Тэд Уильямс - Восстание теней [Восхождение тени] [Shadowrise ru]

“И вот я снова в бегах, — думала она. — Чего я добилась здесь за всё это время? Ничего — да что уж, меньше, чем ничего. Теперь ещё один город закрыт для меня, и я утратила всякую надежду привести хоть какую-то помощь Южному пределу из Сиана.

В фургон тихонько заглянул Финн Теодорос.

— Прошу прощения, — сказал он, заметив, что принцесса не спит, — я только хотел взять свои перья. Вас что же, Заккас ущипнул, ваше высочество? Вы так глубоко погрузились в размышления.

Бриони нахмурилась, услышав это необдуманно брошенное сравнение. Упомянутый пророк покровительствовал как прорицателям, так и блаженным, так что люди иногда применяли это выражение, говоря и о глубокой задумчивости, и о помешательстве.

— Я вся как на иголках, вот и не усну. Я всё испортила.

Сочинитель пьес присел рядом с ней.

— О, сколько раз я сам говорил себе подобное? — он усмехнулся. — Не так часто, как должен был, полагаю — я редко замечаю свои ошибки до того, как это станет делом прошлым. Очень хорошо, что вы осознаёте их сразу, но не давайте переживаниям возобладать над вами.

— Я хочу спать, но не могу сомкнуть глаз. Что, если они будут ждать нас на воротах?

— Ждать нас? Не думаю. Вас… возможно. И поэтому вам следует оставаться в фургоне.

— Но кто-нибудь может обратить на вас внимание. Лорд Джино — человек умный. Он извинился передо мной за то, что произошло, но это не помешает ему исполнять свой долг. Когда потребуется, он вспомнит название труппы.

— Значит, придумаем другое, — пожал плечами Финн. — Теперь попробуйте отдохнуть, принцесса.

Он вышел; в такт шагам, под весом актёра, спускавшегося по короткой лесенке, закачалась и задрожала повозка, и Бриони осталась одна против своры своих многочисленных неудач.

К тому времени, как фургончик подкатил к городским воротам, труппа Мейквелла ничем не напоминала балаган бродячих артистов: все маски, ленты и прочее, чем они привлекали внимание к своему ремеслу, было спрятано, а сами комедианты переоделись в неприметное дорожное платье. И всё же один из стражников отчего-то заинтересовался их персонами, и Бриони занервничала. Неужели кто-то из замка всё же запомнил актёров?

— Так куда, говоришь, вы направляетесь? — здоровенный детина задал Финну этот вопрос уже в третий или четвёртый раз. — Никогда не слыхал про такое место.

— К колодцу пророчицы Финнет, в Бренланде, — как можно спокойнее повторил драматург.

— А эти все, что, паломники…?

— Да клянусь Тремя! — Педдер Мейквелл никогда не отличался терпением. — Это возмутительно!..

— Уймись, Педдер, — осадил его Теодорос.

— Неужто же вы не слышали о Колодце Финнет? — Невин Хьюни загородил Мейквелла собой. — Прискорбно! Нет, в самом деле, весьма прискорбно!

Хьюни больше прославился своими сочинениями, чем актёрской игрой, но здесь он подхватил этюд как надо и стал импровизировать.

— Юная Финнет, понимаете, была дочерью мельника, чистой душой и телом. Её отец был человеком неверующим — история случилась в те времена, когда население Бренланда и Коннорда составляли большей частью язычники, не выделявшие Трёх братьев среди других богов, — Хьюни напустил на себя вид экзальтированного богомольца — на мгновение даже Бриони, подглядывающая в щель в борту повозки, неожиданно для себя поверила в его истовую набожность, — и отец её устыдился дочери, что ходит, проповедуя людям слово Троих, и позорит его за то, что отец живёт с бесстыжей девкой без положенного храмом брака, — Хьюни ухватил стражника за локоть и придвинулся так близко, что тот отшатнулся. — И тогда он со своей блудницею схватили Финнет, спящую, и бросили в мельничные жернова, но те не повернулись, видите, не причинили ей вреда. Тогда они ночью потащили её к колодцу и сбросили в него, чтобы девица утонула, но утром…

— Чего ты тут мелешь? — привратник выдернул руку.

