Николай Туканов - И короли бессильны... [СИ]

Эльф вспотел и понял, что это сон, только легче от этого не стало.

— Я лишен дара стихосложения, ваше величество, — сквозь зубы ответил Казотруэль.

— Чепуха, — возразил монарх. — Мой сын точно также говорил, когда к десяти годам читал по-эльфийски по слогам как лесоруб. «Папа, я не умею быстрее», — по-детски прошепелявил Ирсавер. — Пришлось выпороть пару раз, его и его учителя — сразу и скорость появилась, и акцент пропал.

Король достал из камзола обрезанные вожжи, которыми для наказаний пользовались только крестьяне.

— Задирай свою рубаху, ленивая скотина, — приказал Ирсавер. — Буду учить тебя стихосложению.

Казотруэль заорал и попытался убежать. Король кхекнул и умело вытянул его вожжами по спине. — Запоминай! Рифмы чередуются построчно, через строку, или через две строки… Каждая фраза сопровождалась хлестким ударом — не очень сильным, но все равно болезненным.

Когда эльф проснулся, то вполне мог прочитать небольшую лекцию по искусству стихосложения и убийству королей. Активировав кристалл со светлячком, эльф увидел рядом с собой на кровати ремень, который обычно висел в шкафу и надевался крайне редко. Спина горела огнем. Задрав ночную рубаху, Казотруэль вывернул шею и краем глаза увидел багровые полосы на спине. Эльф в ярости ударил кулаком по зеркалу. Стекло треснуло и покрылось паутиной трещин.

— Что за дерьмо здесь творится?! — заорал эльф, глядя в потолок. — Ирсавер, ублюдок, чтобы ты утонул в трясине!

Казотруэль долго еще разорялся, оглашая комнату проклятиями в адрес короля.

Сертоний, как истинный маг — исследователь, был уверен, что, как и любое другое ментальное воздействие, загадочное явление, скорее всего, повторится, в виде угасающего магического возмущения, и лег спать пораньше, чтобы прочувствовать природу необычного заклинания как можно полнее. Как часто бывает в жизни, его надежды исполнились наполовину — прочувствовал он только тяжелую руку короля, получив от него полдюжины затрещин во время разучивания той похабной песенки.

Проснувшийся маг по инерции произнес часть припева и замолчал. Потом очень долго тер затылок, костеря про себя тупую венценосную семейку и всех гномов. Когда в голове окончательно прояснилось, Сертоний принял микстуру от головной боли и начал заполнять лабораторный журнал, фиксируя красочность и полную достоверность сна. Скрупулезный маг записал даже текст разученной песенки, чтобы была видна глубина проработки неведомого заклинания. Древний маг воистину достиг невероятных успехов в ментальной магии, раз смог создать столь искусное, подстраивающееся под каждого индивида, магическую структуру. Сертоний откровенно позавидовал знаниям древних и мрачно посмотрел на алеющее небо на востоке. День обещал стать самым неприятным в его жизни.

Повторный приход в гости монарха прочие эркалонцы восприняли куда болезненнее и агрессивнее. Всю ночь столицу сотрясали ругательства, доносящиеся из окон каждого второго дома. Газетчики, которых в этот раз монарх накормил бумагой особенно щедро, верстали срочные номера, не особо церемонясь в выражениях и гипотезах. Моргалик, выхлебавший после сна кувшин воды, чтобы во рту пропал мерзкий вкус бумаги, свалил несчастье, обрушившееся на Эркалон, на криворуких магов — гномов из Миттхельда, припомнив все их поражения от троллей и бессилие подгорных боевых магов. Хозяин и редактор газеты, которому Ирсавер пообещал принести в следующий раз на ужин использованную газету, сгоряча рявкнул:

— Какого Рхыза, Моргалик?! Нюх потерял или бумагу жрать понравилось? Дело в короле, неважно, гномы это сотворили или нет. Пока этого любителя гномов не уберут, можешь забыть о спокойном сне.

Моргалик цинично посмотрел на эльфа.

— Только почему-то на первой полосе печатаем о больном короле, свалившемся от неизвестной болезни.

Редактор скрипнул зубами.

— Мне очень настоятельно посоветовали не ругать короля. Очень, понимаешь? Пообещали, что больше такого не произойдет. Лучшие маги, алхимики и самогонщики сегодня сделают все возможное и невозможное, чтобы этого не было. А болезнь короля придумали, чтобы народ не взбунтовался. Похоже, все к этому и идет. Ты просто подумай о королевских гвардейцах, там одни эльфы. Представляешь, как себя чувствует король, имея за спиной вооруженных воинов, которым он по ночам раздает оплеухи за пьянство и лень?

Моргалик раскрыл рот — о подобном ему как-то в голову не пришло.

— Интересно, сколько выдержат гвардейцы?

Эльф усмехнулся:

— По слухам, этой ночью гвардейцев начали заменять на наемников — орков, уже решено иметь оркскую гвардию, эти ребята никому не продадутся.

— Значит, мою статью ты оставляешь без изменений? Вчера были виноваты гоблины-самогонщики, сегодня неумехи гномы, а вот завтра очередь все-таки дойдет и до эльфов, — Моргалик мечтательно закатил глаза.

— Не знаю, как ты, а лично я спать следующей ночью не буду, — эльф отпил ядреного оркского «Волкодава». — Ты тоже не спи, иначе рискуешь нажраться не только бумаги. Этот ублюдок вообще не знает границ и стыда.

Сияющий как новенький эркалон, Арзак вплыл в кабинет, держа в руке большой сверток, и так сердечно поздоровался с партнерами, что гному и эльфу, уже приготовившимся сорваться на орке, пришлось ответить без ругани.

Арзак с участием посмотрел на партнеров и надел кастет. Подойдя к стене, он развернул бумагу и извлек картину. Прислонив ее к стене обратной стороной наружу, орк одним ударом вбил в деревянную панель короткий гвоздь, использовав вместо молотка стальной кастет и, убедившись, что гном с эльфом заинтересованно следят за его действиями, быстро развернул картину и повесил ее на гвоздь. За спиной раздались ругательства партнеров.

— Полегче, друзья, картина и впрямь недорогая, зато король на ней выглядит как живой.

На картине в парадном одеянии был запечатлен Ирсавер, грозно сжимающий в правой руке эфес украшенной драгоценными камнями меча. Едва орк отошел в сторону от картины, как мимо него просвистел топорик Гримбольда, точно поразив монарха в лоб.

— Выкини сейчас же этого ублюдка! — заорал Гримбольд. — Ты специально притащил его, чтобы позлить нас?

Орк поднял руки.

— Гримбольд, успокойся, дружище, мне ее подарили на день рождения, только дома некуда ставить. Вот я и подумал, что в кабинете ей самое место.

Эльф, сверкая глазами, молча подошел к картине, вытащил из панели топор и сорвал картину со стены. Развернувшись на месте, Казотруэль метким броском отправил ее в широкое неоткрывающееся окно. Звон битого стекла сменился негодующими криками на улице.

Подойдя к разбитому окну, Арзак увидел городских стражников. Один из них плюнул на портрет и, посмотрев на орка, поднял большой палец. Остальные молча прошлись сапогами по лицу монарха и протопали вверх по улице.