Дина Лампитт - Уснуть и только

– … Ты простишь нас, мама? – прервал ее мысли странный, похожий на флейту голос Пьера.

Порой он тревожил Маргарет: что у него в голове, кто его друзья? Частенько Пьер брал лошадь и исчезал на несколько дней, а возвратившись, выглядел как-то необычно и никак не объяснял своего отсутствия. Даже гнев Роберта, обрушивавшийся на него после этих исчезновений, казалось, ничуть его не волновал.

При взгляде на Ориэль сердце Маргарет всякий раз начинало стучать сильнее. Нечасто бывает, чтобы женщина, которую с колыбели считали уродливой, произвела на свет такую красоту. Но ей, безобразной Маргарет де Шарден, это удалось. Конечно, она всю жизнь делала все возможное, чтобы выглядеть как можно лучше: подкрашивала губы, подводила глаза, румянила щеки, как когда-то научила английских женщин королева Элинор, и в чем они с тех пор преуспели. Кроме того, Маргарет всегда носила платья из ярких дорогих тканей и научилась особым образом покачивать бедрами и волочить за собой шлейф при ходьбе. Благодаря этому ей удалось заполучить в мужья Роберта де Шардена – наследника прекрасно го поместья, когда ей едва исполнилось пятнадцать.

Зато у Ориэль не было нужды прибегать к ухищрениям. По какой-то таинетвенной прихоти судьбы (поскольку Роберт тоже не отличался особой привлекательностью) дочь Маргарет от природы была одарена всем, чем только возможно. Золотые волосы, ниспадавшие ниже талии, стройная, точеная фигурка. Но даже если бы Ориэль была так же несчастна, как горбатый Бенджамин Баттон, на нес все равно бы заглядывались, потому что лицо ее, с глазами яркими, как лесные колокольчики, губами алыми, как ягоды рябины, и ресницами черными, как ночная тьма, было прекрасно.

Маргарет всегда старалась скрыть зависть, которую вызывала в ней красота дочери, чувство, причинявшее ей самой страшную боль. Вот и теперь, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица, она поинтересовалась:

– Где же ты была? Разве ты не слышала, как я звала вас?

– На веранде, любовалась закатом. Ох, мама, ты видела? Даже вода во рве казалась ярко-красной.

– Нет, – сухо ответила Маргарет, – я не видела. У меня были другие заботы.

Последовавшую за этим паузу нарушил Джон:

– Я видел. Закат был алый, как огонь, как кровь, как вино.

Благодарно кивнув, Ориэль подарила ему улыбку и, к своему ужасу, Джон почувствовал, как быстрее застучало его сердце. Он поспешно отвел глаза, но лишь для того, чтобы убедиться, как ему хочется еще раз взглянуть на нее. Джон впервые обнаружил, что дочь его друга может вызывать не только восхищение, но и желание. Пытаясь скрыть смущение, он вдруг выпалил:

– Пора искать тебе мужа, Ориэль.

Все удивленно посмотрели на Валье. Такие вещи вообще не принято было обсуждать, тем более за обеденным столом. Замужество дочерей означало сплетение имущественных, земельных и политических интересов и было постоянной заботой отцов, начиная с момента рождения ребенка. Все знали, что Ориэль вот уже несколько лет как помолвлена.

– Согласна, – неожиданно заявила Маргарет. – В возрасте Ориэль я уже была замужем и очень этому рада. А через год появился Хэмон.

– Ну, конечно, – промурлыкал себе под нос Пьер. – Как же нам не вспомнить про дорогого Хэмона.

Мать бросила на него уничтожающий взгляд, но увидев, что в арках появились слуги с деревянными блюдами в руках, решила промолчать. Однако Пьеру захотелось проявить остроумие, и он продолжил ту же тему, несмотря на то, что кто-то предостерегающе толкнул его ногой под столом.

– Мой брат – храбрый рыцарь, – сказал Пьер, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Он видел сражения в Шотландии, а теперь служит королю при дворе. Настоящий мужчина, с какой стороны ни взглянуть. Однако, оно и понятно – ведь он, матушкин первенец, намного старше нас с Орисль.

Алиса, мгновенно учуявшая подтекст в его словах, внимательно посмотрела на Пьера из-под подкрашенных бровей.

– Последуете ли вы его примеру? – спросила она. – Отправитесь ли и вы на войну в Шотландию?

Взмахнув рукой, слишком белой для мужчины и украшенной чересчур большим перстнем, Пьер уже приготовился ответить, но его остановил Роберт:

– Пожалуйста, хватит говорить о войне. Позволь те нам насладиться вкусной едой.

Все замолчали. На стол было подано разнообразное мясо, нарезанное так, чтобы его удобно было есть руками, огромный пирог с голубями, сквозь верхнюю хрустящую корочку которого торчали птичьи лапки, выдававшие его содержимое, студень из оленины и огромный кувшин вина.

Желая переменить тему, Роберт обратился к Алисе:

– Вы когда-нибудь видели нового архиепископа?

Личико эльфа расплылось в улыбке:

– Роберт, не издевайтесь надо мной. Как я могла его видеть, если всю жизнь провела в этой глуши? Да я такая неотесанная клуша, что даже путешествие в Лондон стало бы для меня главным событием в жизни.

Улыбнувшись, Роберт заметил:

– Думаю, он вам понравится. Он очень… сильный человек.

– И благочестивый?

– Кто может с уверенностью утверждать это об архиепископе!

Все засмеялись, и Джон сказал:

– Перестань заигрывать с моей женой. Ориэль смотрит.

Щеки девушки порозовели, и Алиса Валье в который раз удивилась, как же бедняжка Маргарет с ее толстым поросячьим носом и маленькими глазками под тяжелыми веками могла породить такую нимфу. Если бы Джон не уверил ее, что сам видел новорожденную, как только она появилась на свет, Алиса считала бы, что девочку подменили.

Стоило Ориэль покраснеть, головы всех присутствующих опять повернулись к ней. Наступившую тишину вдруг нарушила заунывная мелодия – это один из слуг заиграл на гитаре. Никаких других звуков не было слышно в обнесенном рвом замке Шарден.

Когда зимнее солнце достигло своей высшей точки в небесах, отряд, сопровождавший архиепископа Кентерберийского, выехал из леса и качал подниматься по крутому склону холма.

Первыми из-под сени деревьев показались рыцари в позвякивающих кольчугах, готовые защищать жизнь первосвященника тяжелыми мечами. Вслед за ними беспорядочной толпой ехали на лошадях монахи с выбритыми тонзурами в бесформенных коричневых одеяниях. Среди множества всадников нелегко было распознать того, кого все они были призваны охранять. Этот человек, Джон де Стратфорд, ехавший обособленно в середине кавалькады, был самым могущественным человеком в Англии после короля и теперь направлялся в свой замок в Мэгфелде.

Из-под капюшона малинового плаща посверкивали его глаза, цветом и прозрачностью напоминавшие горный хрусталь, а коротко остриженные седеющие волосы казались нимбом. В свои пятьдесят четыре года архиепископ оставался крепким, привлекательным мужчиной с руками ангела и телом… Однако не могло быть сомнений в том, что под маской его казавшегося невозмутимым лица с четкими, резкими чертами клокочут страсти, ибо история жизни Стратфорда была дикой, страшной, полной тайн и загадок.