Василий Криптонов - Эра Огня 4: Костёр в ночи [СИ]

— Ну а что ты от неё хочешь? — философски заметил я. — Она росла чуть ли не во дворце. Думаешь, при ней часто кошки на пол гадили?

С одной стороны, хотелось засмеяться. С другой, я вдруг представил эмоции Авеллы, которая только что весело играла с пушистой мягкой и тёплой игрушкой, а та вдруг взяла и… И вот. Какая немыслимая подлость.

— Надо будет всерьёз заняться её воспитанием, — вздохнула Натсэ и забрала у меня пакет с мясной обрезью. — Ладно, иди вниз. Постарайся накормить свою фиалку, а я тут разберусь и подойду.

Хорошее настроение всё ещё оставалось при ней. Я кивнул и пошёл в зал, где Данлотея уже собрала на стол недурственный завтрак, который напомнил, что у меня, вообще-то, больше суток во рту маковой росинки не было, если пива не считать.

Авелла сидела перед тарелкой с жареной куриной ножкой и неподвижным взглядом смотрела на неё. Когда я сел рядом, Авелла вздрогнула, вскинула на меня глаза. Усталые, припухшие, с красными прожилками. А ведь если бы не я, она бы сейчас завтракала в академии Земли и горя бы не знала. Ну, помимо сложных отношений с отцом.

Нет правильных и неправильных поступков. Есть только твой выбор и его последствия

О, «Мудрость в день» прорезалась, давно не видели. Как-то она через пень колоду работает, то есть, то нет. Никакой стабильности в жизни, эх…

— Мортегар, я в отчаянии, — сказала Авелла.

— Я тоже. Но она умерла, её не вернуть. Лучшее, что мы можем сделать, чтобы её жизнь не оказалась напрасной, это съесть её.

Я взял вилку, подвинул к себе тарелку. Авелла помолчала. Мне сделалось стыдно за глупую шутку. Ну да, не получилось. В конце концов, мы уже не в той стадии отношений, когда нужно подбирать друг к другу ключики-слова. Сейчас от меня требуется нечто большее.

— Натсэ сняла дом, — сказал я. — Хороший, с ванной даже. Сходим, посмотрим после завтрака. Там можно будет спокойно отдохнуть…

— Правда? — В голосе Авеллы прорезался намёк на жизнь. — Хорошо… Но я не из-за этого в отчаянии. Понимаешь, этот кот…

— Да ты что, серьёзно? — воззрился я на неё в изумлении.

— Да! Когда он сотворил этот кошмар, я вспомнила Ганлу.

Так, стоп. Ганла, рабыня Авеллы, и обгадившийся кот, гордо носящий моё имя. Не то я просто тупой, не то лыжи по асфальту в принципе не скользят…

— Я несу за неё ответственность, — развила мысль Авелла. — А теперь, когда меня нет, кто о ней позаботится? А если её обижают? А вдруг она голодная?!

Так, ясно, связь уловил.

— Ты ведь не звала её? — спросил я на всякий случай.

Хозяин может вызвать раба из любой точки мира, и раб либо придёт, либо погибнет, пытаясь. И вот последнее, что нам сейчас нужно, — это Ганла, ковыляющая к Дирну, и марширующая за ней рота рыцарей Земли.

Авелла помотала головой, и я с облегчением навалил себе в тарелку салата из свежих овощей, добавил пару печёных картофелин.

— Я только проверила, есть ли она у меня. Может, она почувствует, что я о ней думаю, что беспокоюсь…

Голос задрожал. Вот как у неё проявилась тоска по прежней жизни. Не в капризах по поводу роскоши и комфорта, а в чувстве вины из-за оставленной рабыни.

— Голодать она не должна, — бодрым голосом сказал я. — Мы же уплатили за её питание на год вперёд.

— Ага! А если её из академии выгнали? Кому она там нужна, простолюдинка, без хозяйки…

А ведь правда. Запросто могли и вышвырнуть на мороз.

— Я уверен, Ямос о ней позаботится.

— Думаешь? — с сомнением посмотрела на меня Авелла.

— Ну конечно! Я многому его научил. Он знает, что я бы обязательно позаботился.

