Андрей Васильев - Темное время

— А ты сам себя к ним относишь? — в лоб спросил меня оперативник. — Молчишь? Вот то-то и оно. Нет, физиологически ты все тот же «гомо сапиенс», прямоходящий, теплокровный, и прочая, прочая. Но твоя среда обитания отныне Ночь. Там тебе привычней, чем здесь, и ты сам это знаешь. Тебе проще найти точки соприкосновения с лесовиком, ведьмой или неупокоенным призраком, чем с той же Мезенцевой, потому что с ними ты теперь говоришь на одном языке. Не надо обо мне плохо думать, Саша, я сейчас не хочу тебя обидеть или указать на место, ничего подобного. Это не хорошо и не плохо, просто так есть.

На том мы с ним и расстались, отправившись дальше каждый по своему маршруту, он — устанавливать закон и порядок на вверенных ему территориях, я же — домой, готовиться к вечерней вылазке на кладбище.

Много тем мне задал Нифонтов для раздумий. Я его, собственно, за то и не люблю — после каждой беседы мне волей-неволей приходится в себе, любимом, копаться, а это дело неприятное. Ясно, что он не со зла такое устраивает, но все равно хорошего мало.

Вот и сегодня. Ну да, я и сам осознавал, что все дальше и дальше отхожу в сторону от того мира, в котором безмятежно прожил четверть века, от его правил, обычаев, привычек и даже законов. Нет, в России всегда закон был что дышло — как повернул, так и вышло, и каждый россиянин нет-нет, да и нарушит его по мелочам. Дорогу перейдет в неположенном месте или еще чего сотворит. И я был таким же еще совсем недавно.

А сейчас… Как-то незаметно исчез тот правовой барьер, который разделял в моем сознании «это можно» и «это нельзя». Разумеется, я не собираюсь прямо сейчас идти и устраивать оргию с несовершеннолетними или бойню в торговом центре. Я же не маньяк? Но вбитого с детства страха, связанного с тем, что закон суров, а наказание неотвратимо, у меня не стало.

И вот таких отличий меня сегодняшнего от меня вчерашнего очень много. Настолько, что впору согласиться с Нифонтовым: я уже, наверное, не совсем и человек в определенном смысле. Только если я это признаю, то некто Александр Смолин окончательно перестанет существовать, а вместо него появится кто-то другой. Похожий на него, но другой. Потому — не стоит спешить. Вот выберусь из переделки с колдуном, а после окончательно в себе разберусь. Там дело к осени пойдет, самое время для раздумий и жизненной переоценки.

И вот, опять же, как тут не припомнить поганца Николая, если его слова вновь подтвердились. Стоило мне ступить на землю кладбища, как в душе словно лампочку зажгли. Все тягостные раздумья, всю усталость как ветром унесло, в теле легкость появилась. Ну и кто я после этого?

Хотя, конечно, кладбище тут роскошное, что греха таить. Не чета тому, которое я потихоньку начинаю считать родным, как бы это глупо ни звучало. И речь идет не о памятниках и надгробиях, которые, впрочем, тоже внушают немалое уважение. Тут атмосфера другая, тут ушедшее время ощущается куда сильней, чем там. И то, сколько людей за века легло в эту черную и жирную почву, чтобы еще сильнее удобрить ее своей плотью, — тоже.

Погулять бы тут несколько часов, подышать, посмотреть. Но нет у меня такой возможности, потому что никто мне подобного не разрешал. Это чужой дом, в который я пришел хоть и с разрешения хозяина, но зарываться все равно не стоит.

Несколько призраков, ошивавшихся прямо на аллеях, раскланялись со мной.

— Не в курсе, где можно Самсона Орепьева-третьего найти? — спросил я у них. — Нет? Жать.

Хорошо, что я сразу в телефон записал, как звали нашего с Женькой тогдашнего проводника, а то ведь так с ходу и не вспомнишь. Впрочем, он наверняка напомнил бы свое имя при встрече, которая неизбежна, но лишнее внимание живых призракам всегда приятно. А мне несложно оказать им эту услугу.

— Господин ведьмак. — Орепьев-третий появился передо мной, когда я свернул на очередную тропинку. Дорогу к местному Хозяину я не помнил, потому просто топал прямо, время от времени меняя направление движения. — Рад снова вас видеть. И приятно, что вы меня запомнили.

— Самсон, ваша радость взаимна, — поправил лямку рюкзака я. — Надеюсь, вы не откажетесь и в этот раз стать моим провожатым?

— С тем и послан. — Призрак поклонился. — Следуйте за мной, господин ведьмак, Повелитель ожидает вас.

— Одну минуту, — остановил его я. — Мне бы сразу подношение к дереву отнести. И тяжело, и протекать фарш может начать. Я порядки знаю, с пустыми руками в гости не хожу.

Хоть призраки и бесплотны, но живую кровь они чуют, это мне отлично известно. Фарш же нынче я купил свежий, только-только прокрученный, да мне его еще и не очень хорошо упаковали. Не стоит лишний раз искушать как мертвых, так и того, кто ими правит.

Местный Хозяин кладбища, как и в прошлый раз, сидел близ старинного склепа, в дверном проеме которого клубилась черная непроглядная тьма. Причем я снова поразился его неестественно высокому росту, подумав о том, что если он поднимется с кресла, то я почувствую себя Гулливером, попавшим в страну великанов.

— Ведьмак, — громыхнул его голос. — Надумал все-таки податься в мои слуги? Или пренебрег предложением? Если так, то зачем пришел?

— Мое почтение, повелитель мертвых. — Я отвесил поясной поклон. — И почему сразу «пренебрег»? Ничего подобного.

— Значит, согласен? — довольно рокотнул бас из-под непроницаемо-черного капюшона. — Это славно. Хороший выбор, ведьмак.

— Не согласен, — твердо и с достоинством ответил ему я. — Я не могу служить никому, кроме одной-единственной хозяйки. Выбери я тебя, и она меня не простит.

— Ты о Моране? — уточнил умрун. — Пфе! Кому она хозяйка? Когда-то, возможно… Да нет, и тогда она была не так сильна, как сама о себе думала. Нынче же о ней не помнят даже камни под твоей ногой. Что уж говорить о тенях или смертных?

— О как! — опешил я, растерянно заморгав. — А про Морану-то ты откуда узнал?

— Учуял, — равнодушно ответил Костяной царь. — В прошлый раз твоя душа была пуста, а теперь от нее просто смердит Навью. Пойми, ведьмак, мои владения очень стары. Думаю, они самые древние в этом поселении, которое вы именуете Москвой. Да тут никакими городскими стенами еще и не пахло, а я уже творил суд и расправу над теми, кто покинул жизнь и ушел во мрак. То, что ты сейчас видишь вокруг, — это только преддверье моей вотчины, не более того. Сами чертоги лежат под землей, там скрыты от света тысячи тысяч тех, кто покинул этот мир за ту бездну времени, что я сижу на своем престоле. И даже Хозяин подземелий не рискует переходить границы мест, на которые распространяется моя власть.

Красиво сказано. Но до чего он тщеславен — офигеть можно. Интересно, а кто такой Хозяин подземелий? Надо будет у Нифонтова спросить, он всю эту публику отлично знает. Или у своего умруна.