Синтия Хэнд - Свободная [litres]

Он наклоняется и целует ее в губы. А я стараюсь не думать о существе с серой душой, которое прячется в его привлекательном теле.

– Как дела? – спрашивает она, как будто пришла сюда только ради этого.

– Мир стал намного лучше, когда я увидел тебя.

Боже, меня сейчас стошнит.

– Ты словно видение, – продолжает он. – Руки так и чешутся нарисовать тебя.

Началось.

– Я тоже рада тебя видеть, – на мгновение сжав руки в кулаки, говорит Анджела. А затем отходит на шаг и, раздвинув в стороны полы кардигана, потирает живот.

Улыбка Пена тускнеет, пока его взгляд скользит по ее телу. Клянусь, даже отсюда видно, как побледнело его лицо. Я напрягаю слух, чтобы расслышать, что они говорят.

– Анджела, – сглотнув, говорит он. – Что с тобой случилось?

– Это все благодаря тебе, – с ухмылкой в голосе говорит она, а затем в голосе прорезаются серьезные нотки: – Он твой.

– Мой, – выдыхает он. – Но это невозможно.

– Наш, – поправляет она.

Мне не видно ее лица, но почему-то кажется, что сейчас на нем сияет та безмятежная, полная надежды улыбка, которая совсем не свойственна Анджеле, делая ее невероятно открытой и ранимой. Она кладет руку ему на плечо, именно кладет, а не прикасается, после чего смотрит в его потрясенные темные глаза и уверенно произносит:

– Наш – это седьмой.

Меня пробирает озноб. Краем глаза я замечаю трепет черных крыльев, но когда поворачиваюсь, то ничего не вижу. Поэтому вновь сосредотачиваю все внимание на происходящем. Пен протягивает руку и кладет ее на живот Анджелы. В его глазах светится недоверчивость, но на мгновение мне кажется, что все будет хорошо. Что все сложится так, как ожидала она. Что Пен позаботится о ней. Защитит их обоих.

Но затем из-под его человеческого облика на мгновение проглядывает серая душа. Пен дико оглядывается по сторонам, словно ему нельзя находиться рядом с Анджелой на людях. Он встречается со мной взглядом, и в его глазах мелькает узнавание. А я и без эмпатических способностей распознала бы чистый, неразбавленный ужас, охвативший его. Он безумно напуган.

– Пен, скажи что-нибудь, – настойчиво просит Анджела.

Он вновь смотрит на нее.

– Тебе не следовало рассказывать мне об этом, – равнодушно бормочет он. – Да и мне не следовало появляться здесь.

– Пен, – вцепившись в его пиджак, встревоженно восклицает она. – Я понимаю, что ты не ожидал этого. Я тоже не ожидала, поверь мне. Но это должно было случиться, разве ты не понимаешь? Это было в моих видениях. Это мое предназначение. Я видела этот момент с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Это ты, Пен. Нам позволено быть вместе. Мы должны быть вместе.

– Нет, – отвечает он. – Не должны.

– Но я люблю тебя. – Голос Анджелы срывается на слове «люблю». – И отдала тебе свое сердце в тот же миг, когда впервые увидела тебя в церкви. Ты тоже любишь меня. Я знаю это.

– Я не могу любить тебя, – уверенно говорит Пен, отчего она вздрагивает. – И не смогу защитить тебя, Анджела. Тебе не следовало рассказывать мне о ребенке. Ты не должна никому об этом рассказывать.

– Пен, – молит она.

А затем лезет в карман, чтобы вытащить снимок УЗИ, будто это как-то повлияет на его решение. Но он перехватывает руку Анджелы и сжимает пальцы вместе с бумагой прежде, чем она успеет раскрыть его. С секунду Пен смотрит ей в глаза, после чего поднимает вторую руку, едва касаясь пальцами щеки, и на его лице мелькает растерянность.

А потом исчезает. Ни «Прощай», ни «Извини, дорогая, но тебе придется справляться со всем самой». Он просто исчез.

Я бросаюсь вверх по ступенькам и подхватываю Анджелу, которая падает на колени.

– Все хорошо, – вновь и вновь повторяю я, словно от этого слова станут правдой.

Анджела смотрит на меня полными непролитых слез глазами. Подхватив ее дрожащие руки, я помогаю ей подняться, но затем она отстраняется. Подруга прекрасно осознает, что на нас смотрят другие студенты, поэтому вскидывает подбородок и медленно направляется к общежитию, не позволяя мне прикоснуться к ней. Мне хочется обнять ее и хоть немного поддержать, но она стряхивает мою руку.

– Я в порядке, – сдержанно говорит она. – Пойдем отсюда.

Когда мы возвращаемся в «Робл», Анджела напоминает мне зомби. Она скидывает с себя одежду, пока на ней не остаются лишь майка и трусики.

В комнату неожиданно возвращается Эми с охапкой книг в руках, но я хватаю ее за плечо и выталкиваю в коридор.

– Вернись чуть позже, – говорю я.

– Но я…

– А лучше завтра. Уходи.

Эми с обиженным видом смотрит на меня, когда я закрываю дверь и поворачиваюсь к Анджеле.

А она вдруг начинает смеяться так, словно ситуация с Пеном – обычная шутка. Но когда Анджела убирает челку с лица, я вижу, что ее улыбка, наполнена ужасом и тоской.

– Что ж, все прошло не так, как я думала.

– Ох, Энджи.

– Давай не будем об этом говорить. Я в порядке.

Она забирается в постель и натягивает одеяло до подбородка. Снаружи продолжают петь птицы и светит солнце, но у нее внутри разрастается тьма. Я опускаюсь на край кровати, но ничего не говорю, потому что мне кажется, что сейчас любые слова прозвучат глупо.

– Мы с самого начала условились, что не будем говорить о любви. – Она поворачивается, чтобы оказаться спиной ко мне и лицом к стене. – Мне не следовало забывать об этом, – добавляет она, но ее голос звучит так тихо и так напряженно, словно подруга изо всех сил старается не показать, что эта ситуация убивает ее. – Все хорошо. Я переживу это. И все понимаю.

Если она еще раз скажет «Все хорошо», я взорвусь, потому что вижу, как напряжены ее плечи под одеялом.

– Нет. В произошедшем нет ничего хорошего, – возражаю я. – Это и его ребенок. Он должен быть рядом с тобой. Должен поддерживать тебя.

– Он ангел, – отвечает Анджела, уже придумывая ему оправдания. – Подобное произошло и с твоим отцом. Теперь я это понимаю. Он не мог находиться с тобой постоянно. Не мог защитить тебя. И Пен тоже.

Вот только она ошибается. Папа женился на маме. Присутствовал при моем рождении, видел мои первые шаги, слышал первые слова.

Пусть и недолго, но он заботился о нас. Правда, не стоит ей этого рассказывать.

– Энджи. – Я кладу руку ей на плечо.

– Не прикасайся ко мне! – тут же восклицает она. – Пожалуйста…. Я не хочу, чтобы ты сейчас чувствовала мои эмоции.

И Анджела начинает плакать. Ее последние силы иссякли, и слезы рвутся наружу. Терзающее ее унижение врезается в меня, выбивая воздух из легких. А вместе с ним смущение, страх и страдание. «Конечно, он не любит меня, – думает она. – Конечно же, нет».

Я ложусь рядом с ней и неуклюже обнимаю подругу со спины, пока она плачет. Слезы льются по моему лицу, когда я разделяю с ней ее горе. Оно обрушивается на меня с такой силой, что не дает вздохнуть, выбивает все мысли из головы.