Lutea - Орёл, несущий копьё [СИ]

В уютный шум прибоя вплетались крики чаек, охотившихся над водой, и музыка, доносившаяся из глубины дома. Адлер опять играл; видимо, оторвался от книг, размышляет над чем-то. В последние месяцы он много читал, всё выискивал что-то в обширной библиотеке, составленной членами Семёрки. Он к чему-то готовился, это было очевидно — вопрос в том, к чему?.. Впрочем, раньше, чем Адлер позволит, остальным всё равно о его планах не узнать — вот они и занимались, кто чем. Аларикус, наверное, как обычно заперся в отведённом для его ритуалов подвальном помещении, располагавшемся по соседству с лабораториями Влада и Макса. Хозяин дома, судя по всему, тоже решил уделить время опытам, пока находится здесь — он нередко отсутствовал на базе, вынужденный уходить, как выражался, «по делам семьи»; он никогда не рассказывал о том, чем занимался, но нередко после его отлучек в прессе появлялись сообщения о всё новых политиках и крупных дельцах, присоединившихся к движению, прозванному газетчиками «Маршем чистокровных». За лето оно приобрело в Европе большое влияние; пока это было лишь объединение единомышленников, но ни у кого не возникало сомнений, что вскоре эта сила перейдёт в наступление.

Сильный ветер, бушевавший последние несколько дней и носивший клубы песка, улёгся, и теперь на море был штиль. Ни единое облако не кралось по пронзительно-синему небу, и от жаркого солнца делалось душно. Тем не менее, Георг сидел на террасе; на плетёном столике рядом с ним были небрежно брошены газеты, явно уже просмотренные, но не заинтересовавшие. Чувствовалось, что юноше, глядящему на море, безмерно скучно.

Он обернулся, когда тихо хлопнула дверь, но надежда, мелькнувшая было в его глазах, мгновенно потухла.

— Добрый день, — поздоровался Влад с определённой неуверенностью. В отличие от Макса, его брат не стремился задеть Влада при каждом удобном случае, но никогда и не выказывал особого расположения.

— Добрый, — с долей иронии отозвался Георг. Он прибыл вместе с Максом после одной из его поездок домой и с тех пор обосновался на базе Семёрки — никто не понимал, зачем ему это, ведь брать в состав группы несовершеннолетнего Адлер решительно был не намерен, да и Макс ясно дал понять, что против подобного. А так как все в доме были заняты своими делами, в которые посторонние не посвящались, юноше ничего не оставалось, кроме как страдать от безделья.

«В этом плане ему куда хуже, чем мне, — с неожиданной жалостью подумал Влад. — У меня, по крайней мере, есть увлечение, которому я могу посвятить себя».

— Что-нибудь интересное в газетах? — спросил он, чтобы поддержать разговор.

— Ничего, — Георг бросил на газеты разочарованный взгляд, словно ожидал от них много большего. — Русские «Колдовские известия» напечатали пространное рассуждение одного политического обозревателя на тему «Есть ли России резон вновь стать монархией?», британский «Ежедневный пророк» муссирует тему Избранного, якобы призванного победить Тёмного Лорда, а «Политический вестник» обсуждает новое противостояние нашего отца и твоего.

— В самом деле, неинтересно, — отозвался Влад и посмотрел на чаек, круживших над водой метрах в двадцати от берега. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Георга, но не предпринимал попыток продолжить обсуждение: опасался презрительной тирады в адрес своего отца, которыми так часто и охотно сыпал Макс.

Однако Георг выдержал тактичную паузу и перевёл тему:

— Давно хотел спросить: в лекарственных зельях ты разбираешься так же хорошо, как и во всех прочих?

— Пожалуй, — вновь повернувшись к нему, Влад заинтересованно склонил набок голову. — Почему ты спрашиваешь?

— Хотел бы, возможно, освоить приготовление некоторых снадобий, — пояснил Георг, нарочито-небрежно принявшись разглаживать газетные листы. — Хоть наша семья и обслуживается в лучшей аптеке Швейцарии, всё же такой навык лишним не будет. Да и всё равно заняться сейчас больше нечем…

Влад прищурился, пытаясь понять, в чём подвох. Да, он знал, что у юноши слабое здоровье, — тот нередко неделями отсутствовал из Дурмстранга и проходил обучение дома по причине болезней, — однако поверить в то, что Винтерхальтер, пусть и самый мягкий в семье, попросит его о помощи, было крайне сложно.

От внезапного осознания собственной трусости и забитости стало нестерпимо противно.

— Лучше скажи, что именно тебе нужно, и я приготовлю, — сказал он чуть более резко, чем хотел. — У меня сейчас в процессе ряд сложных экспериментов, а обучение потребует времени и внимания.

«Мне просто не нужны посторонние в лаборатории», — попытался убедить себя Влад, но понимал: это ложь. Георг, судя по всему, тоже не слишком поверил; коротко и прохладно кивнув, он отвернулся, давая понять, что теперь разговор завершён окончательно. «А может, стоило согласиться? Нормальные отношения хотя бы с одним Винтерхальтером были бы не лишними…»

Но момент был бездарно упущен — Георг вновь погрузился в ленивое созерцание моря, а на террасу вышел Адлер.

— Душно сегодня, верно? — он потянулся и размял пальцы. — Думать трудно, а делать что-то, кажется, и вовсе невозможно.

— Остаётся только наблюдать за чайками… — протянул Георг не то философски, не то насмешливо.

Адлер предпочёл не обратить внимания на его тон.

— Как вы смотрите на пешую прогулку? — поинтересовался он, удивительно весёлый сегодня. — Ведь нельзя же проигрывать лени.

— Я сдаюсь ей без боя, — Георг плавно поднял руки будто в знак капитуляции.

— Как знаешь. Влад?

— Не откажусь пройтись, — единственный верный ответ в его случае.

Довольный, Адлер спустился с террасы на пляж и направился прочь от дома. Влад последовал за ним и, догнав, постарался идти рядом. Темп Грина было держать тяжело — песок словно засасывал, как дурной пёс норовил ухватить за ногу и не отпускать, забивался в туфли. Но Адлера эти мелочи как будто бы не касались; разувшись и подвернув брюки до щиколотки, он бодро и пружинисто шагал вперёд по полосе мокрого песка, омываемого накатывавшим морем. Вскоре Влад сдался и последовал его примеру.

Они долго в молчании шли по пустынному пляжу, и лишь чайки составляли им компанию в прогулке. Морская гладь была идеально чистой почти до самого горизонта, где сливалась с небом. Лишь вдалеке проходил одинокий сухогруз; он, наверное, следовал в Гамбург, расположенный восточнее.

— Когда-то я мечтал стать пиратом, — неожиданно поделился Адлер, тоже глядя на сухогруз. — Представлял, как руководил бы своим кораблём, как вёл бы команду на битвы, а потом дерзко стрелял по яблокам на головах пленников, чтобы навести на них ужас… В детстве мне представлялось, что это — самая страшная пытка, какую можно придумать: трястись под дулом пистолета, уповая лишь на меткость врага и на то, что он целит действительно в яблоко, а не в твою голову.