Элли Рябинова - Лисья тень

— Пушок, я могу задать тебе вопрос?

— Задавай.

— «Дождь» действительно борется за мир?

— Знаешь, это долгая история. Давай-ка я запрыгну тебе на ручки и расскажу все, что знаю, в обмен на то, что ты понесешь меня пару минут. У меня лапки устали.

И когда Пушок наконец устроился у меня на руках, он принялся рассказывать:

— «Дождь» действительно пытался достигнуть мира. Долгое время. Еще до того, как Танаис стала руководителем организации. Но после долгих неудачных попыток, предательств и проигрышей Танаис твердо решила покончить с правительством раз и навсегда. И глядя на то, как она сейчас действует, я могу смело заявить, что носителям больше нет смысла прятаться. У нее действительно есть шансы положить конец этой войне, хоть и немного иным способом. Но разве этот способ не ведет к достижению мира?

В словах Пушка была правда. Окончание войны действительно означало мир, но за такой ли мир мне хотелось бы сражаться? Я вряд ли бы смог повлиять на Танаис, но один вопрос все не давал мне покоя. Почему им потребовалась моя способность?

— Пушок, «Дождю» ведь нужен далеко не я. Логично понимать, что старшим нужна лишь моя способность. Я не отличаюсь особым умом или физической силой, чтобы считаться полезным. Что Танаис хочет получить от меня?

— Нет. После таких вопросов я могу смело заявить, что ты точно не глупый. И Танаис не глупая. Она очень мудрая и умная женщина. Как только она узнала о твоем существовании, она бросила все силы на то, чтобы завербовать тебя. Теперь она может играть более агрессивно, ведь у нее два козыря в рукаве.

— Два козыря?

— Если она умрет, то с твоей помощью она сможет продолжать руководить «Дождем» из загробного мира. Более того, она знает, что Совет Мертвых не позволит кому-то более могущественному навредить тебе. Поэтому теперь, в каком-то смысле, она может быть более уверена в светлом будущем своей организации.

— Она знает о Совете Мертвых?

— Танаис знает куда больше, чем ты можешь себе представить. Иногда мне даже кажется, что она знает слишком много для того, чтобы все еще находиться в мире живых.

Пушок спрыгнул с моих рук и перегородил мне дорогу.

— Мы, к слову, пришли.

Перед нами был вход в ту самую пещеру, в которую мы направлялись все это время. От ее вида мне стало несколько не по себе, но, вспоминая слова Пушка, я понимал, что попросту не могу проиграть и готов ко всему, что меня ждет внутри.

— Ваня, помнишь, я сказал, что НАМ с тобой придется пройти через пещеру.

— Помню.

— Так вот, это не совсем правда. Тебе нужно будет войти в нее самому. Я буду ждать тебя здесь же, на выходе. Ты поймешь, когда тебе нужно будет вернуться.

Я с недоумением посмотрел на Пушка. И хотелось ему тогда сказать что-то обидное, но я выдохнул и, пожав плечами, молча направился ко входу. Обернувшись, я увидел, как Пушок уже улегся на ветку дерева и лишь одним глазком поглядывал на меня.

— Даже удачи не пожелаешь?! — крикнул я ему. Он просто махнул лапой, добавив, что удача мне не понадобится и он верит в меня. Больше мы друг другу ничего не сказали, я вошел в пещеру, бубня себе под нос:

— Как только вернусь в мир живых, я первым делом выпью молочный коктейль. После этого я сообщу Танаис о том, чтобы она смело рассказала мне всю правду, потому что я не собираюсь оставаться в неведении. Если все, что говорит Пушок, — правда, я хотел бы услышать это лично от нее.

И с каждым шагом мой голос становился все тише и тише, пока я вовсе не перестал слышать себя. Я пытался еще что-то произнести и чувствовал, как губы мои шевелятся, но услышать что-либо было попросту невозможно.

Я достал смартфон из кармана. Связи не было. Но это, кажется, вовсе не удивительно. Вдруг я услышал, как кто-то или что-то зовет меня по имени. Идя на зов, я заходил все глубже в пещеру, пока не увидел Катю. Я остановился. Она была очень бледной. Будто бы из последних сил она протягивала мне руку. Я оборачиваюсь. Понимаю, что идти назад некуда. За спиной моей словно барьер, который я не смог бы преодолеть при всем желании. Вновь смотрю ей в глаза.

— Подойди, пожалуйста, — эхом ее голос звучит в моей голове, — это очень важно.

Как только я подошел ближе, Катя бледной рукой взяла меня за рукав рубашки.

— Я обещаю уберечь тебя…

— Катя…

Она словно не слышала меня.

— Иногда нужно чем-то жертвовать, помнишь?

— Зимняя, очнись, — не унимался я, прижимая ее руку к своей груди, — все хорошо, слышишь? Я… я скучаю по тебе, но я справляюсь с тем, что ты доверила мне. Посмотри, какой путь я прошел.

Я не смог сдержать слез, но все же продолжал смотреть на то, как образ Кати, истекая кровью, растворялся в моих руках. Я упал на колени и крикнул вверх:

— Да! Я помню! Помню о том, что иногда действительно нужно чем-то жертвовать во благо чего-то большего.

И тогда рука Яны упала мне на плечо. Она уселась рядом со мной и, поцеловав меня в щеку, спросила:

— Тогда почему ты не оставишь меня так, как оставил когда-то Сашу позади?

— Потому что…

— Ты правда думаешь, что я до сих пор ищу тебя?

Я рукой отмахнулся от образа Яны, позволяя ей раствориться в воздухе так же, как это сделала Катя. Было невероятно больно, но еще больнее было чувствовать то, как тут же появившийся передо мной Солнцев вонзает в меня нож, а затем ухмыляется.

— Стоило вонзить тебе его в спину, как это сделали вы с Яной, но я не мог удержаться. Хотелось посмотреть на твое лицо.

Говорить действительно было трудно. Боль была словно настоящая, но я так же понимал, что это невозможно. Ведь это лишь образ Солнцева, а значит…

Я не успел закончить мысль. Вдруг так же неожиданно для себя я оказался в кабинете своего доктора. Будучи связанным по рукам и ногам, я смотрел на то, как он набирал что-то в шприц, а затем подошел ко мне, показывая рукой на книжный шкаф:

— У нас нет библиотеки. Все книги, которые есть в нашей больнице, хранятся в моем кабинете, и это, знаете, так здорово. Мне удалось прочитать абсолютно каждую книгу, находящуюся здесь, а это, пожалуй, весомый повод для гордости. Вам так не кажется?

Я плюнул ему в лицо:

— Пошел ты.

Игла вошла туда, куда пару мгновений назад Солнцев вонзил нож. Тогда я снова оказался в пещере, но я все еще понимал, что все это — часть того испытания, о котором говорил Пушок. Тогда я еще раз кивнул сам себе и сказал:

— Да, я трус. Я предатель. Лжец, да и более того, еще тот нытик. Но я не собираюсь сдаваться. Ради Кати, ради своих друзей, ради мира, к которому с самого начала стремился «Дождь». Я должен продолжать стараться. И я буду стараться, чего бы мне это не стоило!

Я вышел к Пушку и с улыбкой развел руки в стороны.

— Это было не так трудно, как я предполагал.

Он медленно поднялся на четыре лапки, потянулся и с улыбкой кивнул.