Николай Туканов - И короли бессильны... [СИ]

Больше Бурха беспокоила младшая дочь, Марсиэль. Ни с кем толком она сойтись не могла, решительно отшивая всех претендентов. Разве что Кархи был ей симпатичен, на памяти тролля только его колечко и серьги она носила помимо своих украшений. Впрочем, этот гоблин любил всех эльфиек в возрасте от шестнадцати до тридцати, поэтому крепость своих чувств ему придется доказать. Давать разбивать сердце Марсиэль тролль не собирался позволять никому, хоть самому королю Эркалона. Хмельные мысли растроганного отца прервал удар чьего-то тела о пол. Потом послышались проклятия и Бурх, громко ворча, что в Эркалоне свадьбы и похороны всегда заканчиваются одинаково, принялся наводить порядок.

Домик, в котором проживал Бурх с дочерьми, располагался недалеко от "Эльфийского дуба", в квартале бедноватом, но относительно спокойном. За несколько лет Бурх с приятелями навели порядок на прилегающих улицах и вбили кулаками и кастетами в головы чужого жулья мысль не промышлять в ближних и дальних окрестностях питейного заведения. Изредка залетная босота нарушала покой обитателей ночным грабежом, но, как правило, далеко с добычей не уходила — местные были наблюдательны и хорошо вооружены. На улицах до глубокой ночи сновал народ, половина тратила заработанное днем, а вторая половина спешила за пределы квартала, чтобы сшибить монету-другую более-менее законным способом — как боги распорядятся. Чтобы боги были благосклоннее, большая часть жителей прихватывала с собой отмычку или ломик.

Марсиэль, часто здороваясь с встречными, подошла к дому и открыла дверь причудливым бронзовым ключиком, сработанным дружком Бурха. Так как кража им не грозила, упор был сделан на красоту и малые размеры. За безопасность жилища же отвечали авторитет Бурха и глаза соседей. Не успела Марсиэль надеть домашнее платье, как в дверь кто-то замолотил. Марсиэль, не ожидая так рано возвращения отца с сестрой, распахнула дверь. У порога, заметно пошатываясь, стоял Кархи. Он чуть не повалился на девушку, но устоял, заставив ее отступить в коридор.

— Марсиэ-эль, — пьяно протянул Кархи, и неожиданно протянул ей букет цветов. — К-купил в первый раз в жизни д-для тебя, — признался гоблин. — Кажется, я люблю тебя. Эльфийка осторожно забрала цветы и нахмурила изящные брови:

— Кархи, ты опять наклюкался.

— Для храбрости, — признался гоблин, осторожно прислоняясь к стене. — Ради тебя я готов стать настоящим эльфом. Правда, часа на два-три, и не часто, а то разоришься на заправке амулета. Да и детей наших надо на что-то кормить. Впрочем, когда я был эльфом в прошлой жизни, не сказал бы, что это лучше, чем быть гоблином. Кругом одни знатные дармоеды, в жизни не заработавшие даже медяка. Одни балы, охоты и девки, — Кархи неожиданно причмокнул и испуганно замолк.

Марсиэль, слушавшая Кархи со все возрастающим изумлением, долго молчала, глядя на гоблина. Потом недоверчиво сжала губы.

— Кархи, ты пьян как гном, иди сначала проспись, а потом еще раз расскажешь про себя и какого-то эльфа, только без того бреда, что ты наплел. Марсиэль решительно развернула гоблина к двери и подтолкнула к выходу.

— Это не бред! — попытался возразить незадачливый воздыхатель. — Эльф и я — одно целое, в прошлой жизни — эльф, сейчас — гоблин. А если взять амулет, то могу и сейчас быть эльфом. Моя сестра подтвердит, что я эльф.

— Сестра? — насмешливо фыркнула девушка.

— Ага, она эльфийская принцесса, правда, старовата, ногами еле двигает, придется самим к ней идти.

— Давай-ка сегодня ты один к ней пойдешь, — Марсиэль захлопнула за Кархи дверь и хихикнула. Потом снова открыла дверь и, убедившись, что гоблин поплелся по улочке в сторону "Эльфийского дуба", а не валяется на земле, закрыла дверь на замок и пошла спать.

Гримбольд в этот вечер засиделся допоздна, сводя месячный баланс агентства в двух толстых книгах, на одной из которых красовалась печать королевской налоговой службы. Цифры в ней в столбцах доходов были меньше, а расходы больше. Манипуляции с двумя гроссбухами доставляли гному огромное удовольствие, особенно когда расходы превышали доходы. Но этого он себе позволял от силы два-три раза в год, чтобы не привлекать подозрительного внимания мытарей. В этот раз пришлось показывать прибыль, поэтому Гримбольд был не в духе.

Вейгир — командир десятки гномов, подчиненной лично Гримбольду, постучал в дверь. Дождавшись разрешающего ругательства хозяина, он вошел в кабинет. К этому времени оба гроссбуха лежали в ящике стола. Гном в этом деле не доверял даже ближайшим родственникам.

— Добрый вечер, господин Гримбольд. Разрешите доложить о вашем поручении, — Вейгир выглянул в пустой коридор и захлопнул дверь.

— Наконец-то! — оживился гном. — Тебе удалось что-нибудь разузнать, как эти мерзавцы платят налоги?

— Доходов за полгода у них не было, до этого заплатили в казну полсотни золотом с дела о тарзитском вампире. На днях у них конфисковали картины Хейлора. Прямо на аукционе.

— Так это были их картины? — Гримбольд ощерился в улыбке, взял початую бутылку "Дыхания горна" и налил себе в кубок. Достал из-под стола еще один кубок и налил Вейгиру.

— Сколько же эти животные потеряли?

— Я поспрашивал кое-кого, говорят от полутора до двух тысяч золотом.

— Клянусь Первым Оружейником, это лучшая новость за год! — Гримбольд не удержался и хлопнул подчиненного по плечу. — Что-нибудь еще?

— В столичном магистрате появились слухи, что пора поставить еще одну статую королю, но там пока не знают, где именно, — многозначительно произнес Вейгир. — Городские лозоходцы сейчас готовятся обследовать несколько мест в центре, чтобы рабочие случайно не нарвались на водяную жилу. Фундамент будут рыть очень глубокий… Гримбольд хищно улыбнулся.

— И очень дорогой, понятно. Твоя работа как всегда безупречна. Это тебе премия, заработал, — гном протянул умному головорезу кожаный мешочек. — Пока этого достаточно, держись от этих ублюдков подальше.

— Будет сделано, — Вейгир забрал награду, наклонил голову и ушел. Гримбольд же аккуратно вписал выданное золото в графу "Расходы", и довольно хахохотал, напугав случайного ночного прохожего утробными звуками.

Гримбольд потратил десяток золотых, чтобы помощник городского главы по строительству Лурвельд узнал, что гном хочет с ним победать в очень дорогом ресторане. До этого гному не приходилось иметь с ним дела, и он очень удивился, что благоустройством в столице заведует его соплеменник — дородный и очень важный гном в богатой одежде и золотой цепью на груди весом с месячного поросенка.

Как и чем угощать подобных гостей, Гримбольд знал весьма хорошо, поэтому через два часа перед ним сидел сытый и захмелевший чиновник, благосклонно слушавший очередное славословие в свой адрес. Гримбольду пришлось нелегко, столько времени говорить только приятное, да еще за свой счет, но гном знал, ради чего идет на такую несправедливость.