Марцин Гузек - Застава на окраине Империи. Командория 54 [litres]

– Ты знаешь, что убийство всегда остается грехом, – спокойно сказал отец Норберт. – Иногда его можно чем-то оправдать. Когда защищаешь жизнь свою или ближних. В битве. Оно может быть обоснованным. Но все равно остается дурным.

– Я знаю. И я жалею о ее смерти, но не жалею, что остановил ее.

– Я не могу дать тебе отпущение. Даже ведьма – дитя Господа. Преступление ты можешь искупить лишь поступками. Добром, что ты принесешь в будущем.

– В будущем меня ждут еще убийства. Уже завтра.

– Ты будешь сражаться за тех, кто сам не может себя защитить. Это благородно…

– Нет, – резко оборвал Магнус. – Я буду сражаться, чтобы убивать. Потому что я их ненавижу. После того что они сделали сегодня. После всех тех боли и страха, что принесли нам и еще принесут завтра. Я ненавидел своего отца, как никого другого. До сегодняшнего дня. Это меня делает дурным человеком?

– Это делает тебя человеком.

– Я не смогу никого защитить. – Голос Магнуса захлестнула горечь.

– Послушай меня, мальчик. Послушай внимательно. Ты человек заблудший, но в сердце носишь добро. Я его в тебе видел с первого дня нашей встречи, и с тех пор ты много раз это подтверждал своими поступками. И завтра ты встанешь на этой баррикаде с мечом в руке, но поднимать его будешь не из ненависти, а из любви. – Голос священника приобрел силу, как во время неистовой проповеди. – Ты это сделаешь для всех тех, кто слишком слаб для того, чтоб защищаться самому. Всех тех, кто нашел укрытие за твоей спиной. Поскольку такую дорогу назначил тебе Господь. И он может тебя спасти. Ты должен лишь довериться ему. Ты будешь сражаться как защитник, а не как мститель, и он проведет тебя через эту бурю. Смоет твои грехи, поднимет из сердца глубоко скрытую доброту, если ты позволишь ему это сделать и отступишь от гнева. Веришь ли, мальчик?

– Стараюсь, – ответил Серый Стражник искренне.

– Иногда это все, что нужно. А сейчас отдохни, очисти сердце и успокой свои мысли. Отпускаю тебе то, что могу. И посылаю туда, чтоб ты искупил остальные грехи, защищая овец сих от алчности волков. Господь с тобой.

Первые лучи солнца влетали через завесу палатки. Снаружи уже доносился нестройный шум, нервная сутолока перед неизбежной битвой. Внутри все еще царило спокойствие. Люциус сидел на матрасе, набитом сеном, и всматривался в спокойное лицо спящей Амелии. Знал, что скоро им придется вставать и сталкиваться с действительностью, но сейчас, в эту единственную минуту, ничего не существовало. Была только она.

– Уже утро? – спросила девушка, потягиваясь и громко зевая.

– Только если мы встанем и выйдем отсюда.

– Думаешь, кто-то заметит, если мы тут останемся?

– Ну, рискнуть, конечно, можно. – Он улыбнулся и поцеловал ее в губы.

– Долго смотрел, как я сплю? – спросила она, вставая.

В первую минуту Люциус не ответил. Открывшееся ему зрелище лишило его способности к концентрации. Прошлой ночью было темно, так что он лишь сейчас впервые увидел наготу любимой. Сравнивать ему, по чести говоря, было особо не с чем, но в одном был уверен. Дух захватывало, как ничто иное.

– Люциус, – напомнила о себе Амелия.

– Некоторое время. Ты выглядела очень спокойно. Не хотелось это прерывать, принимая во внимание то, что нас ждет. – Он рефлекторно взглянул в сторону входа в палатку.

– Ну что ж, вот мы наконец и согрешили, – поспешно перебила его девушка. – И как тебе это понравилось?

– У меня нет слов.

