Майя Зинченко - Зов топи [СИ]

Воспоминание было очень старым, расплывчатым, похожим на грезу, потому что принадлежало тому, кто без сожаления принес себя в дар топи. Он помнил, как цветы теряли невинный белый цвет, превращаясь в ярко-красные от легкого прикосновения. Рихард желал вернуть им прежний вид, но не мог. Покрасневшие соцветия осыпались одно за другим. Вид преображенных цветов причинял физическую боль, словно от погружения в раскаленное железо. Очень скоро вокруг колыхалось только безбрежнее поле красного багульника. С каждым порывом ветра по кустарнику пробегали волны, словно оно стало настоящим морем. Мгновенье — и последний белый цветок исчез в его пучине.

Не в силах вынести этого, Рихард горько заплакал.

Общий зал был заполнен просителями, на лицах которых застыло одно и то же угрюмое выражение. Под каменными сводами носился приглушенный шепот. Собравшиеся обсуждали разгоревшуюся войну. Людей было слишком много, телами они напирали на стражей, преграждающих путь к возвышению, где стояло кресло, вырезанное из цельного куска мореного дуба. В нем восседал Безмолвный герцог, с раннего утра выслушивающий просьбы и донесения, лившиеся на него бесконечным потоком. Стоявший на столике у кресла кувшин медового напитка почти опустел.

Рихард зажмурился, поморгал воспаленными красными веками. На миг ему показалась, что люди в толпе слились воедино, став исполинским зверем, распластавшимся у ног — сказывался недостаток сна. Герцог чувствовал себя больным, но в столь сложное для всех время не мог пренебречь прямыми обязанностями.

С возвышения зал был как на ладони. Толпа как всегда собралась разношерстная: горожане, селяне, торговцы, воины. Разного возраста и достатка расположившиеся под одной крышей. В других владениях знать упразднила обычай выносить споры на суд господина, но в Вечных топях многое любили делать по старинке, поэтому Рихард проводил сборы регулярно. Лишь с началом войны от обычного распорядка было решено отступить. Мелкие споры и склоки отложили до мирных времен, посвящая все время вестям с границ.

Эсвик — смотритель Общего зала, вытолкал вперед мужичка средних лет, одетого в потрепанную, но добротную одежду. Он отвесил герцогу быстрый, но глубокий поклон и затараторил:

— Я Тос, сын старосты селения Черный пруд. Туман задел краешком наше хозяйство. Мы ушли, как было приказано, — он перевел дух, набираясь смелости. — А теперь в поселке островитяне хозяйничают. Заняли дома. Ждут чего-то. Мой племянник видел.

— Сколько их?

— Пока не больше сотни, но к ним приходят еще. Много покалеченных — без рук, без ног. Из тумана выползают изрядно потрепанные.

— Вооружены?

— Да. Мечи, луки. Но с доспехами неважно — одни огрызки.

— Держитесь от них подальше, — приказал Рихард. — Теперь это не ваша забота. — Он знаком велел Тосу ступать прочь и вопросительно посмотрел на рыжеволосого великана, стоящего по правую руку. — Рядом с Черным прудом у нас есть сейчас кто-то?

— У Голубого ключа два десятка.

— Далеко, — поморщился герцог. — Пока они доберутся, в поселке уже будет три сотни обращенных. Даже покалеченные, они задавят стражей числом. Нет, — он покачал головой, — пускай остаются на месте, охраняют подходы к Голубому ключу. Вечером я сам туда наведаюсь.

Это означало, что с наступлением сумерек Рихард примет бестелесную форму и понесется быстрее ветра к Черному пруду, чтобы казнить незваных гостей. Чем ближе к Городу подходили войска Ульвара, тем чаще ему приходилось прибегать к крайним мерам. Это плохо сказывалось на его самочувствии.

Нивар не скрывал своего неодобрения, но перечить при всех страж не смел. Он был уверен, что его люди, к тренировкам которых он приложил столько сил, вполне смогли бы справиться с истерзанными обращенными, которым задали трепку приграничные чудовища. Не обязательно было вступать в драку — достаточно дать обнаружить себя, спровоцировать островитян и завести в ближайшее болото.

Эсвик подвел следующего просителя — молодую девушку из торгового сословия. Она была очень взволнованна, ее худенькие руки мертвой хваткой вцепились в испачканный грязью передник.

— Мое имя Ольгера, господин. Помогите, молю! Избавьте от кровососов на тракте! Они жрут добрых людей прямо среди бела дня, а ведь до Города всего три дня пути!

— Как же ты ушла от них? — удивился Рихард.

— Моя семья, господин, — ее нижняя губа задрожала. — Отец и братья… остались биться с нечистью, а я побежала за помощью. Только когда вернулась со стражей, никого не нашла. Только следы, ведущие в лес. Они же могут быть еще живы, господин? — в ее взгляде застыла робкая надежда.

— Стражи их поищут, но кровососы, выходящие днем, часто прибирают за собой, — жестко ответил Рихард. — Твоих родных нет в живых. Молись, чтоб их останки оказались в топи, а не сгинули полностью в желудках чудовищ.

Эсвик передал расстроенную девушку в руки сочувствующих женщин. Не быть захороненным после смерти в болоте — страшная участь. Поданные Безмолвного герцога справедливо считали, что есть прямая связь между осведомленностью Хозяина о прошлом каждого жителя этого края и тем, что их останки растворяются в болотной жиже.

Следующим был пожилой разведчик — низкорослый щуплый мужчина невзрачной наружности, закутанный в серо-зеленый маскировочный плащ. Он не в первый раз бывал в Общем зале с донесением. Эсвик знал его в лицо, поэтому тут же дал слово вне очереди. На согнутом локте стража сидел ворон, а в перчатке была зажата горсть тонких травяных браслетов с донесениями. Разведчики, не зная грамоты, плели браслеты, оставляя на них узелки, смысл которых понять мог только его товарищ по оружию.

— Господин, на севере враги захватили дозорную башню и селение Веселое. Островитяне изрядно битые, пробудут там не меньше трех дней. Жители ушли оттуда, как было приказано.

— Продолжайте наблюдать, но не приближайтесь близко. Что-то еще?

— Прилетел ворон от смотрящего за побережьем. Смотрящий утверждает, что видел корабли. Много кораблей.

— Интересно… — протянул Рихард, прищурившись. — Была высадка?

— Нет, они поплыли дальше на юг.

— В Край золотых полей… — понимающе кивнул герцог, попытавшись изобразить удивление, но не слишком в этом преуспел. — Восточное море славится коварством, но благодаря покровительству Ульвара кораблям островитян больше не угрожают рифы. Как давно прилетел ворон?

— Два дня назад. Я спешил со всех ног, — в голосе разведчика слышались извиняющиеся нотки. — Присланный ворон был жестоко заклеван и умер у меня на руках, отчего думаю, летел он ко мне дольше обычного.

— Чайки! Чтоб их холера взяла! — раздраженно буркнул Нивар, догадавшись, что Рихарду давно известно о флоте, отправленном в земли Фридо. — Пернатые твари повсюду на побережье. Спасу от них нет.