Роберт Ирвин - Чудесам нет конца [litres]

– Люблю красоту, и мне не стыдно в том признаться. Если честно, я бы предпочел сам обладать красотой, а не любить ее в других, но будем довольствоваться тем, что имеем. Будь моя воля, я стал бы содомитом, вот только Библия запрещает. Поэтому я и не содомит. – Окинув взглядом палатку Энтони, Триптофт спрашивает: – Где вы храните книги?

Энтони пожимает плечами и признается, что не привез с собой ни одного фолианта. Правда же заключается в том, что читает он очень мало, предпочитая ярко раскрашенные картинки и геральдические эмблемы крошечным черным закорючкам, которые ползут по рукописным страницам, будто уродливые насекомые.

Триптофт недоволен ответом Энтони и замечает:

– Люди болтают о том, как прекрасна жизнь, но клянусь вам, чтение еще прекраснее. Даже если искать изо всех сил, в жизни никогда не найдешь счастливого конца. Он бывает только в книгах. Наша христианская вера зиждется на книге, и наше спасение зависит от книги, которая есть Библия. Книги дают нам в назидание жития святых и героев. А собственная наша жизнь так ничтожна, что мы просто обязаны иметь хоть какую-то возможность мечтать о великом. В моем представлении мир – тюрьма, куда мы все надежно заключены, и если не считать смерть, только книги способны нас освободить. Что же касается меня, уверяю, книги лучше всего помогают мне прогнать отчаянную меланхолию, усталость и мысли о причинении вреда себе, кои постоянно обременяют меня. Вам следует прочесть как можно больше книг и как можно скорее. Ибо книг так много, а времени так мало. – Выговорившись, граф замолкает.

Думая развлечь его, Энтони рассказывает о странных представлениях аббата Кроуленда о южном континенте и потерянных веках, но Триптофт, на удивление, не видит здесь ничего странного.

– Аббат прав, – говорит он. – В «Аду» Данте сказано о том же.

Пораженный, что Энтони не знает итальянского языка, Триптофт переводит:

– И теперь ты подошел под полусферу, противоположную той, что нависла над великой сушей, и под которой закончилась жизнь человека, родившегося и жившего без греха.

И граф объясняет, что Вергилий и Данте, путешествуя по кругам Ада, вышли в Южное полушарие в точке, прямо противоположной холму, где распяли Иисуса. В следующей части «Божественной комедии», «Чистилище», Данте узрит великую гору Чистилище, что одиноко возвышается в Южном полушарии в залитой солнцем местности, которой никогда не достигали корабли.

Что же касается придуманных трех веков, для Типтофта идея в новинку, но он не считает ее такой уж невероятной.

– Согласен, определенная проблема с императором Карлом Великим, жившим в девятом веке, имеется, – говорит он. – О нем многое известно, и, на мой взгляд, мы знаем даже чересчур много. Он участвует в слишком многих сражениях, строит слишком много церквей, создает слишком много манускриптов. Он мудрый, храбрый, образованный, щедрый – само совершенство. Более того, его паладины, Роланд и Оливер, совершают невероятные героические подвиги, невзирая на полное отсутствие шансов, а империя Карла уж слишком велика. Сдается мне, что этот император и его рыцари могут оказаться мифическими персонажами… как король Артур.

– То есть? Вы считаете историю Артура всего лишь легендой?

– История Артура – основополагающий миф нашего народа, и раз англичане им гордятся, значит, история и правда хороша, но это лишь сказка, а реальные события наверняка были куда скучнее, ибо жизнь вечно оказывается скучнее историй, которые я читаю в книгах.

– Не может быть, чтобы Артур был всего лишь плодом нашего воображения. – Энтони потрясен. – Во-первых, кости Артура и Гвиневры обнаружены и перезахоронены монахами в Гластонбери. Я молился у их гробницы. Далее: Круглый стол находится в Винчестере, и я видел его своими глазами, как и места рыцарей, обозначенные вдоль окружности, а еще есть геральдические свитки, где изображены эмблемы всех рыцарей Артура. Каждому известно, что Гилфорд раньше именовался Камелотом. Более того, до нас дошли труды по истории Британии: один написан монахом Уильямом из Мальмсбери, другой – епископом Джеффри Монмутским. Есть и другие. Такие святые люди не стали бы выдумывать подвиги Артура.

Но предложенные доказательства не впечатляют графа.

– Основная часть нашей истории выдумана, и это даже к лучшему. История есть не что иное, как ложь, которую мы рассказываем о наших предках. Если немецкий монах способен выдумать три столетия, то непонятно, почему наше британское духовенство не может опуститься до подделки полувека или около того. Что же касается меня, я уже давно оставил романы об Артуре и его рыцарях, ибо считаю их слишком далекими от жизни. В настоящее время я читаю «Тирренику» императора Клавдия, весьма продолжительную историю этрусков, но по большей части не верю его рассказам об этрусских царях и их войнах. Наверняка многое придумано. И все-таки мне нравится читать выдумки о прошлом, пока они кажутся правдоподобными, чего нет в историях об Артуре.

– Но если Артур и братство Круглого стола никогда не существовали, то нам не с чем сравнивать себя, и попытка воскресить Камелот – просто-напросто глупость.

– Именно так. Но Эдуард не должен заподозрить правду, ибо глупость тоже полезна. Я восхищаюсь историями о короле Артуре и немного боюсь их, поскольку считаю воскрешение людей, которых никогда не существовало, своего рода колдовством. Впрочем, полагаю, вам известно о колдовстве больше моего… Хотя утверждать не возьмусь…

Затем, меняя тему разговора, Триптофт расспрашивает Энтони о семье, и тот к слову упоминает, что поместьями Элизабет в Лестершире завладели люди леди Феррерс.

– Не знал, что у вашей жены есть поместья в Лестершире.

– Я говорю о сестре, ее тоже зовут Элизабет. Внезапно Триптофт приходит в бешенство:

– Клянусь пятью ранами Христа! Это проклятие английской аристократии. Мы, лорды и леди, настолько безмозглые, что не можем придумать своим детям других имен, кроме Элизабет, Анны, Кэтрин, Генри, Ричарда, Эдварда и Джона. А потом снова Генри, Элизабет, Джон, Кэтрин, Ричард, Эдвард и Анна. Поэтому мы постоянно путаемся, кто есть кто. У простолюдинов больше разума и воображения, поскольку у них встречаются и другие имена: Ходж, Пойнс, Гарт, Алфред, Мэриголд и Беверли. Клянусь Богом, я так устал от собственного имени Джон, что уже готов назваться Актеоном, Зороастром или каким-нибудь Фабрисом.