Пальмира Керлис - Признайся, если сможешь [СИ litres]

– Понятно, – последовал предельно скупой ответ.

Рассказ о впечатлениях мгновенно заглох. Ком в горле стал жгуче-колючим, я глотнула ледяной воды, он протолкнулся в желудок. Изнутри обожгло холодом, но не так, как взглядом угольно-черных глаз.

– Я рад, – сказал Кеннет, – что ты провела время с пользой.

– Я… Ты… обиделся?

– Уловил намеки, которые ты доносила всю прошлую неделю.

– Погоди, объясню! Дело в том, что…

– Лёна, оправдываться не нужно. Ты можешь делать все, что захочешь.

Разноцветные дольки в тарелке расплылись пестрым пятном, голова пошла кругом. Смысл услышанного не доходил, машинально вырвалось:

– Я хочу рассказать… о поездке…

– Что-то важное?

– Наверное.

В памяти ожило Далиндино поучительное «Не стоит говорить то, в чем не уверены», рот захлопнулся сам собой. Что-то важное… Важное – это про мой дар. И об этом можно не только рассказать! Я опустила глаза на сумку, пальцы расстегнули молнию, нащупали браслет. Кеннет вновь склонился над пирогом, я медленно убрала руку. Что происходит?.. Он никогда не говорил так со мной раньше. Не смотрел. Не вел. Господи, это все точно не дурной сон?

Я моргнула – раз, другой, третий. Содержимое моей тарелки обрело привычный вид, вырисовались дольки и кружочки. Глубоко вдохнуть, медленно выдохнуть, зачерпнуть ложкой салат. Не знаю зачем. В рот он не лез, минуты утекали, Кеннет невозмутимо поглощал пирог. А что потом? Доест и уйдет?..

– Нам бы поговорить, – произнесла я, когда его тарелка опустела, – наедине.

– Позже. – Он встал, забрал поднос. – Мне пора.

Я кивнула. Уставилась в свою тарелку. Полную салата тарелку, от которого воротило. Кеннет ушел, я осталась за столом одна. Это было что? Всё?.. На губах расплылась кривая улыбка, наружу просился нервный смех. Я хочу быть с ним, хочу больше всего на свете. А он, кажется, больше не хочет. Вне зависимости от моих желаний. Значит… Значит, я все-таки на него не влияю. Вот и выяснила опытным путем.

Господи, что я наделала?!

Кеннет, он ведь никого не прощает. Августа, Касиус, владыка, Мариса. Список неполный наверняка. Ни сожалений, ни второго шанса. Ему было так сложно кому-то поверить, открыться. Полюбить. Он выбрал меня, а я…

Дура!

На глаза навернулись слезы, затрясло. Отовсюду таращились. Взгляды, взгляды, взгляды. Достали! Я подхватила сумку и поднос, ринулась к стойке. Запихала его в свободную ячейку, развернулась к выходу. Сбоку метнулась тень, бок резануло болью столкновения. Вмиг сбило с ног, я с размаху плюхнулась на пол. Мозг из пятой точки определенно выбило вверх! Столовая вращалась, рядом, художественно распластавшись, валялась Лизка. Опять ей неймется?! Я вскочила, чертыхаясь и запихивая в сумку выпавшую тетрадь.

– За что?.. – завопила самая пострадавшая. – Опять толкаешься?

– Отстань! – рявкнула я. – Не до тебя сейчас!..

Перешагнув через нее, понеслась прочь. Мелькали люди и лица, после – фонари и кусты. Стриженые, ухоженные. Развилка, поворот. В парк, приятно пустынный в учебное время. Редкие студенты, обдувающий мокрые щеки ветер и серо-голубое небо. Я доплелась до газона с пледами, уселась на один из них. Прямо на сложенный в несколько раз квадратик, не расстилая.

Я смотрела на колыхающуюся траву, в голове понемногу прояснялось. Чего я разревелась? Кеннет сказал: «Позже». Позже – это потом. Возможно, сегодня вечером. Разве похоже, что мы расстались?.. Скорее поругались. Просто мы ни разу до этого не ругались. Даже не спорили всерьез. Я впервые увидела его – сердитого на меня Кеннета… И поделом мне, заслужила. Но я всё расскажу ему! Объясню. Он поймет, не может не понять.

По-гардски неожиданно распогодилось, припекло солнце. Я слезла с пледа. Бережно разровняла, поднялась. И заметила три приближающихся фигуры. Пока щурилась и силилась их разглядеть, они подошли вплотную. Зельевик в сопровождении хмурого ассистента и охранника из легиона, следящего в университете за порядком.

– Алена, – преподаватель требовательно протянул руку, – извольте вашу сумку.

– В каком смы… – попыталась я спросить, но охранник буквально сорвал ее с моего плеча. – Отдайте!..

Содержимое варварски вытряхнули на плед, ассистент наклонился и принялся шарить между выпавших тетрадей. Там браслет! Я кинулась его поднять, но охранник грубо придержал меня за локоть. Ассистент сдвинул тетради и извлек из-под них то ли трубочку, то ли неотточенный карандаш.

– М-да, – вздохнул зельевик, – сказать, что я разочарован, – ничего не сказать.

– Что это за штука? – удивленно спросила я.

Ассистент тряхнул «штуку», она заискрила и высветила на боку текст: «Зелье минутной слабости». Э-э-э…

– Собственный копировальщик информационных артефактов не узнаете? – осведомился охранник. – С украденными заданиями для предстоящего зачета.

– Чего?! – Я перевела дыхание, пытаясь сохранить спокойствие. – Он не мой.

– Скажи еще, что тебе подбросили, – ухмыльнулся ассистент.

Стоп… Столовая, расстегнутая сумка, падение. Лизка!..

В ректорате было душно, в затылок дышал охранник. Сразу ясно: блинчиками не угостят и сесть не предложат. Некуда… Гостевые кресла заняты замотанными марлями кастрюлями, на единственном свободном восседал декан прорицательского факультета, грузный и кругломордый, как колобок. Зельевик с каменным лицом подпирал подоконник, Лукаш растерянно щипал бороду. Не работало – не старик Хоттабыч… На столе перед ним лежал трижды проверенный всеми копировальщик, теперь уже в сетке для улик.

– Это не мой, – терпеливо повторила я, хотя тянуло сорваться на крик, – впервые его увидела, когда из сумки вытряхнули. Как он там оказался – не знаю. Снимите отпечатки пальцев!

– Энергетического следа достаточно, – парировал охранник, – очевидно, что ты носила копировальщик с собой.

– Потому что он лежал в моей сумке, – не отступалась я, – но не я его туда положила. Я не знала о нем и даже не прикасалась. Меня подставили! Пожалуйста, дайте мне возможность восстановить справедливость. Вот скажите, с чего вы вообще решили меня обыскать?

– Земляне… – хмыкнул зельевик. – Магическая информация защищена личной подписью. При копировании я могу отследить дубликат. Кроме того, копировальщики в университете запрещены. Так что ты дважды нарушила законы Университета.

– Какой позор… – Декан скорчил столь скорбную мину, будто я сейчас его факультету доселе безупречную репутацию испортила.

– Я не воровка! – выкрикнула в отчаянии. – Честное слово.

– Лёнушка, – ласково произнес Лукаш, – я тебе верю и всецело на твоей стороне. Чтобы и другие поверили, понадобятся более веские аргументы, чем твое честное слово.