Кае де Клиари - Ключ [СИ]

Но это было ещё не всё! Одежда этого странного типа представляла собой сплошные лохмотья. Правда, их было очень много, как будто этот странный человек напяливал рубашку на рубашку, пока не стал похож на стог сена. Удивительно, что лохмотья эти не выглядели грязными. Да и сам их обладатель не издавал характерный запах, обычно разливающийся вокруг опустившихся представителей рода человеческого.

Приставший к Анджелике хам, бросил лишь один взгляд на мощную фигуру своего оппонента, грязно выругался сквозь зубы и исчез. Спасший девушку «квазимодо» перевёл на неё взгляд своих тяжёлых, но странно безмятежных глаз, и несколько секунд разглядывал её, словно она была экспонатом в музее. Затем он протянул ей руку ладонью вверх и произнёс почти торжественно:

— Пойдём со мной, сестра, ибо здесь тебе не место!

— А… где мне место? — спросила Анджелика, испытывая противоречивые чувства — благодарность, любопытство и желание удрать.

— Под сенью Святого Мика найдётся место для всех, кто желает очиститься от греха, сбросить оковы стяжательства и обрести свет благого учения! Твоё ремесло тебе не престало, но я вижу по твоей одежде, что ты уже начала путь очищения. Так пройди же его до конца!

— Боже! — воскликнула девушка с мукой в голосе. — Ну, чем мне доказать, что я не проститутка?

— Не надо ничего доказывать, сестра! — возразил верзила с замашками проповедника. — Не имеет значения — проститутка ты или нет, как не имеет значения то, что я не так давно я был чемпионом реслинга. Перед ликом Святого Мика мы все равны, и никто никого не хуже и не лучше. Благодаря свету его учения, я вижу ангела в тебе, и меня не интересует, чем ты зарабатываешь себе на хлеб. Пойдём со мной, сестра! Узнай блаженство мудрости Святого Мика и тогда, может быть, ты увидишь ангела во мне и даже в том несчастном слепце, который приставал к тебе только что.

«Влипла! Влипла! Влипла! Влипла!» — стучало в висках у Анджелики, но она вложила свою руку в ладонь адепта секты Святого Мика и пошла рядом с ним, с трудом соизмеряя свой девичий шаг с его великанским, широким и размашистым.

Едва ли девушка могла объяснить, почему она это сделала, но желания остановиться и повернуть назад у неё больше не возникало. Лишь раз Анджелика оглянулась и бросила взгляд на выходящую во двор дверь номера мотеля, где спала Мегги.

— Кто это? — спросил Быкович, зачем-то понизив голос.

— Определённо не Дульери, — так же негромко ответил Драгис. — Могу лишь предположить…

— Ребята, позвольте вам представить моего брата! — сказал Фигольчик, закончив обниматься с тем, кто мог бы сойти за его отражение, если бы не старенький потёртый костюм и очки. — Это — Умник!

— Я так и подумал, — ответил Драгис, протягивая руку для пожатия. — Рад знакомству!

Умник выглядел под стать им — бедновато-поношенно-прилично. Правда вид у него был не рабочего, а скорее мелкого конторского служащего с мизерным жалованием или учителя из школы для детей бедняков.

— А скажи-ка нам на милость, — не слишком приветливо заговорил Бык, — чегой-то ты, Умник, на нас зомбаков выпустил?

— Вынужден принести вам свои извинения, господа! — смущённо ответил Умник. — Дело в том, что произошла ошибка — я принял этих зомби за вас.

— За нас? — удивился Фигольчик и переглянулся со своими товарищами.

— Да, за вас, — продолжал Умник. — Дело в том, что я шёл к вам, но не знал в какой именно части здания вас искать, а когда услышал, как за этой дверью кто-то скребётся, то подумал, что вы спрятались в подвале и снял замок…

— Спрятались, а замок повесили снаружи? — усмехнулся Драгис. — Вы слишком высокого мнения о наших способностях, сэр!

— Да, действительно, — снова смутился Умник. — Моё предположение было непродуманным, а действия слишком поспешными. За это я и наказан. Зомби не напали на меня, а просто опрокинули и прошлись по мне всей толпой. Кроме того, я немного испугался.

— Совсем немного? Ну, ты храбрец! — рассмеялся Бык.

— Да, немного, — пояснил Умник, ничуть не обидевшись. — Я испугался, что опоздал и вижу перед собой погибшую банду Фигольчика/Драговски, но тут же сообразил, что количество трупов намного превышает вашу численность, а их состояние говорит о том, что они умерли достаточно давно, в то время как вы были живы ещё накануне.

— Всё в твоём духе, братец! — вздохнул Фигольчик. — Умный, умный, а… Ну, да ладно. Давай, выкладывай, откуда ты о нас узнал и для чего сюда явился.

— Знал я о вас всегда, — пожал плечами Умник. — Но раньше найти не мог, потому как находился вне физической формы, благодаря нашему братцу, назвавшемуся доном Дульери. Когда же этот тип исчез, то вы пропали вместе с ним. На то, чтобы воплотиться и адаптироваться в этом мире у меня ушло весьма немало времени. А когда мне удалось стать таким, каким вы меня видите, я обнаружил, что наш четвёртый брат опередил меня и теперь всем здесь заправляет!

— Что?!

Фигольчик едва дробовик не выронил от удивления.

— Простите, — вмешался Драгис. — Если я правильно понял, то вы утверждаете, что миром, в котором мы сейчас находимся, правит, э-э, Глупник?

— Совершенно верно, — подтвердил Умник. — Именно так звучит в просторечии прозвище нашего четвёртого брата. Да, этим миром правит он.

— Но почему мы об этом ничего не слышали?

— Глупник не настолько глуп, чтобы афишировать свою деятельность. Он преспокойно стоит за плечами власть имущих, как опытный кукловод. А сам, тем временем остаётся в тени, и даже я долгое время не знал, где он устроил себе логово. Оказалось — на самом видном месте!

— Я осёл! — воскликнул Фигольчик, стаскивая с головы кепку и зачем-то вытирая ею лицо. — Я должен был догадаться с самого начала. Все эти «секты Святого Мика», общественные движения баб за передачу родильной функции мужикам… Вся эта борьба правительства с грамотностью и образованием. А противостояние «дульеристов» и «чайников» чего стоит! Это же его рук дело!

— Совершенно верно, — подтвердил Умник. — Но это ещё что! Нет, конечно, подобные развлечения ничего хорошего не собой не представляют, а наоборот тормозят прогресс, оглупляют народ и превращают саму жизнь в театр абсурда. Но люди приспосабливаются, ухитряются так подстроиться под эту совершеннейшую нелепицу, что иной жизни для себя уже не мыслят. При этом сами нелепости трансформируются таким образом, что действительно становятся частью жизни и быта, и перестают быть нелепостями, а становятся традициями, о происхождении которых уже никто не задумывается. Но беда в том, что Глупник не может остановиться на достигнутом. Его изобретательная натура требует воплощения всё новых идей, а идеи становятся всё более безудержными!