Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Я повернулся к внезапному собеседнику и чуть не стукнулся с ним носом. Рядом, почти вплотную, сидел, закинув ногу на ногу и сложив на коленях кряжистые руки, невысокий сморщенный старичок в чистой клетчатой рубахе, плотных, защитного цвета штанах и соломенных плетёных лаптях. У него были ласковые смеющиеся глаза под нависающими бровями и колоритные усы, неровно подстриженные явно неприспособленными для этого ножницами. Тут же лежала медленно угасающая трубка с потемневшим янтарным мундштуком и полустертой резьбой.

— Дедушка, ты опять куришь?! Тебе же вредно. Вот поймаю поганцев, которые снабжают тебя этой гадостью. Небось, опять грольхи?

— Здравствуй, ладушка! Что ж ты перед гостем-то ругаешься? Ай-яй-яй… Пойдёмте-ка лучше в дом, — покряхтывая, он поднялся с завалинки и, уже входя в дверь, снова повернулся ко мне, на всякий случай ещё раз приглашая за собой. — Илэйш Эшх, к вашим услугам. Прошу, проходите.

Внутри оказалось чисто и уютно. Комната была маленькая, с закопченой печкой, лавкой, сундуком и столом посредине. Терпко пахло сохнущими повсюду пучками трав, подвешенными прямо к потолку. Единственное окошко давало столько света, сколько было нужно, чтобы не стукаться об углы. Впрочем, сам хозяин, мастерски лавируя между незатейливой мебелью, проворно забежал за печь и вынес оттуда старую керосиновую лампу. Взгромоздив её на стол, он тихонько поскрёб крутой бок и вежливо попросил: «Зажгись, пожалуйста». Лампа тут же засветилась. Старичок развернулся к нам и, потрепав по щеке девочку, спросил:

— Ну, егоза, знакомь, кто сей добрый молодец? Зачем пожаловал?

Юнэйся замялась, вдруг разом растеряв весь свой пыл, и в смятении глянула на меня: действительно, не рассказывать же о наших пустяковых спорах. Как там дофрест говаривал — надо определиться в терминах? Сейчас определимся.

— Меня зовут Василий, — пришёл я ей на помощь. — Я, понимаете ли, здесь проездом… Вернее проходом. Скоро назад, и следа не останется, не то что тропинки.

— Василий, говоришь? Ну, Лес с тобой, пусть будет Василий. Каждый зовётся так, как о себе думает, а имена, что листья, опадают и вырастают новые. Эх-эх-кхех… Глядишь, и из Василия произрастёт что-нибудь нежданно-негаданное, — он зорко окинул меня взглядом, будто примериваясь. — Проездом-проходом? Случайно? Эх-эх… Ты идёшь своей единственной, незримой тропой, думая, что осторожно пересекаешь нетронутый луг, а сам оставляешь после себя такую колею, по которой может пройти даже табун каорхáров.

— Какую колею? Табун кого? Каар…херроф?..

— Ка-ор-ха-ров! — терпеливо поправил меня дед. — Какую, какую… Широкую! Твоя судьба, как и тень, следует за тобой повсюду! Что под рубашечкой-то, а? И карман, вон, правый светится. Скажи ещё, что фонарик забыл выключить? Смотри-и, светляк-то перегорит али штанину протлеет.

Я потянулся рукой к штанам — какой такой фонарик? — опомнился и замолчал. Постепенно пришло чувство, что дофрест, паршивец, опять всё знал наперёд, решил очередное занятие мне устроить по ликбезу. Ну, что ж — поликбезимся! Ещё и удовольствие получим: собеседник-то попался редкостный и очень мне симпатичный.

Я улыбнулся и неожиданно успокоился.

— Вот то-то и оно. И ножки свои уставшие протяни, — не унимался удивительный старичок. — Для спешки время не пришло. Отдыхай пока, ума набирайся. Добрый молодец не плечом, а умом силён. Слыхал, небось, как Иванушка в сказке со Змеем Горынычем бился? Ведь пока не изловчился, не смог его победить. Кстати, он не Горыныч, а Горынович — отчество у него такое.

