Андрей Васильев - Темное время

И вот что интересно — час назад я ел авторскую кухню, приготовленную лучшими поварами Москвы, но все эти изыски не вызывали у меня такого слюноотделения, какое я испытал, принимая из рук здоровенного волосатого продавца приличных размеров шаурму.

Видно, не гурман я ни разу. Если уж ты вскормлен на фастфуде, так и нечего из себя эстета корчить.

— Ташаккур, Абрагим, — поблагодарил Николай подавальщика. — Как вообще? Не шалишь? Все хорошо?

Шаурмячник проурчал что-то непонятное, покивал, оскалил рот в улыбке, показав нам невероятно длинные и острые зубы, а после в его глазах сверкнули ярко-красные искры.

— Я рад, что все хорошо, — мягко произнес оперативник. — И не жалею о том, что для тебя сделал.

Шаурмячник снова одарил нас своей жутковатой улыбкой и подал Нифонтову бутылку с водой.

— А он кто? — спросил я у своего приятеля, когда мы обосновались за столиком. — Ведь это не человек?

— Абрагим? — Николай открыл бугылку. — Конечно, не человек. Ты же это уже понял, зачем переспрашивать? Аджин он.

— Джинн? — оторопел я и снова глянул на волосатого здоровяка. — Да ладно? А где борода? Как он «трах-тибидох» делает?

— Аджин, — терпеливо повторил Николай, открывая воду. — Он же иблис. И там еще с пяток названий имеется, нет смысла их все перечислять. Но с джиннами его путать не стоит, они другие. Сам их не видел, но читать доводилось, плюс наша уборщица тетя Паша кое-что рассказывала. Она в пятидесятых — шестидесятых, после реабилитации, изрядно по азиатским пескам поколесила. Отогревалась после вечной мерзлоты.

— До чего многообразен мир! — восхитился я.

— Не то слово, — согласился со мной оперативник. — Восток вообще штука такая… Не очень понятная. Там надо родиться, чтобы в нем хоть чуть-чуть разбираться. Вот, например, тот же Абрагим. Если прямо, то я вообще не представляю, откуда именно его к нам занесло. Может, из Самарканда, может, из Худжанда, а то и вовсе из Ферганской долины. Я его по-таджикски сейчас поблагодарил, и он меня понял, но это не его родная речь. Ему что таджикский, что узбекский, что тюркский — все едино. Скажу так — вообще неясно, на каком языке он разговаривает, но при этом всем все понятно.

Я откусил шаурму и даже причмокнул от удовольствия, настолько она была бесподобна. А мне есть с чем сравнивать, уж поверьте!

— Его собратья за какие-то грехи из дома изгнали, вот он сюда с мигрантами и приехал, — продолжил Нифонтов. — Сила его почти вся там осталась, в песках, а есть-то хочется. Ну кое-какие ошметки былой мощи при нем сохранились, он ими потихоньку пользовался, пил жизнь и кровь голубей, чтобы не окочуриться. Но это все не то, аджину мелкие птахи на один зубок. В результате чуть до убийства человека не дошел, несмотря на то что по своей природе он очень миролюбив. Хорошо мы его до того схомутали. Мор среди голубей — верный признак того, что неладное творится, мы по трупикам, по трупикам и добрались до подвала, где он отсиживался. В результате вот, сюда пристроили. Днем он шаурму продает, а ночью на птицефабрике сырье для нее подготавливает. И не только для нее.

— Прямо «Люди в черном» какие-то, — восхитился я. — Если бы не знал, что кино и жизнь — разные вещи, то подумал бы, что вы сценаристов консультировали.

Нифонтов достал из нагрудного кармана легкого летнего пиджака черные очки, нацепил их на нос и смачно откусил огромный кусок от шаурмы.

— Да ладно? — недоверчиво посмотрел на него я. — Да ты гонишь?

Оперативник молчал, сопел, жевал. Впрочем, его серьезности хватило ненадолго.

— Само собой — кино, — рассмеялся он. — Хотя в чем-то и реалистичное. Но там все делается во имя чего-то высокого, а у нас простой и понятный расчет. Во-первых, такое существо, как Абрагим, запросто не убьешь, даже сейчас, когда он не очень силен. Во-вторых, аджин очень и очень полезен для отдела. Я же говорил тебе, что Азия — это не просто географическое название. Тамошние обитатели Ночи не моложе наших, традиции там о-го-го какие, и иногда эти существа заглядывают сюда, в страну рек и берез. Но если люди в большинстве случаев подчиняются законам государства, в которое приехали, то те, кто живет под Луной, такими мелочами не заморачиваются. И вот тогда нам нужен Абрагим. Как источник информации, например. Или как переговорщик.

— Или как тот, кто выполнит грязную работу, — закончил я его мысль.

— И такое случается, — не стал отнекиваться Николай. — Почему нет? На взаимовыгодных условиях. Ешь шаурму, а то она остынет. Другой такой в Москве не найдешь, отвечаю.

— Вещь, — с восхищением заверил его я. — Я сюда, наверное, на обед каждый день стану ездить.

— Верю, — без тени шутки ответил оперативник. — Мы тоже иногда сюда специально заворачиваем, чтобы перекусить и узнать последние новости. Тут центр, а Абрагим, несмотря на свой диковатый внешний вид, очень и очень наблюдателен. И умен. А еще он отлично умеет слушать тех, кто здесь останавливается перекусить. Дело в том, что эта точка общепита некоторое время назад стала популярна среди тех, кто живет в Ночи. Не только у людей есть понятие «тренд», среди вашего брата оно тоже в чести. Так вот, неделю назад Абрагим сообщил мне, что в городе появился некто, здорово напугавший парочку молодых ведьм. Настолько, что те надумали покинуть Москву в ближайшее время, не желая случайно попасть под раздачу.

— Кощеево семя, — кивнул я, сморщившись.

— Мне подумалось так же, но догадка есть догадка, а я привык оперировать фактами. — Николай нахмурился. — Через пару дней я их получил. Неожиданно, скоропостижно и мучительно умерли все те, кто выжил в осенней операции по захвату этого ублюдка. Все, кроме Стаса. Его просто не было в Москве, он в командировку убыл, какого-то урку-гастролера в Красноярске вязать. Он вообще парень везучий, я давно это приметил.

— Жалко мужиков, — вздохнул я.

— Жалко, — подтвердил Николай. — Но зато и сомнений не осталось после этого.

Я же говорил, что главная слабость моего врага — излишняя гордыня. Не простил он тех, кто хотел ему зла, отомстил. Вот только это были государевы люди, а не обычные горожане, которых никто не считает. Нет, убийство последних, разумеется, трагедия, но — местного масштаба. Кроме родных и близких усопшего она особо никого не беспокоит. Скажем так — не более, чем это положено по штатной процедуре розыска злодеев. Найдут — найдут, не найдут… Ну, будет еще один «глухарь». Лиходеев много развелось, всех не переловишь.

Совсем другое дело — убийство тех, кто служит власти. Тут уже не уголовщина, тут посягательство на устои государственности, пусть даже и незначительное. Значит, землю носом рыть станут, и это мне на пользу. Глядишь, и найдут. Не факт, что схомутают, но потрепать могут. А если я про это заранее узнаю, так и на помощь приду с удовольствием. Одно ведь дело делаем, правда, с разными целями.