— Я рассказываю вам о пророчице Финнет, — терпеливо пояснил сочинитель, — и о том, как деревенские женщины поутру пришли к колодцу набрать воды, а Финнет поднялась пред ними из глубины, сияя, будто богиня, и глаголела им истину о Трёх Братьях, Шестичастном пути и Учении о гуманном обращении с домашними животными…

— Хватит, мужик! — взвыл привратник, но когда казалось, что он уже готов отпустить их на все четыре стороны, фургончик под Бриони закачался и закряхтела открываемая дверца. Она плюхнулась на пол и натянула одеяло до самой шеи.

— А это ещё кто? — спросил второй стражник, ввалившись в повозку и нависая над девушкой.

Бриони застонала, но не открыла глаз.

— Почему эта девчонка здесь? — гаркнул он. — А ну, покажись!

Принцесса почувствовала, как грубая лапища схватила одеяло и потащила к себе, и руками прикрыла живот — и тряпичный узел, засунутый под старенькое ношеное платье.

— Пожалуйста, сир, пожалуйста! — заголосил Финн. — Это моя жена. Мы везём её к колодцу пророчицы молить о благополучном разрешении от бремени. Никто из других наших детей не выжил…

— Да, — ввернул Хьюни из-за его спины, — мой шурин очень страдал из-за этого. Что-то с его женой не в порядке, болезной бедняжкой, — мы думаем, это какая-то порча. В последний раз она разродилась каким-то ядовитым чёрным комком, воняющим тухлой рыбой…

Несмотря на страх, Бриони едва удержалась от смеха, когда стражник резво выскочил из фургончика.

Наконец городские ворота позади них скрылись из виду, и принцесса выбралась посидеть на облучке повозки, мирно трясущейся по Королевскому тракту вдоль реки Эстер, сверкающей переливами волн под утренним солнцем.

— "Гуманное обращение с домашними животными"? — фыркнула она. — И "тухлая рыба"?

Хьюни снисходительно глянул на девушку.

— Я знавал одну бабёнку в Большом Стелле, от которой вечно несло тухлятиной. И можешь мне поверить — у неё тоже находились свои поклонники.

— Не говоря уж о стае котов, которые таскались за ней повсюду, — хохотнул Финн. — Отлично сработано, принцесса. Вижу, вы не забыли наши уроки, — он прижал руки к тугому пузу. — "О, моё бедное дитятко! Ах, я несчастная!" Куда как убедительно!

Бриони не удержалась и захихикала. Впервые за долгое время ей выдался случай посмеяться.

— Жулики, вот вы кто!

— И всё-таки при этом актёры будут почестнее большинства благородных, — заметил Хьюни.

Улыбка Бриони погасла.

— Кроме Фейвала.

Хьюни тоже посерьёзнел:

— Да, кроме него.

К ночи они доехали до местечка Дорос Эко, укреплённого городка, приютившегося у подножия холмов над рекой. Вечер выдался холодный и ветреный. Бриони, укутавшись в плащ, наблюдала, как Эстир Мейквелл колдует над котелком — и вдруг поняла, что впервые за долгие месяцы чувствует себя… свободной. Нет, не абсолютно свободной, но тяжесть, давившая на сердце, груз людских подозрений и ожиданий, каждый день изнурявшие её в Бродхолле, исчезли. Она всё ещё была напугана — да что там, в ужасе — от того, что случилось с её жизнью и любимыми ею людьми, но здесь, под открытым небом, в окружении тех, кто не хотел от неё ничего такого, чего она с радостью не сделала бы, Бриони скорее верилось в лучшее.