась.

Хотя Грейс избавилась от своего гримуара, Каре по-прежнему не верилось, что она в самом деле навсегда отреклась от магии. Если они собираются и дальше путешествовать вместе, нужно раз и навсегда положить конец сомнениям.

– На! – воскликнула Кара, подняв связку за узел. – Может, и ты услышишь, если окажешься достаточно близко.

И бросила страницы к ногам Грейс.

Девочка среагировала так, будто Кара швырнула в неё гремучую змею. Она отшатнулась и поползла назад, точно краб, волоча увечную ногу.

– Убери это от меня! – завопила она, размахивая руками в воздухе. – Если я снова почую магию, мне захочется сотворить заклинание, а потом ещё и ещё, и не успею я оглянуться, как снова окажусь в Колодце, и Безликие сделают меня такой же, как они!!!

– Прости, пожалуйста! – изменилась в лице Кара. Щёки у неё вспыхнули от стыда. – Мне не следовало так поступать. Я просто хотела точно знать, что ты мне не лжёшь.

Грейс подтянула коленки к груди и отвернулась. Она сотрясалась всем телом, словно в лихорадке.

– Ну и кто после этого жестокий? – тихо спросила она.

Кара не стала больше извиняться: она понимала, что словами сделанного всё равно не исправишь. Вместо этого девочка протянула руку, собираясь взять грим за узелок и убрать с глаз долой. Однако руки у неё тряслись, и она нечаянно коснулась страницы указательным пальцем.

И внезапно перестала быть собой.

Новый разум, в котором она сейчас пребывала, не ведал ничего, кроме пустоты и безысходности. Эта гнетущая тяжесть навалилась на Кару, и она отчаянно потянулась хоть за каким-то воспоминанием о любви, хоть за малюсеньким лучиком света, за который можно было бы ухватиться во тьме. Но доступа к своим собственным воспоминаниям Кара лишилась, а этот разум выглядел как чуждый безжизненный ландшафт, отродясь не встречавший никакого, даже самого будничного проявления доброты: ни подоткнутого одеяла, ни искренней улыбки, ни поцелуя на ночь…

«Без света… без надежды… без любви…»

Кара открыла глаза.

Всепоглощающая потребность в человеческом тепле охватила её. Как будто бы она тонула и вырвалась на поверхность, жадно хватая воздух ртом. Кара схватила первого человека, которого увидела – это была Грейс, – и крепко прижала к себе.

– Что… вообще… происходит?! – выдавила Грейс. Она вытянула руки по швам, как солдатик, задыхаясь в объятиях Кары.

Лукас и Тафф, разбуженные шумом и криками, с тревогой уставились на девочек. Грейс пыталась освободить руки и дать им понять, что сама не знает, что происходит, но объятия Кары были слишком крепкими – ей только и оставалось, что шевелить ладонями.

– Евангелина! – воскликнула Кара. Слёзы катились у неё из глаз. – Я почувствовала, каково ей было. Ужас какой! Она за всю свою жизнь не ведала ни единой секунды счастья! Никто никогда… никакой доброты… никакого сострадания… Она знала только ненависть и презрение, и… Я бы и секунды дольше не выдержала! Я как будто… задыхалась от тоски. Неудивительно, что она натворила всё то, что натворила.

Грейс сумела наконец выпростать одну руку и похлопала её по спине.

– Ну-ну! – протянула она. – Это всё… ужасно трагично. Но… мне бы подышать…

Кара внезапно сообразила, кого она обнимает, и поспешно отшатнулась.

– Извини, – сказала она, утирая слёзы кулаком.

Грейс отмахнулась от извинений: она была слишком смущена, чтобы отвечать. Она поднялась на ноги, опираясь на свою трость, и навалилась на неё всем весом.

– Это значит, что дух Евангелины заперт внутри «Вулькеры», – произнёс Тафф. – Как и говорил Минот.

– Да, – кивнула Кара. – Я в этом уверена.

Она обратила внимание, что звуки, исходящие от грима, стихли. Кара подержала ладонь над пачкой, словно проверяя, горяча ли сковородка, потом коснулась бумаги кончиком пальца.

Ничего не произошло.

– Что, она исчезла? – спросил Тафф.

– Не совсем, – ответила Кара. – Но пока что это всё, что она может мне показать. Она слаба. Это оттого, что у нас только один грим.

– То есть ты хочешь сказать, что, если мы соберём всю «Вулькеру» целиком, мы заодно восстановим и дух Евангелины? – переспросил Лукас.

– Может быть, – сказала Кара.

– А это хорошо или плохо?

Кара сама не знала. Она никогда в жизни не испытывала подобной опустошённости. «Даже самым смертоносным тварям из Чащобы ведома радость удачной погони или удовольствие от того, что учишь охотиться своего детёныша». А принцесса Евангелина была попросту пуста: скорее скорлупка, чем настоящий живой человек.

«Но ведь Минот и король Пента говорили, что она была славной, весёлой девочкой… Что же случилось?»

– Риготт! – сказала Кара. – Она была тогда в замке Долроуз, и это не может быть простым совпадением. Что же она сделала с бедной девочкой?

На следующее утро они отправились в Катт. Пустыня осталась позади: шуршелапка летела над горами, где там и сям попадались крохотные деревушки и стойбища. С высоты птичьего полёта устроенное Риготт разорение ещё больше бросалось в глаза: горящие деревни, караваны беженцев, оставивших позади свою былую жизнь, дома, сровненные с землёй… Как заметил Лукас, хуже всего было то, что Риготт, может, даже и не бывала в этих краях. Само её присутствие в Сентиуме сеяло хаос.

– Я такого навидался, пока был у серых плащей, – говорил Лукас. – Люди наслушаются рассказов о великом зле, что надвигается на их земли, и ударяются в панику. Выходят из колеи. Начинают воровать, причинять зло ближним – всё ради того, чтобы выжить.

Лицо Лукаса помрачнело, и он сделался намного старше на вид.

– Чтобы восстановить мир, нам приходилось воевать отнюдь не только с ведьмами, – добавил он.

– Ужас какой! – воскликнул Тафф. – Но почему люди не могут просто держаться вместе?

– Потому что им страшно, – объяснил Лукас и обнял Таффа за плечи, чтобы подбодрить. – И к тому же ведь не все такие. Некоторые, наоборот, проявляют лучшее, что в них есть. И иногда даже те, от кого этого не ожидаешь.

– Вот как мы! – выпалил Тафф.

Кара была уверена, что Грейс презрительно закатит глаза, но она вместо этого только отвела взгляд.

На четвёртый день все деревни остались позади, а горы сменились цепочкой болот. Хилые на вид деревья лежали, полузатонув в зелёной воде; подземные газовые карманы изрыгали в небо зловонные пары. В конце каждого дня Кара выстраивала мысленные мостики к нескольким местным существам, что годились для охраны лагеря ночью. Теперь это было не так просто, как раньше. Её разум, некогда похожий на колодец, откуда она без труда могла черпать всё новые воспоминания, начинал пересыхать.