Lutea - Клан Учиха. Возрождение легенды [СИ]

С его уходом дышать стало легче, и Цунаде быстро успокоилась, сосредотачиваясь на работе.

— А что насчёт чакры? — спросил Орочимару, всё это время изучавший заметки, делая вид, что не слушает перепалку. Конечно же, делая вид.

— В каком смысле?

— Ты пробовала добавлять её в систему?

— Нет, — признала Цунаде, заинтригованная. — Думаешь, может помочь?

— Уверенности в этом нет, но попытаться стоит, — откликнулся Орочимару, берясь за карандаш. — Проблема в том, что, в отличие от изменений в гормональном фоне, сымитировать перестройку системы чакры намного сложнее. Скорее всего, придётся создавать искусственную систему циркуляции чакры, но даже после этого потребуется время для изучения изменений, происходящих в телах беременных куноичи, и создания искусственной работающей системы… — Орочимару бросил быстрый взгляд на Цунаде. — Мадара прав в том, что мы изобретаем кунай.

— Только ты не начинай, — попросила Цунаде с усталым вздохом. Она была сыта по горло прямыми заявлениями Мадары и намёками Орочимару на то, что менее времене-и энергозатратно было бы согласиться на обычную беременность. Но, в отличие от Учихи, с Орочимару ей ссориться не хотелось.

Когда они вдвоём, всегда вспоминался Джирайя. Третий Саннин — единственный из них, кто отдал жизнь за деревню. Орочимару всегда выкручивался, да и его преданность была переменчива, а сама Цунаде… она — ирьёнин, она обязана выживать. Видеть, как погибают близкие и любимые, и продолжать жить. «Только бы девочки не повторили мою судьбу», — думала Цунаде с тяжёлым сердцем. У Сакуры был шанс жить счастливо, но небольшой — Учихи не приспособлены для нормальной жизни, им подавай риск, войну, опасность. Если войны нет, они создадут её сами: между странами ли, внутри ли деревни, дома ли. За это Цунаде боялась и искренне надеялась, что Сакуре хватит мудрости и понимания, чтобы совладать с характером мужа. Что до Шизуне… она влюблена в Какаши, но это так бесперспективно — Копия слишком изломан, после Анко вряд ли он попытается открыть своё сердце кому-то ещё.

Цунаде снова вздохнула. Похоже, её легендарная невезучесть распространилась и на учениц.

Остаток дня прошёл спокойно — Мадара больше не заявлялся в лабораторию. Он вообще имел привычку часто пропадать, и временами его не было на базе по несколько дней, даже недель. В такие периоды одиночества Цунаде дышала полной грудью, наслаждалась тем, что никто не бродит вокруг мрачной тенью и не нарывается на грубость… и немного скучала. Не по Учихе, конечно, — по хоть чьему-нибудь обществу.

Если подумать, она никогда не была одна. После гибели на задании родителей опеку над ней и братом взяли дедушки и бабушки с обеих сторон. Когда их не стало, у неё был Наваки, сенсей и команда, Дан. Люди уходили из её жизни, но всегда приходили новые: Шизуне, Сакура, Наруто, Какаши и многие другие теперь занимали большое место в её сердце.

И вот теперь — одиночество. Тёмная база бывшего нукенина с оборудованием высочайшего уровня. Редко забредающий Орочимару, больше интересующийся исследованиями, чем ею самой. Мрачный и гнетущий Мадара, с которым нормально поговорить удавалось один раз из ста бесед. Ужасное чувство. «Нужно заканчивать здесь поскорей», — подумала Цунаде, раскладывая заметки по папкам; после обсуждения с Орочимару к прежним папкам добавилась новая: «Чакра» — ещё почти пустая, но ненадолго. Изредка, когда грусть накрывала с головой, лезли глупые мысли о том, что во имя ускорения процесса можно и согласиться сделать так, как предлагает Учиха — старым как мир способом. Вот только…

Он ведь друг и ровесник её любимого деда. Откровенно неприятный тип. Учиха.

Как он временами смотрит… так горячо и жаждуще, что сердце замирает. Впрочем, Цунаде знает: глядя на её тело, Мадара видит инкубатор для сильного потомства; заглядывая в глаза, пытается прочесть не мысли — генотип, расшифровать код уникальности Сенджу. Цунаде — последняя Сенджу, и не важно, будь она даже внешне непривлекательна — Учиха всё равно будет желать её. Для своего разлюбимого клана.

Всё же Итачи гениален. Дед поделился с Цунаде отрывками сведений и собственной догадкой, что сделал Итачи со своим непокорным предком — и Цунаде, сопоставив всё, от души рассмеялась, а затем вознесла хвалу ками за то, что они подарили Конохе такого шиноби, как Учиха Итачи. У Цунаде почти не было сомнений, что он пустил в ход додзюцу Шисуи, которое сумел сокрыть и сберечь неким образом — ох уж этот Итачи, всегда у него припрятан козырной туз в рукаве! И, что самое приятное, до сих пор блюдёт интересы Конохи. Такой клад!..

Дед тоже так считал. Точнее, даже оба. В то недолгое время, что они, поднятые Эдо Тенсей, находились в Конохе до окончательного возвращения в Джодо, Хаширама и Тобирама многим поделились с внучкой. Когда же разговор заходил об Учихах, Первый так и лучился энтузиазмом, а затем принимался вздыхать и бормотать что-то вроде: «Ах, вот если бы в наши годы!..». Второй был менее скуп на эмоции, но тоже оптимистичен. Он говорил: «Ты можешь рассчитывать на Итачи, Цунаде. В нём есть то, чего в большинстве своём Учихи лишены — умение видеть мир за рамками клана и трудиться на благо его. За все годы Итачи лишь третий встреченный мной Учиха, кто наделён этим даром».

«Плохо, что не Итачи — глава клана», — жалела Цунаде, но никогда не озвучивала эту мысль. Она знала, что Саске старается, что сделает всё возможное для нормализации отношений между кланом и деревней. Но вместе с тем… «Он слишком похож на Мадару». Не то чтобы Цунаде боялась повторения сценария — скорее сочувствовала Какаши, которому придётся иметь дело с таким лидером одного из важных кланов.

Орочимару давно ушёл, прошипев что-то про птенчиков, попавших в неприятности. Опять Карин и Суйгецу чудят, не иначе. К ним Орочимару если не испытывал, то по крайней мере проявлял покровительственную заботу с примесью умиления маньяка, гордящегося своими творениями. В какой-то мере его можно было понять — этих шиноби именно Орочимару взял с улицы, выкормил, вырастил, научил быть смертельно опасными. При этом то, что они больше не следуют слепо его указаниям, а думают, чувствуют, решают сами радовало Змея лишь больше. Цунаде и сама гордилась тем, что её ученицы выросли.

Гордится ли чем-то Мадара? Бродя в одиночестве по тёмной базе, Цунаде думала и о таком. Он не гордился тем, что был главой клана. Точно не испытывал удовольствия от того, что совершил, захваченный идеей Вечного Цукиёми. Не гордился даже тем, что помог остановить Четвёртую мировую войну — ему как будто бы было глубоко наплевать. Или, быть может, он чувствовал, что прекратить её было попросту надо?..