Энтони Райан - Королева пламени

Когда Риву привели на балкон, императрица встала, чтобы приветствовать гостью, и с обескураживающим радушием улыбнулась, подошла ближе и поцеловала в щеку.

— Младшая сестра, как любезно с твоей стороны прийти ко мне!

Рива стиснула кулаки и мысленно обругала себя за слабость и податливость. Аромат духов императрицы наполнил ноздри изысканным, тончайшим наслаждением. Но Рива обуздала ярость. Рядом стояли пятеро арисаев, и все добродушно улыбнулись Риве. Какая дерзкая фамильярность!

«Да они же видят во мне такую же, как они», — вдруг с ужасом и отвращением поняла Рива.

Императрица приказала Варулеку:

— Угомони их.

Он подошел к краю балкона, махнул кому-то невидимому, и тотчас же повелительно, зычно, громко заревели трубы, заставляя всех умолкнуть. Толпа мгновенно стихла, и наступившую тишину не нарушало даже случайное покашливание, будто все разом вдохнули и боялись выдохнуть.

Императрица подошла к самому краю, так что ее босые пальцы высунулись с балкона.

— Почтенные горожане и разнообразные подонки! — проговорила она, и ее голос с неестественной четкостью и силой разнесся по всем закоулкам арены. — Перед тем как потешить ваши гнилые сердца новой кровью, я хотела бы представить вам почетную заокеанскую гостью.

Она указала на Риву и улыбнулась, как мудрая старшая сестра, желающая подбодрить младшую. Рива стояла неподвижно, пока не прокашлялся арисай. Он изобразил виноватую гримасу, погладил бритый подбородок, положил ладонь на рукоять кинжала. Рива медленно подошла к императрице и вздрогнула, когда та схватила и подняла закованную в кандалы руку пленницы.

— Я отдаю вам госпожу правительницу Риву Мустор Кумбраэльскую! — крикнула императрица. — Многие из ваших сыновей и мужей приняли смерть от ее рук. Хочу сказать, вполне заслуженную смерть. Никто из вас не достоин целовать ноги этой женщины. Но тем не менее я отдаю ее для вашего развлечения. Разве ваша императрица не щедра?

Она крепче сжала руку Ривы, на лице появилась лютая злоба. Казалось, императрица будет так стоять целую вечность, шарить по толпе взглядом, отыскивая малейший знак недовольства. Наконец она неразборчиво буркнула что-то себе под нос и выпустила руку Ривы, уселась на скамью и раздраженно махнула Варулеку:

— Начинай! А ты, сестричка, присаживайся со мной.

Снова завыли трубы, теперь уже не так пронзительно и зычно, а даже радостно. Рива плюхнулась на скамью рядом с императрицей. Никто не издавал восторженных приветственных криков. Над ареной шуршал тысячеголосый настороженный шепоток.

Рабыня принесла чай в крохотных чашечках и тарелку с необыкновенным мастерством изготовленных пирожных, каждое — идеальный куб с глазурью разных цветов, с крошечным гербом из золотой фольги сверху. Императрица протянула пирожное Риве, чтобы та рассмотрела. На гербе был кинжал и выложенная вокруг него цепь.

— Смерть и рабство, два моих дара, — сообщила императрица, рассмеялась и закинула пирожное себе в рот.

Жевала она тщательно, даже хмурилась от усилия, но, по-видимому, испытывала не больше удовольствия, чем при поедании обычного хлеба.

С балкона овал арены открывался почти целиком. Где-то две с половиной сотни шагов в ширину, четыреста — в длину. Несколько рабов проворно заравнивали граблями темные пятна на песке — наверное, следы предыдущей кровавой забавы. Рива обвела взглядом публику. Страх у людей, очевидно, прошел, пугливые шепотки сменились оживленным гомоном. Публика предвкушала интересное развлечение.

«Боятся, но не в силах противостоять желанию наслаждаться чужой кровью и смертью», — с презрением подумала Рива.

— Да, они отвратительны, — прокомментировала императрица.

Рива сглотнула. Нельзя думать. Нельзя волноваться и поддаваться эмоциям.

— Вы ненавидите своих людей так же, как я — это отребье? — поинтересовалась императрица. — Их легковерие и глупость временами очень раздражают.

Рива понимала, что ее провоцируют. Древняя тварь закидывает крючок, пытается разозлить ее и залезть в разум. Но Рива безо всякой злости думала о своих доверчивых преданных людях.

— Они месяцами выдерживали натиск твоего лучшего войска, — сказала она. — Голодные, лишенные надежды, они отдавали кровь и жизнь, чтобы спасти друг друга. Твой народ развлекает себя убийствами и страданиями. Я уж лучше приберегу свою ненависть для него.

— А чувство вины оставишь себе, — заметила императрица, откусила от второго пирожного и разочарованно поморщилась. — Все на вкус будто пепел, — пожаловалась она и выбросила лакомство.

Рива сделала вид, что не замечает пристального взгляда императрицы, и уставилась на арену. Зрители заволновались. Из противоположных дверей появились мужчины. Но энтузиазм толпы быстро угас, когда зрителям стало ясно, кто перед ними. Все вышедшие были голыми, бледными и дрожали. Некоторые пытались прикрыть руками дряблые гениталии. Другие, ошеломленные, оцепенели либо недоуменно рассматривали арену.

— Младшая сестра, простите меня.

Императрица встала и подошла к самому краю балкона. Там ожидал, опустившись на колено, арисай с коротким мечом в руках.

— А вот еще одно доказательство безграничной щедрости вашей императрицы! — величественно обведя рукой арену, объявила она. — Я добавляю еще две команды в нашу великую древнюю «Гонку за мечом». Справа от меня — Почтенная команда предателей, слева — Высокий орден казнокрадов. Обе команды навлекли на себя мой гнев жадностью и неверностью, но моя сострадающая женская душа взывает к милосердию. Единственный победитель сегодняшнего состязания получит право дожить свои дни в рабстве, а его семья будет избавлена от казни Трех смертей.

Императрица взяла у арисая меч и швырнула на арену. Рива помимо воли восхитилась мастерству броска: меч по рукоять вошел в песок. Императрица отвернулась, кратко взревели трубы, разочарованно забормотала сконфуженная и расстроенная толпа.

Когда затихли трубы, голые бойцы все так же стояли на песке, настороженно переглядывались, поднимали заплаканные лица к небу. Всеми ими овладело глубочайшее отчаяние. На мгновение показалось, что они так и останутся стоять, прикованные к месту ужасом. Но варитаи с верхних ярусов выпустили несколько стрел, и те воткнулись у самых ног бойцов.

Один из голых тут же бросился вперед, показывая невероятное проворство для мужчины со столь солидным животом. За ним ринулось еще несколько. Их противники тоже побежали. И вот уже обе группы мчались друг на друга, хлопая жировыми складками, обливаясь потом, неистово и отчаянно голося. Пузан первым схватил меч, занес над головой и обрушил на подбежавших противников. Из массы сталкивающихся тел брызнул фонтан крови. Толстяк быстро скрылся из виду под лесом дергающихся рук. Бойцы свирепо, но неумело били друг друга. Снова показался меч, уже в руке тощего как палка старика с редкой всклокоченной шевелюрой и безумными глазами. Он неустанно тыкал мечом во все вокруг, но его схватили, уронили наземь, и он скрылся из виду.