Lutea - Дракоквиддич и как пережить его [СИ]

— Директор, вы лучший!

— Лучшей школе — лучший директор! — весело объявил Геллерт в микрофон.

— Дамблдор рулит! — заорал Гарри Поттер, размашистым жестом поправляя очки под рогот дурмстрангских ребят, пивших с ним… ну, может быть, и не совсем тыквенный сок.

Хогвартская половина зала одобрительно всколыхнулась, дурмстрангская засвистела. Усмехнувшись, Геллерт обернулся к барабанщику, и тот заиграл новый ритм — интенсивный, бьющий по сердцу. Затем подключилась гитара, и Геллерт запел:

Он резко замолчал, обрывая песню, в которой явно ещё были слова, и музыка смолкла в один момент с ним — Геллерт явно сказал то, что хотел. После бодро спрыгнул со сцены, и его место у микрофона занял один из дурмстрангских учеников. Мальчики что-то заиграли, но Альбус не слушал — он подошёл к другу и остановился возле него.

— Поздравляю, Геллерт. Ты сумел покорить сердца слушательниц. Даже Помона с Минервой растрогались.

— А ты нет?

— Мой друг, я тебя слишком давно и хорошо знаю.

— Ну и иди к чёрту, — бросил Гриндевальд и подхватил стакан виски с подноса проходившего мимо домовика.

— Я-то пойду. Но в ад нам с тобой по пути.

Они переглянулись и заулыбались.

— Директор, это было невероятно! — провозгласила подлетевшая Помона. На буксире она тянула Минерву, которая тут же перебила подругу:

— Вот только… магловская песня — и вы, — Минерва заглянула ему в глаза. — Стало быть, ваши убеждения вправду изменились?

— Маглов я всё так же недолюбливаю, — пожал плечами Геллерт. — Но музыку они душевную пишут, что тут поделаешь?..

— Как вам вообще в голову пришло спеть?! — отмахнувшись от скучной, по её мнению, темы, спросила Помона.

— Я не собирался петь.

— Почему? — округлила глаза Помона, а затем подмигнула: — Бережёте себя для частных вечеринок, директор Гриндевальд?

— Что-то вроде, — усмехнулся Геллерт и нехотя признался: — Я Краму проспорил.

— Краму?! — в один голос воскликнули хогвартские профессора.

— Это который Виктор? — расширил глаза Альбус.

— А ты другого знаешь, гений? — ощерился Гриндевальд.

— Ну, когда-то я знавал ещё несколько Крамов. Кажется, они были…

— Забей, — отмахнулся Геллерт. — Да, да, Виктору Краму. Который лучший ловец современности, фаворит Фортуны и потрясающе злопамятная сволочь… В общем, мой любимый ученик.

— То есть, идея споров живёт, — улыбнулся Альбус и легко пихнул друга в бок. — Что за спор-то был?

— Не думаю, что внутренние дела Дурмстранга касаются вас, директор Дамблдор, — с пафосом произнёс Геллерт и внезапно схватил Минерву за руку. — А теперь — танцевать!

— Танцевать! — поддержала Минерва, крепко сжимая его руку.

— Танцевать! — воскликнула Помона и соблаговолила принять приглашение на танец от Бориса Волохова.

— Ну а я лучше со стороны наслажусь, — улыбнулся сам себе Альбус и отошёл к стене, не отводя глаз от веселящихся друзей.

Так, в стороне, ему было более чем хорошо. Он никогда не любил быть в центре внимания. Никогда не просил славы и высоких должностей. Альбус Дамблдор всегда мечтал на старости лет иметь возможность видеть счастье дорогих ему людей.

Жаркий июль безжалостно атаковал Париж. Улицы плавились под полуденным солнцем, и Альбус был рад, что для встречи они с другом выбрали не какой-нибудь парк, а уютное кафе на Елисейских полях. Неспешно потягивая прохладное вино, Альбус и Геллерт обсуждали последние новости.

— И всё же все они в Конфедерации сволочи, — негодовал Геллерт, но уже без огненного запала, которым полыхал неделю назад. — Я подозревал, конечно, что на поток дракоквиддич не поставят… Но запретить совсем — чистой воды свинство! Мы столько сил в него вложили!

— И не говори, мой друг, — мягко сказал Альбус, в любой ситуации прекрасный слушатель. — Но не переживай так, мой дорогой Геллерт, — Альбус счёл не лишним потянуться и успокаивающе погладить Геллерта по руке. — Мы придумаем новую активность, которая скрасит серые директорские будни.

— Дамблдор, это было стрёмно, — проворчал Гриндевальд, убирая руку подальше от него. — Дождись завтрашнего дня. Ницца вот уже нас ждёт, а вместе с ней и девочки…

— Ну, Минерва, Помона и Тина — не совсем уже девочки, — справедливости ради заметил Альбус, сделав глоток вина. — Но ты прав, я не могу дождаться. Уверен, этот отпуск получится запоминающимся!

— Ага, — хмыкнул Гриндевальд. — Иначе и быть не может с такой-то компанией. Ты, я, Минерва, Помона с Борисом, Скамандеры…

— Будет… как это молодёжь говорит?.. эпично, вот!

— Однозначно! — авторитетно кивнул Геллерт, глаза которого блестели в предвкушении. — И заодно, раз собираемся такими умами, подумаем о твоём скрашивании серых будней, — он хищно улыбнулся. — Мне чертовски нравится быть директором.

— Лучшая работа на свете, — согласился Альбус, улыбаясь другу и своему предчувствию, что дракоквиддич — далеко не последнее их совместное детище.

Na gut (нем.) — Ну хорошо.

Mein lieber Freund (нем.) — Мой любимый друг.

Also (нем.) — Итак.

Verdammt (нем.) — Проклятье.

Wie schön! (нем.) — Как прекрасно!

Das geht nicht! (нем.) — Так не пойдёт!

Ach Gott! (нем.) — О Боже!

Ich bin sprachlos (нем.) — У меня нет слов.

Verdammt, kaum zu glauben! (нем.) — Проклятье, просто не верится!

Dass dich (нем.) — Чтоб тебя.

Rammstein — «Waidmanns Heil» (авторское допущение, что песня уже была выпущена на момент истории).

Verdammt (нем.) — Проклятье.

Ja, also (нем.) — Да, итак.

Rammstein — «Waidmanns Heil» (авторское допущение, что песня уже была выпущена на момент истории).