Василий Криптонов - Эра Огня 5. Мятежное пламя [СИ]

— А ну, молчать! — рявкнул Лореотис, и несколько секунд после его вопля звенела оглушительная тишина. — Война. Времени на сопли — нет. Сволочь, убившая Ямоса, сидит в тюрьме. Поймал его лично Мортегар, но благодарности не просит, он у нас скромный. А прежде чем плевать обвинениями в лицо главе клана Огня, я бы на вашем месте тридцать раз глубоко задумался. Захочет ли, например, клан Земли ценою мира защищать ваш полудохлый род.

Госпожа Калас побледнела. Мне казалось, она сейчас чувств лишится.

В дверь негромко постучали. Зован, стоявший ближе всех, открыл, и в гостиную вошла Тавреси. Выглядела она ужасно. Растрёпанная, с красными глазами, из которых до сих пор струились слёзы. Грязная измятая одежда, трясущиеся руки.

— Мать из вас была дерьмовая, — продолжал Лореотис. — Этого уже не исправить. Но сделать хоть что-то хорошее никогда не поздно.

Он повернулся к Тавреси, взялся за ошейник и что-то зашептал. Тавреси, сообразив, что происходит, в испуге шарахнулась, но куда ей было тягаться силами с рыцарем. Сквозь сжатые пальцы пробилось пламя, запахло палёной кожей, и вот ошейник, пережжённый в одном месте, упал на пол. Авелла потёрла лоб рукой — видимо, исчезла запись об обладании рабыней.

— Эту девушку ваш сын любил, — сказал Лореотис, вновь повернувшись к госпоже Калас. — Любил настолько, что признал её ребёнка и взял на себя ответственность. Мёртвых не вернуть. Но если хотите в кои-то веки сделать для сына хоть что-то хорошее — вы примете её, как дочь. И я не желаю выслушивать чушь об отсутствии магических способностей, разврате, похоти и прочем дерьме. Я — рыцарь Ордена Рыцарей Земли, мы — веками являли собой образец чести и достоинства. И если я говорю, что должно быть так, значит, должно быть так. — А ты! — Он повернулся к Тавреси, державшуюся за горло обеими руками. — Волею Стихий ты стала матерью. Так молись же Стихиям, чтобы мы сумели вернуть твоего ребёнка живым и здоровым. Мы пойдём в Огонь за ним, и, вполне возможно, не все вернёмся. А тебе лишь нужно верить и ждать. Жизнь продолжается. Враг — внизу. Давайте хотя бы здесь не будем изводить друг друга.

Никогда бы не подумал, что от Лореотиса услышу такую речь. Сразу вспомнилось и то, что он гораздо старше меня, и то, что он — из клана Огня, пережил его падение и встал на ноги.

Тавреси и госпожа Калас притихли, глядя друг на друга. Напряжённые, ощетинившиеся, как два ежа. Я сделал вид, что не заметил, как госпожа Акади, подкравшись к госпоже Калас, легонько подула ей на затылок. Женщина глубоко вздохнула и сказала:

— Иди сюда...

Тавреси робко приблизилась, потупив взгляд. Госпожа Калас, явно преодолевая себя, подняла руки и обняла девушку. Та вздрогнула и тихо заплакала... Я отвернулся. Эта сцена была уже не для чужих глаз.

— Ладно, — сказал вдруг законник рода Кенса.

— Чего «ладно»? — покосилась на него Натсэ.

— Ладно, убедительные аргументы, — развернул он мысль. — Я передам всю информацию господину Тарлинису. Ожидайте его высочайшего решения.

Огневушка, совершенно не проникшаяся пафосом ситуации, потянула меня за рукав и шепнула на ухо:

— Хозяин, я есть хочу. Можно я сварю супу?

— Можно, иди, — кивнул я. А сам посмотрел на мудрых старцев. Вот и пришло время расставить точки над... Ну, над иероглифами здешнего языка точки не ставились, так что пусть будет просто: расставить точки.

***

— Итак, — сказал я, сделав глоток свежесваренного кофе. — Я только один семестр отучился, и то не полностью, и то... мог бы и получше.

— Это нам ведомо, — кивнул старец в чёрном плаще. — Похвально, что вы признаёте своё невежество и не стесняетесь обращаться за знаниями. В том я вижу признак зрелого ума и черту, достойную правителя.

— Спасибо! — Я приподнял чашку в знак чего-то. — Когда я учился в подводной академии, нам задали доклад по «теории Четырёх Сердец». Тогда у меня голова была забита другим... В общем, я мало что понял, да и сведения были какими-то размытыми. Сейчас мне бы хотелось узнать об этом всё. Четыре Сердца — это какая-то метафора, или это стоит понимать буквально?

Старцы переглянулись. Один из них, облачённый в тёмно-зелёные одежды, откашлялся:

— Что ж, коли вы заговорили о подводной академии, будет справедливо, если начну я. Отвечая на ваш вопрос, сэр Мортегар: нет, теорию Четырёх Сердец не стоит принимать, как метафору. Метафоры — удел поэтов, а теория эта далека от литературы. Она идёт от истории и магической теории. Но мы говорим о делах давно минувших дней, и потому в них много неясностей.

— Ну хоть что-нибудь, — подбодрил я его и сделал ещё один глоток.

Старец набрал воздуха в грудь и заговорил:

— Здесь замешана ещё и политика, сэр Мортегар. Сейчас, позвольте мне начать с начала, и вы поймёте. Речь идёт о самых началах Стихийной Магии. Да, были времена, когда её не существовало. Вы, наверное, понимаете, что печати были не всегда. Но печати — это лишь следствие, не причина. Печать — камень с руной, не несущий в себе никакой самостоятельной силы. Магия Стихий появилась гораздо раньше. Если верить преданиям, то в глубокой древности сформировался некий... назовём его так: Орден. Орден Исследователей. Эти люди — а тогда их ещё нельзя было назвать магами — задались целью познать окружающий мир и научиться им управлять. Времена были тяжёлые, мир был молод и бушевал. Люди ощущали себя песчинками, игрушками в руках Стихий.

Орден разложил мир на четыре составляющих его части: Земля — плоть, то, на что можно твёрдо рассчитывать. Огонь — душа, то, что горит, даёт тепло и свет. Воздух — это дух, воля. Вода — жизнь. Не буду углубляться в обоснования. Концепция Пятой Стихии родилась позднее, многое объяснила, ещё больше усложнила... Но сейчас не о ней. Изначально были четыре Стихии, которые хаотично взаимодействовали меж собой. И казалось, что человек лишь случайно родился из этого хаоса. Людям хотелось закрепить своё положение в мире.

Обнаружив, что человек есть порождение четырёх стихий, Орден Исследователей выделил и четыре типа людей. В зависимости от доминирующей Стихии. Дальше рассуждали, должно быть, примерно так: Стихия хаотична. Но человек, как Стихийное порождение, собой управляет. А следовательно, может управлять и Стихией.

Тут старец замешкался, и слово взял маг, одетый в белое:

— Воля и разум — вот ключ ко всему, — сказал он, для верности пристукнув посохом. — Нужно было создать что-то незыблемое. Но что? Все Исследователи понимали опасность того, чтобы доверить Стихии вечному разуму. Разум может сойти с ума. Разум корыстен. Разум опасен и неуправляем, ибо сам является своим господином. Посчитали, что будет лучше, если каждый человек будет жить своим разумом, и эти разумы уж как-нибудь меж собой сговорятся. А во главе Стихий станут четыре Воли.