Энтони Райан - Королева пламени

Он потянулся ко лбу Ваэлина — но пальцы остановились в дюйме от кожи. Союзник потрясенно уставился на руку, сжавшую его кисть.

— Семя проросло, — сказал Френтис.

Союзник сжал свободной рукой запястье Френтиса, скривился, побагровел от натуги — наверное, пытался призвать Дар. Френтис оттолкнул его руку, надавил, заставил Союзника упасть на колени.

— Они навсегда привязаны ко мне, — прорычал Союзник, дико замахал рукой, указывая на застывшие фигуры вокруг. — Пока я живу в этом мире, они все — мои. Лишь смерть этого тела освободит их.

Не обращая внимания на слова союзника, Френтис посмотрел на северный край арены.

Уже пора.

— Так вот почему Ревек так долго цеплялся за свою оболочку. — Союзник скрипуче хохотнул. — Если бы он взял другую, снова подвергся бы моему прикосновению. Он дал тебе свою кровь, чтобы освободить тебя, так же как освободился сам.

С лютой ненавистью глядя на Френтиса, Союзник прошипел:

— Мальчик, тебе не следовало открывать свой маленький секрет. Ты добился лишь смерти всех тех, кто был связан моей волей. Хотя это и может занять многие годы, но что для меня время? Я провел за Порогом многие столетия…

Френтис ударил его в ухо. Оглушенный Союзник зашатался, ошарашенно посмотрел на брата.

— Для бога ты чересчур труслив, — заметил тот.

— Любимый, — выговорила она.

Она стояла у тела чудовища, вся в крови с головы до пят, но невредимая, раны на груди закрылись и исчезли без следа. Ее лицо было чужим, но взгляд — тем же самым: полным бескорыстной, безграничной любви.

— Ты привел целителя?

Он посмотрел на северный край арены. Там показалась лоначка, за ней появились политаи и Плетельщик. Ваэлин приказал Кираль ждать до тех пор, пока песнь не скажет, что входить безопасно. Плетельщик шел во главе политаев и неотрывно смотрел на Союзника.

— Вижу, ты привел, как и обещал, — сказала женщина. — Но теперь это уже не важно. Твой брат отыскал лучший сосуд.

Она подняла с песка короткий меч и уверенно пошла к Лирне.

— Не надо! — крикнул он и преградил дорогу.

Она остановилась и тяжело вздохнула.

— Она забрала тебя у меня, — терпеливо и устало, словно ребенку, пояснила императрица. — А за это следует наказывать.

— Да, следует, — согласился он и вынул свой меч.

— Разве ты не видишь? — внезапно разгневавшись, крикнула она. — Его воля сломлена! Я выпью его, заберу его Дары. Мир станет нашим!

— И что ты с ним сделаешь? Я сегодня пробивался сквозь город, полный ужасов, и все они — твое творение. И с чего тебе пришло в голову, что я позволю сотворить такое со всем миром?

— С того, что ты любишь меня!

Ее глаза были прекрасны — огромные, темные. Бездонные озера на бледной маске лица, лишенные злобы и жестокости, но совершенно безумные.

— Ты больна, — проговорил он. — Я привел для тебя целителя…

Она отчаянно вскрикнула, метнулась, целясь в спину королеве, проскочила мимо него — Френтис отбил меч, протянул руку, чтобы схватить ее запястье, обезоружить. Но императрица мгновенно вывернулась, резанула его по плечу.

— Больна? — прошипела императрица. — Но мы живем в больном мире. Ты скорбишь о погибших сегодня? А скорбел ли ты хоть когда-нибудь обо мне? Я убивала сотни лет, чтобы выстроить эту империю на жадности и грязи. Теперь я имею право разрушить ее.

По спине у него струился горячий ручеек, рука немела.

— Пожалуйста, позволь ему! — взмолился Френтис. — Если он способен исцелять тела, может быть, он исцелит и душу!

Императрица замерла, растерянно посмотрела на него.

— В ту ночь, когда я убивала отца, он не устрашился. Он смеялся надо мной, был полон презрения. Он сказал, что должен был выпить мою кровь в ту ночь, когда убил мою шлюху-мать. Твой целитель сможет излечить такое?

— Я не знаю, — сказал Френтис и протянул к ней немеющую, дрожащую руку. — Но мы можем…

В ее грудь вонзилась стрела, затем еще две. Императрица зашаталась, затем спокойно и понимающе посмотрела на оперение торчащих из нее стрел.

Лоначка шагнула к Френтису, натянула лук и послала стрелу в шею императрице. Та обмякла и упала на песок. Девушка сильно пнула тело, внимательно осмотрела его — а вдруг еще жива? Затем лоначка посмотрела на Френтиса, нахмурилась и произнесла:

— Песнь была права.

Он услышал за собой тихий стон и обернулся. Плетельщик осторожно приподнял, усадил лежавшего на песке Союзника. Вокруг стояли политаи, нацелившие на него копья.

— В тебе большая болезнь, — сказал Плетельщик. — Позволь мне помочь тебе.

Когда Плетельщик прижал к себе Союзника, тот очнулся, затрепетал, а затем запрокинул голову и истошно завыл.

Несмотря на толщину и кажущуюся неуклюжесть пальцев, изяществом почерка Раулен мог поспорить с любым писцом. Как чтец он тоже был великолепен и читал надиктованное мною без малейшей запинки.

— Вот так и произошло то, что королева Лирна Аль-Ниерен снова ступила на почву возлюбленной отчизны, и месть ее обещала быть страшной.

— Очень хорошо, Раулен, — похвалил я. — На сегодня достаточно.

— Благодарю вас, милорд. Значит, завтра в то же время, — сказал он, поднялся со стула и пошел к двери.

— Завтра начинается суд надо мной, — напомнил я.

— Да, — вздохнув, согласился он, остановился у двери и вымученно улыбнулся. — Несомненно, они оправдают вас, и ваш великий труд будет завершен.

— Конечно, — подтвердил я и улыбнулся в ответ, благодарный за его усилия.

— Даже ваши тюремщики — ученые, — сказала Форнелла, когда тяжелая железная дверь закрылась и мы остались в одиночестве.

Форнелла сидела на узкой койке, окруженная пергаментными свитками. Чтобы скоротать месяцы нашего долгого совместного заточения, она взялась переводить мою рукопись на воларский, хотя знала, что завершить работу, скорее всего, не сможет.

Я посмотрел на ее уже почти сплошь седые волосы, связанные сзади в тугой пучок. За последние недели на коже ее рук и головы появились блеклые красные пятна, а морщины вокруг глаз углубились. Форнелла стоически переносила изменения. Хотя я много раз увещевал Раулена донести мои просьбы всем сановникам империи, каких я мог вспомнить, Форнеллу ни разу не выпустили из камеры, и она не смогла передать предупреждение. Наше путешествие окончилось полным фиаско. Похоже, выживание нашей империи целиком зависит от осуществления мести королевы Лирны. Но, боюсь, надеяться на ее успех нелепо. При всем ее уме и полководческом таланте лорда Аль-Сорны против Воларской империи они бессильны. Повергнуть империю способна лишь другая империя.