Марина Суржевская - Вейн

Сестра, наконец, успокоилась и, скатившись, снова разлеглась, раскинув руки.

— Она точно Перерожденная! — заговорила она, отдышавшись. — И она сказала, что мне нужно ехать с тобой в дальний северный край. Так велит Тьма.

— Конечно, Тьма — отличный советчик! — съязвила Вейн. — Лучше бы ты слушала, что говорят виры, они хотя бы за людей, а не за Темных.

— Но и общаться с людьми виры не спешат, — заметила Люси. — Разве что со жрицами, а с обычными прихожанами они не слишком-то разговорчивы! Зато вот Тьма — пожалуйста. Только попроси лучше!

— Люси! — Вейн чуть испугано прислушалась. — Если тебя услышит мистрис Алесс, нам обеим влетит! И даже твоя жалостливая улыбочка не поможет! А еще вероятнее, что больше всего попадет мне — за то, что я, как старшая, тебя вовремя не отдернула! Так что помолчи, пожалуйста!

Сестра в ту ночь больше не приставала с кощунственными разговорами, но идея отправиться с Вейн в Далькотт ее не покинула. И она все-таки смогла убедить родителей отпустить ее. Впрочем, в этот раз Вейн была рада настойчивости сестры — ехать в чужие края, в неизвестность, да еще и совсем одной — ей было боязно. А пока рядом Люси создавалась иллюзия, что они просто в гостях и когда-нибудь вернутся в родной дом.

Вейн снова вздохнула и решительно мотнула головой. Все, хватит! Надо привыкать, что теперь ее дом здесь. В конце концов, ей действительно повезло, вон даже Люси в Далькотте понравилось! И пора уже поближе познакомиться со своим будущим мужем, а не прятаться в своей комнате, избегая общения. Ведь обратной дороги все равно нет.

Следующим утром мистрис Алесс разбудила сестер еще до восхода солнца. Люси по детской своей привычке снова уснула рядом с Вейн, благо, кровати в Далькотте были гораздо шире, чем в их родном доме. И недовольно заворчала, когда мистрис решительно раздвинула гардины.

— Просыпайтесь, сони! — громко сказала она и стянула с сестер покрывало. — А ну живо!

— Мистрис Алесс! — чуть ли не взвыла Люси, но глаза не открыла.

Вейн обреченно вздохнула и села в кровати, по опыту зная, что их попечительница все равно не отстанет.

— День Света! — торжественно провозгласила мистрис.

— Каждый месяц повторяется этот День Света, — непочтительно пробубнила Вейн и вздохнула. — Да встаем мы, встаем! Люси, просыпайся.

— Жду вас внизу, лейны, — пропела мистрис и так же торжественно удалилась.

Люси сразу же снова укуталась в одеяло.

— Ты ведь знаешь, что это не поможет, — с сожалением сказала ей сестра. — Лучше встать самой, пока Алесс не примчалась с кувшином холодной воды.

Сестры слажено охнули, вспомнив, как безжалостная мистрис порой будила их дома. День Вир наставница истово чтила, несмотря на то, что повторялся он с утомительной регулярностью.

Люси села на кровати и отчаянно зевнула.

— Ну почему надо воздавать хвалу вирам на восходе? — простонала она.

— Потому что виры — это лучи солнца и любви, — поучительно ответила Вейн, расчесывая свои темные волосы. — И ты прекрасно это знаешь! Давай, Люси, просыпайся. Алесс ждать не любит. Ты же не хочешь, чтобы она отходила нас хворостиной на глазах у Лерана и… его брата?

Такая перспектива заставила Люси охнуть и, резво соскочив с кровати, кинуться в купальню. Вейн только хмыкнула, проводив ее взглядом.

На этот раз они не опоздали, даже Люси собралась на удивление быстро. А Вейн и вовсе лишь умылась, стянула волосы в тугой низкий пучок, надела темно-зеленое платье и маленькую шляпку с пером и вуалью. Сестра нарядилась в яркое сиреневое платье, но лицо прикрыла, как того и требовал поход в храм.

— Лейны! — внизу их уже ждал улыбающийся Леран. Он поклонился, приветствуя их, и повернулся к Вейн: — Сегодня вам лучше? Жаль, что вчера вы не смогли посетить с нами ярмарку! Люсинде она очень понравилась.

— Да, сестра рассказала мне со всеми подробностями, — улыбнулась девушка. — Действительно, жаль. Но надеюсь, у меня еще будет такая возможность.

— Несомненно. Думаю, эти ярмарки еще успеют вам надоесть, лейна Вейн, — рассмеялся Леран.

— Солнце не будет ждать! — с легким возмущением напомнила наставница.

— Конечно, мистрис Алесс, уже идем, — отозвался Леран.

Вейн оглянулась.

— А дер Александр с нами не едет? — как можно безразличнее спросила она.

— Брат еще вчера отправился на Перевал, у него там дела, — ответил жених. — Даже на ярмарку с нами не поехал.

— Понятно, — пробормотала девушка и положила руку на любезно предложенный локоть Лерана.

Морозный воздух мигом прогнал остатки сонливости и отчистил разум. Звезды на небе ярко сияли — синие, словно драгоценные камни. И только на востоке уже бледнели, оповещая о начале нового дня и восходе солнца.

Сестры и наставницы поехали в экипаже, Леран — верхом. На подходе к храму уже ожидали люди и зажженные светочи — символы солнца и тепла мягко горели множеством желтых точек. Сверху, с дороги, казалось, что в долину слетелись светлячки. И на фоне снега это выглядело необычно и красиво.

Несмотря на то, что Вейн наблюдала эту картину бесчисленное количество раз, она все равно замерла в восхищении, завороженная торжественной красотой.

— Вейн, прикрой занавесь, дует, — недовольно пробурчала Люси, кутаясь в меховой плащ.

Вейн со вздохом опустила плотную ткань.

Скоро экипаж свернул и остановился неподалеку от храма. Девушки вышли и с любопытством осмотрелись. Вейн особенно внимательно, ведь именно в этом храме произойдет самое счастливое событие в ее жизни — обручение с нареченным. С Лераном. Она попыталась представить, как будет подниматься по этим ступенькам, облаченная в красное платье и золотые браслеты, с тяжелым покровом на голове. А возле огня будет стоять Леран, одетый в серебряную хуту — ритуальный наряд мужчины, похожий на длинное женское платье с широкими рукавами.

И вот идет она по храму, сияют светочи, тихо поют жрицы, славя вир и прося у них счастья и любви для обрученных. И Вейн движется вперед и видит в глазах нареченного улыбку и…

— Вейн! — возмутилась сестра. — Долго ты будешь стоять? Пойдем уже, холодно!

— Иду, — вздохнула девушка. Даже представить собственное обручение не получалось.

Храм оказался огромным и был гораздо красивее того, что стоял в Таларе. Белые стены мягко светились в предрассветном сумраке, а множество желтых камушков образовывали замысловатые узоры вокруг витражных окон. И сами окна — настоящее произведение искусства: узкие, высокие, в два человеческих роста. Каждое из них представляло собой картину, выполненную из разноцветных стекол. Вот мчится на крылатой колеснице верховная вира, поражает камнем познания Тьму, и та сворачивается змеей, уползает, спасается от испепеляющего света солнца…