Lutea - Пятна на солнце [СИ]

Их переглядыванию Хаширама мимолётно улыбнулся и опустил руку на плечо Изуны — лицо брата мгновенно утратило выражение, лишь по мелкому подрагиванию ресниц Мадара понял: боится. То, как быстро Тобирама отстранился, перестал поддерживать Изуну, не могло не броситься в глаза.

— Мадара, мне жаль, что пришлось действовать так, — вновь повернувшись к нему, сказал Хаширама. — Но нам нужно было поговорить, а иначе ты не согласился бы встретиться со мной.

— Ты ведь понимаешь, что подобное предложение встречи не настраивает на дружелюбный лад? — проговорил Мадара, заставляя себя не сжимать кулаки. Свой собственный страх он всегда предпочитал трансформировать в ярость — но сейчас нельзя дать ей волю, иначе Изуна может пострадать.

Тот стоял на удивление тихо, не пытался вывернуться, огрызнуться, нарваться на удар — и это тревожило едва ли не больше, чем всё остальное. Мало что в мире способно лишить Изуну порыва действовать, биться за то, что считает правильным. Сейчас же он будто окаменел, причём не в гендзюцу и даже, кажется, не в яде дело. Изуна, его решительный, бесстрашный братишка банально не может заставить себя даже дёрнуться в присутствии Хаширамы.

Мадара нахмурился, перевёл взгляд обратно на старшего Сенджу.

— Отпусти Изуну, — голос звучит твёрдо — и нет, нельзя коситься на брата и проверять реакцию. — Тогда поговорим.

Он ожидал возражений — от Тобирамы уж точно, он никогда добровольно не выпускал из рук козырей. Но младший Сенджу молчал, вообще предпочёл слиться с тенью у стены дома. Хаширама же совершенно спокойно кивнул, провёл Изуну чуть вперёд и отпустил, легко подтолкнув в сторону Мадары. Изуна мимолётно сглотнул, прикрыл глаза — явно представил, как ему в спину вонзится Мокутон — и сделал шаг к брату, затем ещё один, будто последний, и ещё. Каждый раз ожидал удара. Мадаре стоило большого усилия не броситься к нему и не сгрести отото в объятия, погладить по голове, успокоить, а затем расспросить, что же такого сделали с ним эти двое. Сейчас он позволил себе только быстрый поддерживающий взгляд в глаза, когда Изуна оказался рядом и встал за спиной, после чего вновь повернулся к Сенджу.

— Ну?

— Ты сам знаешь, о чём речь, — ответ мягкий, уговаривающий. — Наши кланы измотаны, им нужен мир.

— Мир? — прошипел Мадара, сощурившись. — Имеешь в виду, чтобы Учихи покорились вам под давлением шантажа?

— Ты зол, я понимаю, — сказал Хаширама всё с той же раздражающей проникновенностью. — Но, повторюсь, я не видел альтернатив, как иначе устроить эту встречу.

— А должен был! — в сердцах рявкнул Мадара, и Изуна неприметно сжал ткань его балахона: «Не горячись, нии-сан!». Мадара прикрыл глаза; срываться сейчас — действительно плохая мысль.

А ведь если бы Хаширама тихо, лично позвал его — Мадара пришёл. Один, может быть, даже без оружия, если бы мог быть уверен, что Сенджу поступит так же. Потому что в глубине души он всё ещё готов довериться единственному другу, протянуть ему руку… Был готов. Тронув Изуну, Хаширама всё это перечеркнул.

— Нет, — произнёс Мадара, — не должен. Нам вовсе не о чем разговаривать.

— О нашей мечте, — возразил Хаширама. — Она ещё может претвориться в реальность.

— О мечте? — Мадара не сдержался, фыркнул. — Это о той деревне, в которой дети не воюют, а наши младшие братья в безопасности?

«Ты должен увидеть нестыковку», — с вызовом посмотрев на него, Мадара больше прикрыл плечом и гунбаем Изуну.

Взгляд Хаширамы потемнел.

— Это было необходимо.

— Не начинай опять, — отрезал Мадара. Он принял решение. — Больше я не поверю тебе, Сенджу.

— Нии-сан… — зашипел Изуна — его страх всколыхнулся вместе с крупицами чакры, начавшей восстанавливаться.

— Согласись на переговоры, — это подал голос Тобирама, отлипший от стены, напряжённый. — Вы сейчас не в том положении, чтобы…

Хаширама поднял ладонь, призывая младшего брата к молчанию.

— Это твоё последнее слово? — спросил он, внимательно глядя в лицо Мадаре.

— Да.

Рассвет, встававший над лесом, был алый.

Хаширама сидел на краю скалы, свесив ноги в пустоту, как часто делал когда-то давно, в детстве. Он погрузился воспоминаниями в то короткое безоблачное время; старался выбросить из головы остальное.

— Хаширама? — в голосе брата, тихо подошедшего и вставшего за спиной, сквозили непривычные интонации.

— Да?

— Что делать с телами?

Набиравшее силы солнце било по глазам, ослепляя. На миг смежив веки, Хаширама обернулся и мимо брата посмотрел на два гроба, созданных его Мокутоном.

— Отправь Учихам, — негромко распорядился он, вновь отворачиваясь к рассвету. — Напиши, что предложение перемирия в силе.

— Но, ани-чан, — Тобирама шагнул к нему, и в тоне отчётливей замелькала тревога. — Сомнительно, что Учихи согласятся на мир, когда узнают, что их предводители…

— Напиши, Тобирама, — прервал его старший брат. — Обрисуй альтернативу — ты умеешь сделать это так, чтобы и до самых горячих голов дошло.

Тёплый ветер принёс запахи леса, тихий шелест листвы. Здесь всегда так спокойно, умиротворённо, и кажется, что все проблемы мира не могут проникнуть в этот лес между скалой и речкой Накано. Хаширама от всего сердца хотел поделиться этим ощущением с другими.

— Я переберу весь их клан, пока не найду того лидера, который согласится подписать с нами договор. Наша с Мадарой… — Хаширама осёкся, поправился: — моя мечта — мирная деревня на этих землях, и я воплощу её. Чего бы это ни стоило.