Тэд Уильямс - Восстание теней [Восхождение тени] [Shadowrise ru]

— Вы так и не начали сражение, моя леди, — наконец сказал Кайин, нарушив молчание.

— Сражение?

— Всего несколько дней назад вы поклялись разрушить лежащий перед нами город смертных. Вы помните? Тогда, когда вы взяли в заложницы двух женщин из осажденного Южного Предела. Вы производили тогда глубочайшее впечатление, моя леди — сам ужас во плоти. “Вопли вашего племени прозвучат музыкой для моих ушей”, - сказали вы им. Однако я не могу не заметить, что вот, вы сидите здесь, а воплей так и не слышно. Может ли статься, что вы, обдумав всё снова, решили отказаться от своей беспричинной ненависти?

— Беспричинной? — раздражённая, Ясаммез повернулась к нахалу.

Её раздражало уже само собственное раздражение — Кайин жил лишь для того, чтобы приводить её в бешенство, и она ненавидела доставлять ему это удовольствие. Но то, что он говорил сейчас, казалось неожиданным, почти злонамеренным.

— Их хранит в живых лишь неколебимое благоразумие. Только глупец не раздумывая совершает то, чего уже не воротишь — а мои планы насчёт смертных именно такого рода. Когда умрёт бог, смертные тоже умрут, — Ясаммез взглянула на собеседника, позволив себе на миг — и только на миг — выказать лёгкое удивление. — Ты действительно желаешь, чтобы я напала на них сегодня, Кайин? Хочешь ускорить их кончину? Мне казалось, ты сблизился с ними.

— Я хочу, госпожа, чтобы вы понимали, чего желаете вы сами. Многое, сдаётся мне, будет зависеть от этого.

— Что за вздор ты несёшь?

— Вздор, который что-то нашептало мне прежде, чем я вновь вспомнил, кто я, — Кайин помолчал минутку, будто подыскивая слова. — Это не имеет значения. Может, вы и не поверите мне, но я боюсь за наш народ, о мать моя, и боюсь ваших решений. Потому я и задаю вопросы, полагаю. Как и непослушное дитя, ожидающее возвращения родителей, наказание страшит меня меньше, чем ожидание.

— Это потому, что ты и есть дитя, Кайин, в сравнении со мной. Когда я решу нанести удар, он будет скор, жесток и смертелен. Я обрушу свою мощь на место сие, и уничтожу всё живое, даже птиц в поднебесье и кротов в подземельях.

Впервые сквозь маску удивления на лице её сына проступило нечто, похожее на страх.

— Что? Что вы сделаете с ними?

— Тебе незачем знать об этом, жалкий предатель. Но поскольку разрушение будет столь полным, я не начну, пока не буду совершенно уверена.

— Так вы признаёте, что у вас есть сомнения?

— Сомнения? Ха! — она взяла Белый Огонь, лежавший у неё на коленях, и встала, разминая свои длинные ноги, а затем положила меч на стол для совещаний.

Большой зал, в котором раньше заседало городское правление, покинули даже привидения. Её охрана ожидала снаружи. Подобно Кайину, они все пребывали в нетерпении и горячились из-за долгой паузы, наступившей в уже, казалось, почти выигранной войне. В отличие же от Кайина они были солдатами, и воинская дисциплина требовала от них держать свои чувства при себе.

— Рассказать тебе одну историю?

— Правдивую?

— Ты сердишь меня меньше, чем сам думаешь, но всё же больше, чем позволяют правила вежливости. Твоему отцу было бы стыдно за тебя — он был созданием, исполненным глубокого достоинства.

— Эту историю вы хотели поведать мне? О моём отце?

— Я расскажу тебе о Битве в Содрогающейся долине. Твой отец тогда ещё не родился, но один из твоих предков, твой пра-пра-прадед Айям, был там. Это была одна из последних битв между кланами Дуновения и Влаги — и их смертными союзниками. Мы сражались на стороне Белого Пламени против троих его единокровных братьев-предателей, которых эти болваны-смертные почитают. Я была одним из трёх военачальников короля Нуманнина — Нуманнина Осторожного, как его прозвали. Мы схватились с полубогами и армиями смертных, и долгие дни бились бок о бок с великим богом, и силы наши истощились. Ночь почти наступила, и воины мечтали лишь о том, чтобы разбить лагерь прежде, чем на землю опустится тьма. Брат Белого Пламени, Господин Луны, был убит, и луна окрасилась в красный и почти угасла в небесах — боги могли сражаться и без света, но для нас это было намного труднее. Нуманнин, однако, взял с собою провидицу, и она сообщила королю, что под покровом тьмы некто бежит с поля в сопровождении охраны из нескольких сотен смертных воинов.

“Должно быть, это какое-то важное лицо, — сказал Нуманнин. — Один из королей смертных, дезертирующий с поля боя, или, возможно, посланец от людей к богам Ксандоса. Мы дожны схватить его”.

“Ваши солдаты измотаны”, - возразил ему один из военачальников.

Тогда я не смела оспаривать королевскую волю, но всё же была обеспокоена. От моих воинов итак уже потребовали очень много, и следующий день ещё грозил стать самым кровопролитным. Даже свирепейшие из нашего племени нуждаются в отдыхе.

“Что-то в этом кажется мне недобрым знамением, — заговорил третий полководец. — Не отправить ли нам Элементалей полететь туда и поближе взглянуть на этого беглеца? Я чую ловушку”.

“Если никто из моих командиров не берётся исполнить сие для меня, — разгневался Нуманнин, — я возьму отряд и отправлюсь сам!”

Все мы были пристыжены. Как самая молодая и единственная, кто не возразил вслух, я почувствовала, что обязана принять это задание на себя. Я созвала своих верных соратников, Вызывающих Слёзы, мы вскочили в сёдла и выступили. С врагами мы столкнулись на переправе через реку Среброследную, вьющуюся у подножия холмов, кольцом охватывающих огромный заиндевевший луг. Как и говорила провидица: около сотни смертных воинов мчались во весь опор. Они были сильны и хорошо вооружены, но казалось, что единственной их целью было защитить одинокий паланкин, несомый полуголыми рабами. Когда мы окликнули их и предложили сдаться, всадники развернулись и бросились в бой, конечно — другого мы и не ждали: если тот, кого защищают воины, достаточно богат или важен, чтобы обзавестись столь многочисленной охраной, то так просто они его не отдадут. Но несмотря на всю их доблесть и воинское искусство, это были всего лишь смертные, едва ли превосходившие нас числом — и драться с ними для нас было все равно что драться с сильными, но неуклюжими детьми. Когда мы разбили отряд, рабы бросили паланкин и обратились в бегство. Смертный, выбравшийся наружу, был невысок и темноволос. Я не узнала его в лицо, однако что-то в нём всё же казалось знакомым.

“Не причиняйте мне вреда, — взмолился он испуганно. — Отпустите меня, и я сделаю вас всех богачами”.

“Да что ты можешь дать нам? — закричали мои воины, смеясь. — Золото? Скот? Мы — Народ, истинный Народ. Ты не можешь дать нам ничего такого, чего бы мы ещё раньше не дали вам, каменные обезьяны! — глумились они. — Довольно разговоров! Ты нужен нашему королю, так что ты пойдешь с нами”.