Lutea - Вопросы [СИ]

Чувства, вы, суки, где?! Это же Мадара, ненасытный огненный кот — как может ничто не шевелиться в душе на него?! Тело, вон, реагирует: горит под его руками, захлёбывается волнами удовольствия… Физиология. И осколки-дробь глубже впиваются в сердце.

Эта боль откровенно бесит. Она не подстёгивает, угнетает, и Анко решительно абстрагируется, сосредотачивается на ощущениях тела, на Учихе. С ним можно долго целоваться, гладить, перебирать волосы — он охотно принимает ласку и, кажется, действительно рад снова быть с ней. К нему хочется ластиться, уютно урчать и кусаться исключительно играючи. И принять его в себя со сбившимся дыханием, выгнуться и прижаться, обвивая руками шею. И давить злые слёзы от того, какая тишина притаилась за оглушительным стуком сердца.

Не удержанное подрагивание плеч её выдало, и Мадара сразу остановился, заглянул в лицо.

— Ты здесь?

— Да. Всё хорошо, — прошептала Анко, целуя его в губы. — Мне вас не хватало.

— Как будто без меня на тебя не стоит очередь, — протянул Мадара, подначивая, вырывая из провала.

— Стоит на меня у половины Конохи, — теперь Анко кусает взаправду, до крови раздирает его губу, на что Учиха только облизывается, этот кот.

— Совращенство, — усмехается он и переворачивается на спину, не отпуская от себя. Такой классный, игривый Учиха, умеющий улыбаться одними глазами с неожиданным теплом.

Упираясь руками ему в грудь, Анко вонзает когти, а после сгибается, длинными, жаркими прикосновениями языка слизывает кровь. На требовательный толчок бёдрами начинает двигаться сама, и думать о чувствах нет времени — телу так хорошо! Как же она благодарна Мадаре за это…

Раствориться, забыться, просто насладиться хорошим сексом. Не думать ни о чём.

На ритмичные движения, руку на волосах Мадара реагирует открыто и честно. Его не надо вскрывать, чтобы понять, как хорошо — сам покажет стоном, подхваченным ритмом, прикосновением к груди. В какой-то момент хочется попросить его выкрутить сосок, сжать запястья до хруста костей, уткнуть лицом в матрас, обездвижив, и выебать, как дешёвую шлюху… Но Анко сдерживает себя: Учихе нравится так, жарко и чувственно, и просить его сделать совсем по-другому — рисковать сломать то, что есть между ними.

Поэтому — вскрикнуть, упасть на него, трясясь, бездумно улыбаясь. Постараться насладиться рукой в волосах, вначале мягко поглаживающей, почёсывающей затылок, затем уверенно направившей вниз. Согласиться на минет и сделать приятно, чтобы Мадара шумно дышал и жмурился, довольно рычал, но не пытался контролировать, направлять, давая Анко показать своё мастерство. Разочарованным этим решением он не остался.

Пока он переводил дыхание, Анко вытерла себя и его попавшимся полотенцем, а после тихо легла рядом. Приоткрыв глаза, Мадара перебрался на кровати повыше, на подушку, и притянул Анко к себе. Устроив голову на плече Учихи, она расслабленно вздохнула, впервые за долгое время ощущая довольство.

— Теперь поговорим?

— О чём? — уточнила Анко, потёрлась носом об его ключицу. — О том, в какую позу вы трахательную меня согнёте в следующий раз?

— Нет, — Мадара пошевелился, поднял её лицо за подбородок, заставляя встретиться взглядом. — О том, где и обо что ты успела так ебануться, чтобы при своём отряде и союзниках-магах заявлять, что будешь спать со мной.

— Во мне это и раньше было, вы просто не замечали, — проворчала Анко, выворачиваясь. Приятная истома развеивалась, обнажая привычную пустоту.

— Было, но не в таких масштабах, — парировал Мадара, позволяя ей отодвинуться и сесть, прислонившись к изголовью кровати. Сам приподнялся на локте, глядя в лицо. — Что произошло?

Стиснув зубы, Анко тихо зашипела. Чёрные глаза Учихи хуже топей в Стране Дождя; провалиться и увязнуть — раз плюнуть, поэтому она предпочла отвернуться.

— С чего это вы моими чувствами заинтересовались, а? Раньше вас занимало только тело, — она звонко хлопнула себя по бедру.

Мадара опустил горячую ладонь на покрасневшую от удара кожу, ощутимо сжал.

— А если скажу, что забочусь о тебе?

— С хера ли?

— С того, хотя бы, что мы с тобой интересно разговариваем, вместе пьём и трахаемся под настроение. Такая вот оригинальная дружба.

— Дружба? — Анко неподдельно удивилась, но тут же зло фыркнула: — Ага, у клиента с юдзё тоже дружба.

Мадара отстранился, сел. Его Шаринган на мгновение вспыхнул и погас, а Ки придавила.

— Если так себя ставишь, могу заплатить и отослать прочь.

— Платите, — бросила Анко. Встав с кровати, она добралась до своих вещей и выудила пачку сигарет и зажигалку, отошла к окну, прикурила и глубоко затянулась. В горле стоял ком чего-то склизкого, мерзкого, а она не хотела показывать слабость Учихе. Он не терпит слабость и размазывание соплей, ведь сам — стальной, несгибаемый. И те, кто рядом, должны соответствовать, иначе вмиг будут лишены всякой симпатии и выброшены из круга, забыты. Этого Анко не хотела, боялась, потому что Мадара ей искренне нравился — как шиноби, как красивый мужчина… как друг. Человек, с которым можно чуточку больше, чем разумно и адекватно, а после не будет мучительно стыдно смотреть в глаза.

Только бы он не заметил, что она сломалась, только бы не отвернулся!..

Анко вздрогнула, когда Мадара подошёл к ней и развернул к себе.

— Оплачу возможностью спокойно поспать, — в его глазах вновь расцвёл Шаринган, закружили вокруг зрачка томое. — Сегодня кошмары тебя не потревожат.

События развиваются в сюжете главы «Очень жаркое Рождество» второго тома «Двух миров».

— Да-а, я уже чувствую, что ты по мне скучал, Сасори…

— Скучал.

Как они вышли из того переулка неподалёку от бара, откуда кукловод её выдернул, Анко почти не помнила — всё её внимание безраздельно принадлежало Сасори, его руке на талии, мягким волосам, зарываться в которые носом и пальцами можно было прямо на ходу. Выдержки хватало лишь на то, чтобы не начать его раздевать прям там, на улице, под искрами гирлянд и мягким снегом британского Рождества.

— Потерпи, — шепнул Сасори, мимолётно целуя её в висок. — Скоро придём.

— Я полгода терпела, — зашипела Анко в ответ и, пока красный сигнал светофора остановил их на перекрёстке улиц, прильнула к кукловоду, потёрлась всем телом. — Ками… ты ведь, нелюдь, заставил меня привыкнуть к такому охеренному крышесносному сексу, а потом свалил в закат…

Сасори крепче сжал пальцы на её рёбрах.

— Не начинай по новой, я с первого раза понял, что ты очень расстроилась новости о моей гибели.

— Не забывай, сначала я ещё расстроилась из-за того, что ты нас предал, — ухмыльнулась Анко, уже нарочно его провоцируя.

— Всё это более неактуально, — возразил Сасори. Машинам загорелся красный, и алый блик как всегда причудливо расцветил карие глаза Сасори. — Конечно, если отряд и руководство согласятся меня принять после инсценирования собственной смерти.