Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

— Чего? — спросила одними губами. Джон мотнул головой.

— На чердак, — выдохнул он. — Бегом, только тихо.

Он набросил на плечи плащ, подхватил со стола мешок. Джил была уже у двери, медленно проворачивала ключ в замке, придерживая, чтобы не скрежетал. Отперев, застыла, напряжённо пригнув шею. Оскалилась.

— Слышу, — шепнула она. — Внизу. Вошли.

Джон оттеснил её от входа и, взяв на изготовку револьвер, толкнул дверь. Секунду он выцеливал темноту в открывшемся проёме, затем крадучись ступил на лестничную площадку. Снизу, усиленные эхом, доносились шаги, слышалось тяжёлое дыхание. Кто-то сдавленно кашлянул; отчётливо, упруго щёлкнул взведённый курок. Джон обернулся, поймал взгляд Джил, коротко дёрнул головой: вверх. Они взлетели по лестнице, бесшумно, пропуская по две ступени. Дверь на чердак была, как всегда, не заперта. Согнувшись в три погибели, хрустя мусором под ногами, Джон пробрался к слуховому окну. Дёрнул: наглухо прибито к раме. Джил втиснула ладонь в оконную ручку рядом с его пальцами.

— Раз, два, взяли, — буркнула она.

Окно заскрежетало так, что слышно было, наверное, до самого Айрена. В лицо дохнуло ночным воздухом. Джон вздрогнул, почувствовав, как встрепенулись те, внизу: они были уже в квартире, были растеряны и злы, упустив добычу, не зная, где искать ускользнувших беглецов, и сейчас оглушительный скрежет подсказал им — где. Джил успела вылезти наружу, махала: сюда, скорей. Он выбрался на крышу, зацепившись лямкой мешка за торчащий из рамы гвоздь и едва не упав. Оскальзываясь на черепице, расставив руки, они подобрались к краю. Из-за фабричных труб выглянула луна, ярко и бесстыдно высветила замершую на кромке ската Джил, мазнула стальным отблеском по слуховым окнам, спугнула кошку на трубе. Всё стало ярким и заметным. Не исчезла только темнота в провале между домами. Соседняя крыша была недалеко, всего в двух ре, но это были два ре чёрной, смертельной пустоты. Надо было прыгать — и уходить дальше, спускаться по той стороне, чтобы затеряться в переулках, выйти к порту, искать корабль, найти и уплыть по морю прочь отсюда. Джил подобралась

уходят уходят вон они давай только без паники без паники сети иглы живыми взять только быстро сетью стреляй

он увидел — не своим, чужим зрением, чужим умом — кружок прицела, почувствовал, как подаётся под чужими пальцами спуск, как толкает в ладонь отдача

разом все по ним рядом как раз накроем обоих потом иглами доберём

бросился, обхватил, оттолкнул Джил от края. Там, где они были, со свистом пролетела сеть: тёмная, большая, с пятнами грузов по краям. Взлетели в воздух парцелы, тучей, сонмом. Закрыли луну, заполонили небо, спикировали — он знал — на тех, кто был позади. Раздались крики, застучали выстрелы. Брызнула осколками черепица. Что-то подсекло ноги, завертелось вокруг голеней: ещё сеть. Видно, нападавшие стреляли вслепую, в панике. Он грохнулся набок, задёргался, пытаясь освободиться, но путы лишь затягивались туже. Свист. Удар. Джил крутанулась вокруг себя и упала. Сеть окутала её всю, от ног до шеи. Русалка вскрикнула, захрипела и покатилась вниз, к краю — спелёнатая, беспомощная. Джон рванулся что было сил, взмахнул рукой. Схватил какую-то верёвку, изгибаясь всем телом, потянул. Поздно: Джил беззвучно исчезла в чёрном провале.

Через миг его дёрнуло и потащило следом. Джон вцепился в хлипкую жесть водосточной трубы, взревел от натуги, силясь вытянуть Джил из бездны за спасительную верёвку. Повиснув над пропастью, увидел русалку: искажённое лицо обращено вверх, рука вывернута, притиснута сетью к шее. Она раскачивалась в пустоте, не смея шевельнуться, глядя ему в глаза, а верёвка скользила в его ладони, обжигая кожу, — пядь за пядью, пядь за пядью. Пальцы свело каменной судорогой, и Джон ничего не мог поделать. Джил смотрела на него, не отрываясь, уже зная, что он не удержит. У неё в голове было холодно и покойно, словно в глубоком омуте — как всегда. Она даже сейчас думала только о Джоне, словно прощалась, погружаясь на дно, откуда уже не всплыть.

Водосток скрипнул, накренился, подаваясь под их двойным весом. Крики позади смолкли. Джон призвал к себе все парцелы до единой, окружил себя и Джил плотной, бешено крутящейся сферой тёмных частиц. Ведь кто-то же мог летать с помощью этих бесполезных штуковин! Кто-то мог поднимать скалы, раздвигать горы! Может, и он тоже способен, хотя бы теперь, хотя бы раз в жизни? Но он не был способен. Парцелы сновали вокруг, проносились сквозь их тела, не причиняя вреда и не принося пользы. Впустую.

Раздался скрежет, что-то хрустнуло. Водосток дрогнул, отделился от стены, согнулся, будто кланяясь, и обрушился в темноту, увлекая за собой Джона и Джил.

Они полетели вниз.

Джил вскрикнула.

Джон успел с тоской подумать: "Остров. Я так хотел с ней на остров".

А затем кругом вдруг стало очень светло.

Песок выглядел рыхлым и мягким, но оказался твёрдым, как гранит. Падение вышибло дух, зубы клацнули, во рту расцвёл звенящий привкус крови. Джон помотал головой, напружинился всем связанным телом, рванулся в тщетной попытке выбраться. Рядом застонала Джил.

— Мать твою в богов душу, — невнятно проговорила она и стала отплёвываться песком. Джон перекатился на спину, вытащил нож и с остервенением принялся резать оплетавшую ноги сеть. Освободившись, нагнулся над русалкой. В несколько взмахов расправился с её путами и помог встать.

— Живая? — спросил он. Огладил её плечи, тронул рёбра. Коснулся затылка. Джил потрясла головой:

— Живая, живая… Это ты сделал?

Джон отступил на шаг. Огляделся. Спрятал от солнца глаза под козырьком ладони.

— Ох ты ж, — сказал он.

Небо хранило такой нежный и глубокий синий цвет, что, кажется, подпрыгни — и сможешь плыть в нём, как в море. Да и море не отставало: отражая небесную синь, стелилось до самого горизонта, гладкое и приветливое, и совершенно прозрачное на отмели, у берега, где сновали, трепеща плавниками, невесомые рыбки. Солнце клонилось к закату, разливало золото по пляжу. То и дело налетал небольшой ветерок, ерошил волосы, целовал нагретую солнцем щёку. Поодаль темнели заросли: лениво колыхались разлапистые листья, клонились под тяжестью плодов ветки. Гулко кричала незнакомая птица. Вдалеке над деревьями громоздилась коричневая макушка горы. Словом, если вообразить вечер в идеальном месте, это был именно он. Самое начало вечера после идеального дня.

— Вот он, значит, какой, — сказал Джон. — Наш остров.

Джил, морщась и потирая бедро, подошла к воде. Села на корточки, протянула руку. Прибой лизнул её ладонь и откатился, оставив на песке крошечного серого краба, который тут же заковылял прочь.

— А это не Разрыв? — спросила она, обернувшись к Джону и щурясь от солнца.