Надежда Волгина - Проклятый цветок [publisher: SelfPub]

– Боже мой, Мирочка, какая ты стала худенькая и бледненькая, – всплеснула руками Катина мама, встречая нас на крыльце.

– Мам, не надо, – взяла ее Катя под руку и потащила в дом. – Девчонки, идите в мою комнату, располагайтесь, – махнула она нам.

Конечно, ни о какой ночевке на веранде и речи быть не могло. Сейчас там спать было бы очень холодно. Поэтому раскладушки нам решили поставить в Катиной комнате. В тесноте, да не в обиде, уверила нас подруга.

– Ну и собачеевка, – поежилась Арина, скидывая сумку прямо на пол и прикладывая руки к батарее.

Катины родители уже включили отопление, и в доме было тепло и сухо. А еще пахло кислыми щами. Но запах этот не вызывал во мне прилив аппетита. В последнее время я вообще ничего не ела, только пила. Наверное, и правда стала похожа на анорексичку.

– Арин, скажи, я ужасно выгляжу? – спросила я, отворачиваясь от окна, в которое смотрела какое-то время на грустный по-осеннему огород.

– Как тебе сказать? – задумчиво произнесла Арина.

– Как есть, так и скажи. Не бойся, слова твои меня не убьют.

– Ну вообще, да, – медленно кивнула она, словно все еще размышляя, говорить ли мне правду. – Ты мне сейчас напоминаешь героя романа Стивена Кинга «Худеющий». И чувства вызываешь примерно такие.

Этот роман я тоже когда-то читала и попыталась вспомнить, что испытывала к главному герою? Точно не жалость. И не осуждение. Понятно, что он там не был положительным во всех отношениях, но все же… Я испытывала какую-то брезгливость, стоило мне его представить. Неужели, примерно то же чувствует Арина, глядя на меня?

– Как же я покажусь на глаза Булату? – простонала я.

Конечно же, я не ждала его любви. Где я, а где он? Но как все влюбленные, я хотела выглядеть хорошо, а не ходячим приведением. Впервые за много дней, на глазах моих выступили слезы.

– Мир, да ты что?! – подлетела ко мне Арина, прижала к себе и принялась укачивать, как малое дитя. – Я же совсем не это имела в виду. Ты стала слишком хрупкой, прозрачной, но вовсе не страшной и изможденной. Кажется, дотронься до тебя и ты рассыплешься, словно сделана из тончайшего фарфора. А так ты очень красивая и нежная, словно статуэтка.

Я понимала, что Арина лукавит, хочет успокоить меня. На ее слова были, как елей, для моей израненной души или того, что от нее осталось. Да и с моей стороны это была слабость – вдруг задуматься о внешности. Какая теперь разница, как я выгляжу, если впереди меня ждет вечность?

– Мы тебя оденем, как принцессу. Вот увидишь, Булат твой не то, что о самоубийстве, он и как звать его забудет, увидев тебя, – продолжала успокаивать меня Арина.

Но слезы мои высохли сами, едва появились. Наверное, их просто не осталось во мне, а может, они являются прерогативой души, а не тела.

Когда вернулась Катя, мы уже мирно беседовали, разбирая сумки и складывая вещи в отведенные нам ящики комода.

Дождь зарядил на целый день и только и делал, что усиливался. За окном уже разыгралась настоящая стихия. Сквозь стекло ничего не было видно за потоками воды. Катина мама и слышать ничего не хотела о походе к знахарке.

– Не убежит она от вас никуда. А в такую погоду из дома не пущу. Завтра пойдете, если просохнет, – говорила она.

Но я бы непременно пошла, невзирая на ее запреты. Только состояние мое оставляло желать лучшего. После обеда, когда я даже ложку не смогла держать, меня уложили в постель. Катина мама приготовила витаминную настойку из сбора трав и ягод. Мы все сидели в комнате. Вернее, сидели они, а я лежала. И лица у них были такие скорбные, словно доживала я последние минуты. А может, я на самом деле умираю, прострелила мозг мысль. И все будет напрасно. Узнает ли Булат о моей смерти? Или лишит себя жизни напрасно? Вряд ли я уже успею его спасти.

– А батюшки, кто это?! – подскочила Катина мама, когда во входную дверь громко застучали. – Кто ж в такую погоду пожаловал?

Она поспешила в сени, а мы только и могли переглядываться друг с другом и строить догадки.

Дверь в комнату распахнулась и вошел кто-то в длинном плаще и капюшоне, скрывающим почти все лицо. Лишь по морщинистой руке, удерживающей кривую палку, я догадалась, что пожаловала Степанида. И как же я ей обрадовалась в тот момент. Снова появилась надежда, что продлит она еще хоть немного мои денечки.

– Сидите тут и ждете ее смерти? – прогремела она, откидывая капюшон. – Тоже мне, подруги называется. Да вы ее первым делом, на руках должны были ко мне снести. Ладно, я не гордая – сама с удовольствием прогулялась.

Прямо скажем, удовольствие сомнительное. Но нам ведьму не понять. Может ливень и есть ее самая настоящая стихия. А я так и вовсе боялась грозы. Мне казалось, что в меня обязательно ударит молния и убьет на месте.

– Оставьте нас одних, – обратилась Степанида к девчонкам и маме Кати, что стояла в дверях с несчастным видом.

Катя с Ариной даже не пикнули – засеменили к выходу. Мне кажется, они даже обрадовались возможности не видеть меня какое-то время.

– Не спрашиваю, как ты себя чувствуешь. И так вижу, – проворчала Степанида, копаясь в полах плаща и доставая пузырьки. – И зачем пожаловала ко мне, знаю. Но сначала я верну тебе хотя бы часть сил, а то ты и говорить не можешь толком.

Она принялась капать в чашку из всех пузырьков, безостановочно что-то шепча. Я глазам своим не поверила, когда увидела над чашкой дымок. Реакция что ли химическая там происходит? Чем она меня напоить решила?

А на последнем заклинании, когда Степанида подняла руки вверх и что-то громко выкрикнула, я и вовсе расслышала хлопок, и из чашки повалил густой дым. Впрочем, через секунду от него не осталось и следа.

– Пей, – протянула она мне чашку. – Сразу легче станет. Силы зелья хватит на несколько дней. Только мощное оно такое, что принимать его можно единожды за всю жизнь.

Я даже спорить не стала, так мне хотелось снова почувствовать себя сильной, живой. Жидкость была мучительно горькой, но я ее мужественно глотала, ощущая как с каждым глотком оживают мышцы, разум. Я даже видеть и слышать все стала намного яснее.

– Сейчас с тобой делятся силой четыре стихии – огонь, вода, ветер и земля. Десять дней они будут жить в тебе, даруя тебе красоту, цепкость ума, и невероятную волю, – рассказывала мне Степанида. – И все это тебе понадобится для твоего дела.

На последних ее словах я поперхнулась и чуть не выронила чашку.

– Пей, кому говорят. Все до капли должна испить, ни единой не потерять. Все потом узнаешь. На все вопросы отвечу.

Когда чашка опустела, на улице раздался такой силы гром, что дом слегка тряхонуло, как при землетрясении.

– Свершилось! – одобрительно чмокнула губами старуха. – Силы природы приняли тебя.