Юлия Горина - Приговоренный к забвению

— А ну умолкли все!

«Путы узника» на мгновенье вспыхнули у всех, вызвав ругань и стоны. Наконец наступила тишина. Мошенник и рогоносец отползли в сторону, и прикрыв глаза, изобразили дрему. А Бруно, дождавшись, когда тюремщик уйдет, негромко проговорил:

— На самом деле до того, как Алрика назвали Проклятым, его именовали Освободителем. В некоторых книгах его еще называют Алриком Предателем, правда описание...

— Эй, там кто-то чего-то не понял?! — снова раздался голос тюремщика, и путы на руках Бруно вспыхнули так, что в яме запахло паленым.

Но разбойник не кричал и не стонал. Так же, как Рик, он крепко стиснул зубы, и, шумно дыша, перетерпел боль.

Гордый.

«Очень интересный разбойник, ты не находишь?» — спросил Рик у притихшей Рут.

«Да, он такой хорошенький! — с придыханием ответила та. — А улыбка какая! Только подумаю, что его завтра казнят...»

«Ты бы лучше подумала, что завтра казнят меня! — рассердился Рик. — И вообще, я сейчас не про улыбку его говорю. Для юноши, с десяти лет промышляющего разбоем, у него слишком хорошо поставлена речь — и чувство собственного достоинства. А еще он, кажется, действительно что-то знает обо мне, и не из базарных баек, а из книг. Из книг, Рут! Ты много встречала разбойников, которые умели бы читать?.. »

«Ты нарочно бередишь мое воображение?» — обиженно проговорила Рут.

Рик тяжело вздохнул.

«Ты свое воображение лучше направь в полезное русло. Если совместить мою скорость и опыт, силу и ловкость разбойника и силу скорняка-женоубийцы — неужели обладая всеми этими ресурсами мы не придумаем, как не попасть на эшафот?..»

А между тем Малыш Бруно внимательно разглядывал Рика, поблескивая белками глаз в свете луны, и тот чувствовал, что молодой разбойник изучает его с неменьшим интересом, чем он сам изучает разбойника.

***

На рассвете тюремщик принялся скрежетать створками решетки, и те, кто спал, мгновенно прохватились от своей беспокойной дремы. Рик видел, как испуганно забегали глаза женоубийцы, как затряслись губы невезучего продавца лошадей. Бруно смотрел на раскрывающееся окно в смерть с каким-то ожесточенным презрением.

Почему тюремщик открывает их на рассвете? Ведь в прошлый раз казнь начинали около полудня, а ритуалы требуют четкого выполнения условий.

— Всем встать! — гаркнул тюремщик.

Приговоренные поднимались медленно, стараясь поустойчивей поставить стянутые в щиколотках ноги.

До слуха Рика донеслись обрывки разговора с поверхности. Один мужской голос недовольно ворчал, что не ожидал сегодня — правда расслышать, что именно тот не ожидал, не удалось. А второй с нагловатой уверенностью возразил, мол, а когда же еще, если вчера было полнолуние.

Рик вопросительно взглянул на Бруно. Тот неприметно покачал головой, мол, не знаю.

— Почему пятый не встает? — недовольно крикнул тюремщик.

— Господин, он умер! — проговорил дрожащим голосом конелюб с виноватой улыбкой.

— Вот народ хилый пошел, — проворчал тот в ответ, и исчез. Теперь на узников сверху смотрели двое: по всей видимости, смотритель тюрьмы, заспанный, с торчащими из-под шлема лохматыми прядями жидких бесцветных волос, и какой-то человек в черной шляпе, черном камзоле и черных кожаных перчатках с большими блестящими пряжками: если бы он не стоял, а лежал где-нибудь на дороге, Рик однозначно принял бы его за обескровленный труп. Синюшно-бледная кожа, глубоко запавшие глаза, зеленоватые тени под ними, острые скулы — при виде этого зловещего лица скорняк отшатнулся, потерял равновесие и, если бы не стена, точно упал бы. Бруно побледнел, конелюб затрясся еще сильней. Недоумение в их глазах говорило больше любых слов: они не понимали, кто перед ними, но все как один поддались пугающему впечатлению, которое производил незнакомец.

А тот оценивающе осматривал обитателей ямы, и наконец произнес:

— Вот этот хорош, — и он указал пальцем на Бруно. — И вот этот, хоть и подпорчен, тоже сгодится, — и незнакомец указал пальцем на Рика.

Все планы полетели к демонам.

— Может, возьмете еще и третьего?.. — робко предположил смотритель.

— Кого, по-вашему, я здесь еще могу взять? — возразил человек в шляпе. — Этого пропойцу? Или старика? Мне нужны молодые и свежие, сами знаете!

— Но у нас сейчас больше нет приговоренных к смертной казни...

— Найдите, — холодно ответил тот. — Мне нужен еще один.

Смотритель вздохнул.

— Ладно, пойдемте в камеры. — и, повернувшись в сторону, прикрикнул: — Вытаскивайте и грузите этих двоих!

— Эй, а куда нас?.. — спросил Рик.

Смотритель и человек в черном прошли мимо, не ответив. Вместо них ответил тюремщик.

— Рот закрой! А то палач тебе сейчас его зашьет для верности!

В яму опустили лестницу.

— Поднимайтесь по одному!

Рик поднимался первым.

Росистая трава щекотала ноги, от утренней свежести на ветру стало холодно, хотя ясное небо обещало хороший солнечный день.

Рик оглядел двор: серое здание тюрьмы, три ямы с решетками, несколько тюремщиков и стража. Чуть поодаль большой деревянный стол с кровавыми отметинами, о предназначении которого можно было без труда догадаться. И повозка в глубине двора, затянутая темно-синей тканью.

— Шевелись давай! — прикрикнул тюремщик, толкая его в спину.

Скрипнув зубами, Рик подчинился. Путы на ногах немного ослабли, давая возможность делать небольшие шажки. Шедший следом за ним Бруно быстрым шепотом предупредил:

— В повозке не дергайся, убьет!

«Это правда, — подтвердила Рут. — Она, кажется, под руной молнии.»

Когда Рика с Бруно затолкнули внутрь, оказалось, что в повозке уже сидели три молодых парня, тоже связанных. А потом с улицы донеслись крики.

— Нет! Нет, пожалуйста! Нееет!

Голос был высокий, женский.

Звук удара, вскрик — и через несколько мгновений в повозке оказалась еще девушка лет двадцати пяти, с россыпью золотистых веснушек на лице, бритой головой и с кровоточащим, еще совсем свежим клеймом посередине высокого лба. Она закатилась в беззвучном плаче, беспомощно закрыв лицо руками.

Рик протянул связанные руки и положил ей на позорно выбритую голову.

— Держись, дитя, — вырвалось у него против воли.

— Да пошел ты! — огрызнулась девушка, забиваясь в угол.

Вздохнув, Рик отвернулся от нее в сторону — и встретился с внимательным взглядом Бруно.

Лошади фыркнули, и повозка, качнувшись, медленно тронулась в неизвестном направлении.

Ехали молча, слушая цокот подков о мостовую. И каждый думал о чем-то своем.

***

Часа через три повозка остановилась, и узников стали вытаскивать по одному. Не давая осмотреться, палачи завязывали им глаза черной повязкой.

Наконец путы узника ослабли и скользнули вниз, и Рик почувствовал, как холодный клинок прижался к шее.