Будучи магом Четырёх Стихий, я умел исключительно правдоподобно врать. Но на самом-то деле никакой уверенности в Ямосе у меня не было. Он ведь узнал, что мы — маги Огня. Чего там ещё ученикам в уши насвистели — большой вопрос. И что теперь думает Ямос, как ко мне относится — я даже гадать не буду. Может, его вообще в казематы бросили, за связь с врагами народа, и там его теперь тонко троллит Мелаирим.

— Поешь, — сказал я.

Авелла взяла вилку, но рука её задрожала.

— Я буду есть, а Ганла, может, на улице от голода умирает!

Блин.

— А может, мне от неё отказаться? Она тогда «закоченеет», и её сможет взять в рабство другой человек.

Блин!

— А если это будет плохой человек? Вдруг он будет обижать её?

Блин…

— А если я «закоченею» её, когда она наклонится над пропастью, и она упадёт и разобьётся?!

Наверху хлопнула дверь, потом заскрипела лестница. Натсэ, тихонько напевая себе под нос, спустилась, вышла на улицу и вскоре вернулась с влажными руками.

— Там, на улице, умывальник, если что, — сказала она, усевшись за столик. — Чего грустим? Не волнуйся, Авелла, страшного больше нет. Да тебе и не нужно туда больше заходить, мы сейчас пойдём в настоящий дом.

Авелла грустила. Натсэ, наполнив себе тарелку, опять на неё покосилась. Добавила:

— Деревца ваши посадим.

Авелла чуть встрепенулась, но всё равно оставалась печальной. Натсэ толкнула меня ногой под столом и вопросительно кивнула на Авеллу.

— Переживает из-за Ганлы, — объяснил я.

— Ясно. Бестолочь. — Натсэ взяла кувшин и разлила красное вино по трём кружкам. — За твою рабыню платил род Кенса. Тарлинис наверняка все пожитки забрал, этот жук прижимистый.

Авелла вскинула голову.

— Правда?!

— А то нет! Да если и не сообразил сам — Дамонт ему письмо отправил, мол, заберите личные вещи своей бестолковой дочери. Это ж деньги, имущество, репутация академии, в конце концов. Такие вещи на самотёк не пускают.

Вскочив из-за стола, Авелла шагнула к Натсэ и обняла её, дав волю слезам.

— Спасибо! — всхлипывала она. — Ты такая добрая!

— Добрая, добрая, — проворчала Натсэ. — Только давай ты меня отпустишь, а? А то сэр Ямос, на нас глядя, сейчас слюнями захлебнётся.

Авелла отстранилась от Натсэ, а я отвёл взгляд. Вот и вовсе я ни о чём таком не думал, просто радовался, что Натсэ, как солнечный луч, разре́зала тучи уныния.

— За нашу новую жизнь! — сказала Натсэ, подняв кубок, когда Авелла уселась на место.

— За нашу семью! — присоединилась Авелла.

Я тоже поднял кубок:

— За приключения со счастливым концом!

Вино было терпким, ароматным, какого-то непередаваемо осеннего вкуса, с лёгкими и приятными нотками летних воспоминаний.

Никогда и никому глава клана Земли и ректор академии боевых магов Дамонт не признался бы, что испытывает робость и неуверенность, глядя в глаза своему бывшему подчинённому. Мелаирим, которого выпустили из каземата, которому дали время привести себя в порядок, сидел за столом в кабинете Дамонта этак развязно, вполоборота, пальцами левой руки лениво постукивая по поверхности стола.

Глядя в его тёмные, непроницаемые глаза, Дамонт вспоминал тот день. Вернее, то утро, когда не взошло солнце, и все они, главы трёх кланов, только что обагрившие руки кровью, собрались у запечатанного жерла Яргара, в ужасе понимая, что уничтожили мир, вместо того, чтобы спасти. Он помнил, как тогда появился запыхавшийся Мелаирим, как он начал говорить — и его послушали. Они изменили рунический рисунок так, как сказал Мелаирим, и ощутили, что слабой струйкой сила Огня потекла в мир. Рассвет забрезжил над горизонтом…