— А ведь верно. Меня ещё в детстве этот вопрос занимал: что значит «изловчился»? Что он такого сделал-то? — мне было опять легко и весело. Компания приятная, а остальное не имело значения. Чем дальше в лес, тем глубже в сказку? Что ж, в чудеса я поверил уже пару дней назад, так что пусть будут и Иваны со Змеями Горыновичами! До кучи, так сказать… Русский я человек али как, в конце-то концов?

Лешайр, глядя на меня, хмыкнул в усы и понимающе кивнул:

— Что сделал, то и сделал. Каждый ловчился по-своему.

— А их много было?

— Да словно клопов лесных. Все в Иванушки лезут, кому не лень! Каждому охота царевну в жёны, да за просто так, и полцарства в придачу. Кто попроще — мечтают о сокровищах Горыновича, да чтоб без драки, потихоньку стащить и бегом дворец покупать. Будто Змей — полный кретин — дома не ночует, только за красными девицами и летает. Делать ему нечего! Он у нас гуманист и джентльмен, девушки его и так любят, отбоя нет. Чего за ними бегать-то?

— Угу?! Поня-я-ятно…

— Ага! Что ж ты думаешь, он постоянно в чешуе щеголяет? Сам попробуй — спокойной жизни конец! — он поучительно воздел к потолку узловатый палец. — Надо уступать дорогу дуракам и сумасшедшим. Уступив — сразу выиграешь.

— Вы меня заинтриговали. Какой-то совершенно немыслимый парень. Познакомьте на досуге! — развеселился я.

— Легче лёгкого! Он у нас общительный, в хорошем смысле слова — глупцов жрать перестал, почитай, уж лет семьсот назад. У него от них изжога. Говорит, яд человеческий в десять раз сильнее змеиного.

— Да ладно уж, может, я и глупец, не знаю, но точно глупец неядовитый, — фыркнул я, старательно поддерживая беседу и по старой привычке переводя разговор на себя.

— Значит, не глуп. Дурак никогда себя дураком не признает. А с Горыновичем, пожалуй, ты и сам встретишься, уж больно он фигура колоритная — мимо не пройдёшь, конём не объедешь, на ковре не облетишь.

Притихшая Юнэйся с явным интересом слушала наш разговор. Потом, как будто что-то вспомнив, оживилась и, улучив момент, встряла в беседу:

— Дедушка, посмотри в свою книгу, а? Что ждёт Василия? Чего ему опасаться?

— Стоп, стоп! — я аж привстал на месте. — Я не красна девица, а дед не цыганка. Не надо мне гадать, а то предсказания обладают премерзким свойством сбываться, да с точностью до наоборот. Я уж сам как-нибудь, не нужно за меня выбирать дорожный указатель. Не лишайте удовольствия вляпаться в какую-нибудь бяку самостоятельно и обкушаться ею до одурения.

— Ну, Василий, ты даёшь. Думал, что ты умён, но чтобы настолько!.. — лешайр преувеличенно восторженно поцокал языком.

— Без оскорблений попрошу! На себя посмотрите: классический почётный член Академии наук, — я решил поддержать намечающееся веселье. Когда ещё попадётся такой понимающий собеседник?! В следующую секунду мы, всё-таки, не выдержали и дружно захихикали, не обращая внимание на удивлённо распахнутые глаза замершей рядом Юнэйси. Старичок махнул на меня рукой.

— Гадать, как просит внучка, я тебе, конечно же, не буду: ты и так много чего знаешь, а что не ведаешь — полезно через собственные шишки да синяки постигать. Вернее приложится. Вон на лбу какой красавец! Уж точно, того, кто его поставил, не забудешь… Да мало ль тебе советов по жизни дадено было? Помнишь хоть один?