Lutea - Два мира. Том 1 [СИ]

Но вот в один день, придя на излюбленное место, я застал там какого-то незнакомого паренька, — тёмные глаза Первого лукаво блеснули. — Я тогда очень удивился: не думал, что в мире есть кто-то более лохматый, чем Тобирама.

— Зато ты был сама прилизанность, — фыркнул Мадара, отводя с глаз длинную растрёпанную чёлку. — Ещё и позёр, к тому же: видел, что я тренируюсь бросать по воде камни, и счёл своим святым долгом влезть и начать мешать.

— Я просто показал тебе, как это делается. Да и вообще, когда ты попробовал меня удивить, твой-то камешек потоп…

— Умолкни, — у Мадары был такой вид, словно он отдал бы многое, чтобы только сию же минуту получить камень и запустить им в ухмыляющегося Хашираму. — Ты сам-то тогда чуть ли не каждое слово в свой адрес воспринимал как трагедию мирового масштаба и постоянно из-за всего огорчался, нытик.

— А на тебя лишний раз не взгляни, сразу смущался, неженка…

— Так, — внушительно вмешался Тобирама, чувствуя, что ещё немного — и рассказчики перейдут с личностей на серьёзную перепалку, — давайте уже дальше.

— Ладно, ладно, — кивнул старший Сенджу. — В общем, тогда мы тоже чуть не поругались. Но затем мы заметили, как по реке проплывал труп шиноби. Это событие заставило нас расстаться, однако, уходя, мы оба знали: новый знакомый тоже шиноби. Впрочем, не это заинтересовало меня в нём; хотя мы и были абсолютно разными, я чувствовал, что между нами есть какая-то связь.

Наруто вздрогнул и покосился на Саске. К своему удивлению, в ответ он получил точно такой же, как у него самого, удивлённо-понимающий взгляд.

— После этого мы не виделись довольно долго, — продолжил Хаширама. — То время стало очень непростым для меня: два моих младших брата, Итама и Каварама, погибли в сражениях с кланом Учиха. Отец запрещал нам с Тобирамой оплакивать их; он говорил, что своими слезами мы бесчестим память погибших. Брат всегда был послушнее меня и держался, а я не мог смириться с таким устройством мира, где детей посылали на передовую, а отцы, получая их останки, считали это нормой. Поэтому я уходил из лагеря к любимому месту на реке, чтобы иметь возможность побыть одному. После гибели Итамы я сидел на берегу, надеясь, что её воды смогут смыть мою грусть, чего, конечно же, не происходило. Тогда мы с Мадарой встретились снова.

— На его тоскливую физиономию страшно было смотреть, — произнёс Мадара, но неожиданно в его тоне не было насмешки, скорее даже наоборот. — Не сразу, но Хаширама сказал мне, что случилось с его братом. Я не мог его не понять: у отца нас было пятеро, но к моменту того разговора осталось всего двое. Каждый раз, приходя к той реке, я думал о том, как было бы хорошо прекратить войны. Я считал, что лучший способ для этого — открыться врагу, поделиться с ним своей болью и чувствами, взамен выслушать то, что беспокоит его самого. Однако это представлялось мне задачей невыполнимой: всё-таки никогда не знаешь, что на самом деле у человека на уме и на сердце, а чтобы породить доверие надо сначала поверить врагу и заставить его поверить тебе. В моих рассуждениях это был тупик, но я всё равно поделился своей мыслью с Хаширамой.

— Признаться честно, я был ошарашен, — тихо сказал Первый, — я уже и не надеялся, что найдётся хотя бы один человек, разделяющий мою точку зрения и желание изменить мир. Общие идеи и интересы сближали нас, и с того дня мы стали видеться чаще. Друг о друге мы не знали ничего, лишь имена, даже не называли, как предписывал закон военного времени, своих фамилий, но всё равно что-то толкало нас раз за разом возвращаться к реке.

Чем больше мы виделись, тем сильнее привязывались друг к другу. Мы стали вместе тренироваться, оттачивая боевые навыки, а кроме того говорили о будущем. Конечно, мы не всегда сходились во мнениях, но по ключевым вопросам у нас разногласий не возникало. Обоим было ясно, что необходимо становиться сильнее, чтобы наши голоса были, наконец, услышаны взрослыми. И я, и Мадара знали, что значит терять дорогих людей; у нас обоих осталось по одному младшему брату, и чтобы защитить их, мы были готовы на всё.

— Тогда-то и родилась идея создания селения, — взял слово Мадара. — Хаширама болтал без умолку о месте, где не будет войн, где шиноби будут получать задания в зависимости от своих способностей, где дети не будут умирать, а будут обучаться мастерству шиноби в специальной школе. Отдыхая после очередной тренировки на верхушке скалы, мы решили, что именно здесь будет находиться наша идеальная деревня.

— И именно там мы её в конечном счёте и построили, — весело заметил Хаширама. — То место, где мы встречались в детстве, впоследствии стало Конохой. В тот день я поклялся самому себе, что сделаю всё, чтобы воплотить нашу мечту в реальность… Кто бы знал, что следующая наша встреча на долгие годы похоронит надежду на её осуществление.

Мой отец, Сенджу Буцума, был лидером клана, мудрым и прозорливым шиноби. Он заметил, что я стал часто уходить куда-то, и приказал Тобираме проследить за мной, что он и сделал. Так что, когда я пришёл домой, отец вызвал меня к себе и сказал, что знает о моём друге; также он сообщил, что этот мальчик, к которому я так привязался, — сын лидера Учих, необычайно одарённый и опасный, убивший уже несколько взрослых шиноби нашего клана.

Положение было сложное: за дружбу с врагом меня вполне могли счесть в клане предателем. Чтобы не допустить этого, отец приказал мне при следующей встрече с Мадарой проследить за ним и добыть информацию об Учихах; в случае, если Мадара бы заметил меня, я должен был его убить. И чтобы удостовериться в том, что всё пройдёт гладко, отец собирался пойти со мной вместе с братом.

Сказать, что я был в отчаянии, значит ничего не сказать. Я слишком сильно привязался к товарищу, чтобы предать его и обречь на смерть; с другой стороны, не сделай я этого, от меня отвернулась бы семья, да и это могло поставить под угрозу жизнь Тобирамы. Всю ночь я размышлял, что такого предпринять, чтобы спасти их обоих, и в конце концов нашёл выход. Поэтому когда мы с Мадарой встретились в следующий раз и бросили друг другу через реку камни в знак приветствия, я предупредил его о ловушке при помощи надписи на камне.

— Я удивился, почитав это послание, — продолжил рассказ Мадара, — потому что сам отправил через реку точно такое же. Мой отец, Учиха Таджима, рассудил точно так же, как его заклятый враг, и тоже решил устроить засаду. И, когда мы с Хаширамой побежали прочь от реки, отцы и братья заняли наши места с оружием в руках.

На поле боя шиноби не имеют права поддаваться эмоциям. Срыв или просто даже секундная осечка означает смерть. Но в то же время отцы понимали, что их нервы не выдержат, если сыновья погибнут у них на глазах, ведь к такому зрелищу не может подготовить ни одна тренировка. Бессчётное количество боёв доказало, что Учиха Таджима и Сенджу Буцума равны в силе, поэтому исход боя должно было решить то, чей сын умрёт первым. Понимая это, они метнули оружие в наших младших братьев, скрестивших мечи, борясь между собой.