– Это что-то новенькое. Неужели я все-таки нашла способ выигрывать у тебя в споре? – Она игриво улыбнулась.

– Не уверен, что для меня это был бы проигрыш. – Он встал и тоже начал одеваться. – Не подскажешь, где у кольчуги перед?

Внезапно он почувствовал, как она прильнула к его плечам, прижалась изо всей силы.

– Не хочу, чтоб ты шел туда.

– Я должен.

– Ты бы больше пригодился здесь, в тылу, перевязывая раненых.

– Раненые сперва должны дожить до тыла. Кто-то должен перевязывать их на месте. Кроме того, я все же Серый Стражник, мое место там, на передовой.

– Я видела, как ты тренируешься с мечом. Ты не воин.

– И Эдвин тоже нет. И Клара, и Касс. Но они там будут. Потому что мы тут на то и есть, чтоб защищать людей.

– Я больше не могу терять. – В ее голосе прозвучала тень скрытого отчаяния. – Не так быстро.

– Ты не потеряешь. – Он обернулся и обнял ее. – Обещаю, вернусь к тебе, даже если придется прорубать себе дорогу через врата всех миров.

– Клянешься?

– Поверь мне, после того, что мы вчера сделали, даже орда склавян не удержит меня от возвращения. А теперь, возвращаясь к этой кольчуге…

– Спина там, где капюшон.

– Очень мудро замечено. Потому мы и составляем такую слаженную команду.

– Можно поговорить? – донесся до них снаружи голос Натаниэля.

– Минуту, – ответил Люциус, торопливо натягивая штаны. Подхватил свой короткий меч и вышел наружу, знаком показав Амелии, чтоб осталась. – Чего ты хочешь?

– Поговорить.

– Мне не кажется, что у нас есть о чем. – Несмотря на нервную обстановку, Монах не мог не заметить, как жалко выглядел в этот момент князь Терила. Грязный, небритый, на лице синяков даже больше, чем у Люциуса.

– Я об этом реша… Извиняюсь. Привычка. – Голос молодого дворянина был слабым, лишенным обычной силы и амбициозности – Я пришел сюда затем, чтобы… Не знаю, может быть, дело в том, что мы пойдем в бой. Прости. Вот что я хотел сказать. За это.

Он указал на лицо собеседника.

– И вообще, за все.

– Ты не у меня должен просить прощения.

– Я знаю.

– Что ж, я слушаю, – сказала Амелия, выходя из палатки. Ее фигура излучала силу и достоинство. Была полным антиподом всего того, чем в данный момент выглядел Натаниэль.

– Прости. За то, что я сделал и что пытался сделать.

– Этого недостаточно.

– Я знаю, но… похоже, в эту минуту у меня больше ничего нет. Может, после битвы…

– Ты думаешь, это так просто? Что испугаешься смерти, прибежишь сюда, скажешь несколько слов и все тебе будет отпущено?

– Нет. И я не боюсь ни битвы, ни смерти. Я сам выберу свою смерть. И я знаю, то, что я сделал, было… непростительно. Член рода Эве… Я. Я должен быть лучшим. И если каким-то чудом выживу в следующие несколько часов, то, клянусь, сделаю все, чтобы расквитаться. Но сейчас все, что у меня есть, это слова. Я прошу прощения.

– Я принимаю твои извинения. Но не прощаю тебя. Может быть, когда-нибудь. Но не сейчас.

– Это больше, чем то, на что я мог рассчитывать. – Он поклонился и медленно двинулся меж готовящихся к бою людей.

– Князь! – крикнул вслед Люциус. – Удачи!

– Всем нам, – ответил Натаниэль Эверсон и исчез в толпе.

Клара стояла среди руин древней бани и разговаривала с Кассандрой. Натаниэль убил целое утро, решая, что ей сказать. Но сейчас, когда он наконец нашел ее, ему пришлось признаться себе в том, что слов катастрофически не хватает. Поэтому он просто стоял, опершись на одну из полуразваленных колонн, и ждал.