Светлана Таскаева - Двенадцать звезд

Из небытия коменданта вернули два голоса: сначала они звучали отдаленно и неразборчиво, а потом сделались громче, как будто беседующие подошли ближе. Долгузагар прислушался и до крайности изумился:

— Морниэ утулиэ…

— Нет, «морниэ алантиэ»! — возразил другой. — Это слово лучше подходит.

И продолжал:

— Калэд этуианнэн… И лах эд ардон гваннэн…

— А это неточно, — сказал первый голос.

— Зато правильно, — снова возразил второй.

Пожелав рассмотреть людей, которым вздумалось в глубокой ночи спорить о стихах, Долгузагар приподнялся на локте… и открыл глаза.

И увидел над палатками ясное и бледное рассветное небо, а в нем — колыхавшиеся на ветру стяги.

Он сел, провел рукой по заспанному лицу. Ни следа загадочных собеседников, только рядом спят, укрывшись плащами, два молоденьких охтара, которые, как смутно помнилось бывшему коменданту, были приставлены охранять его.

Вокруг просыпался большой лагерь. Долгузагар вдохнул полной грудью и улыбнулся: неподалеку разводили огонь на сухих «конских яблоках».

Он осторожно пощупал и оглядел свое раненое плечо. Его облегала чистая повязка, тоньше, чем раньше; двигать рукой было уже почти не больно. Повязка на груди тоже была свежей.

Морадан поднялся и, испытывая легкое головокружение, отправился приводить себя в порядок.

У соседнего ряда палаток он наткнулся на охтара с полными ведрами и осведомился, где здесь берут воду. Охтар, отвечая, глядел удивленно, и Долгузагар сообразил, что в своем изрубленном, покрытом ржавчиной и пылью подкольчужнике, который лишь отчасти прикрывает такую же дырявую и грязную рубаху без одного рукава, он смахивает на ожившего мертвеца.

Поблагодарив собеседника извиняющейся улыбкой, он отправился дальше. Идти было непривычно легко, его едва ли не шатало от этой легкости, и комендант только через некоторое время понял почему: с ним не было Правого и Левого.

По дороге он увидел, что лагерь расположен у подножья южной оконечности Внутреннего хребта, неподалеку от той самой крепости, вокруг которой шел бой в ночь их первой с эльфом встречи. Эльф! Его сердце радостно подскочило, и он прибавил шагу. Надо будет обязательно найти его до отъезда.

И тут Долгузагар сообразил, что не знает даже имени своего ночного собеседника. Со-певца. А лагерь был очень большим: к отряду, который взял крепость, присоединился не менее многочисленный отряд, возвращавшийся от моря Нурнэн…

По счастью, за водой не надо было подниматься в крепость, которая стояла не на самой равнине, а выше, на скальном выступе: оказалось, что дунэдайн успели выкопать в твердой почве плато множество канав, в которые собралась дождевая вода, сбегавшая с обрывистых склонов Внутреннего хребта. Здесь поили лошадей и стирали, а из истончающихся, но еще бодрых ручейков, падавших с круч, брали питьевую воду. А это много лучше колодца в крепости, где стояли орки.

Долгузагар напился, подставляя рот тоненькой струйке: вода оказалось довольно чистой, и в ней не ощущалось никакой горечи, только легкий привкус глины. Но, чувствуя себя невозможно грязным, он не решился сполоснуть здесь даже лицо. Для этого комендант вернулся к началу водяного лабиринта, встал на колени рядом с пьющей из канавки лошадью и, к изумлению ее коновода, опустив голову в воду, принялся яростно оттирать лицо, шею и сбившиеся в колтуны волосы.

Он бы с удовольствием прополоскал одежду, но ехать в мокром не хотелось. И потому ограничился тем, что влажными руками оттер, сколько мог, ржавчину и грязь с подкольчужника.

На обратном пути он нагнал коротко стриженного охтара, который пытался унести два ведра в одной руке: вторая висела на перевязи. Долгузагар осторожно забрал у него одно ведро.

— Спасибо! — обрадовался парень. — А второе оставьте, в здоровой я дотащу.

— Я бы и не забрал, — усмехнулся Долгузагар. — У меня тоже рука не работает.

— Вас куда ранили?

— В плечо. Но уже заживает.

Охтар был молод — кажется, ему еще не стукнуло сорока, — но по зажившему шраму, убегавшему с шеи под рубаху, комендант понял, что это не новобранец.

За ближайшим рядом палаток они свернули и вышли к большому, а точнее — длинному костру, над которым в ряд висели котлы и рядом с которым завтракало множество народу.

— Вот наша кухня, — сказал охтар. — Садитесь, угощайтесь. Вы из какой роты?

— Не из какой, я пленный, — отозвался Долгузагар. — У меня и миски с ложкой нет.

— Понятно, — серьезно кивнул молодой человек. — А я-то думаю, почему вы такой худой, кожа да кости. Ничего, посуду мы вам отыщем.

И скоро гость сидел у огня, держа на коленях большую миску, и закидывал в рот дымящуюся, безумно вкусную и сытную овсянку с кусочками солонины, заливая ее жар отличным темным пивом из огромной братины, которую не без труда поднимал к губам здоровой рукой. Долгузагар истосковался по горячей пище, которую последний раз ел в день побега из Темной Башни, однако ему казалось, что такой вкусной и великолепно приготовленной еды он не пробовал намного дольше. По крайней мере, с тех пор как последний раз выводил на учения свой отряд. Жареные дрофы и фазаны, арбузы и дыни, печеная картошка с креветками — решительно, мир был полон замечательных вещей.

Лишь после того, как Долгузагар, поблагодарив хозяев за угощение, отправился восвояси, до него дошло, что охтар с раненой рукой неправильно истолковал его слова и решил, будто его собеседник из тех пленных, которых освободили у Нурнэн. Морадан даже остановился на полдороге, соображая, не следует ли вернуться, чтобы прояснить недоразумение, но потом вспомнил, что его отряд сегодня отбывает на север и потому эльфа надо разыскать срочно.

На обратном пути Долгузагар едва не заблудился: народ уже снимал палатки и собирал вещи, и он чудом заметил двух юных охтаров, приставленных к нему. Те сидели у костра.

Впервые рассмотрев их как следует, комендант с удивлением переводил взгляд с одного на другого: они были не просто молоды, они были совсем еще дети! Скорее всего, даже несовершеннолетние. Конечно, отец привез Долгузагара в Мордор, когда тому стукнуло четырнадцать, но участвовать в настоящих боевых действиях он все же начал гораздо позже.

Один юноша был светловолос, круглолиц и курнос, а на его тунике было изображено восходящее солнце. Герб Анориэна, вспомнил Долгузагар. У второго были прямые, гладкие и длинные темные волосы, безжалостно стянутые на затылке в хвост, узкое лицо и нос с горбинкой. Тунику его, — как и одежду большинства охтаров вокруг, — украшал серебряный корабль, знак князя Бэльфаласа, заключенный в геральдический «вассальный» квадрат.

И, конечно, сейчас они не следили за пленным. И даже не искали его.