Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

– Ты лепила?

Оба мужчины вздрогнули. Раб повернулся, схватившись за пояс, где болталась потертая деревянная дубинка. Эгар бросил на него взгляд, покачал головой.

– Ты лепила? – тихо повторил он, снова посмотрев на хозяина.

Толстяк выпрямился.

– Послушайте, я… уже платил дань в этом месяце. Я набожный человек. Но благотворительностью по требованию не занимаюсь. Мне надо зарабатывать на жизнь. Вам придется…

– Я могу заплатить, – перебил Эгар. Похлопал себя по кошельку, там звякнуло.

На лице доктора отразилось ощутимое облегчение. Толстяк выглядел как человек, который погружается в ванную, полную хорошо нагретой воды.

– А-а, – сказал он. – Это совсем другое дело.

– И где судьба свела тебя с этим маленьким убийцей?

Рингил протянул руку и коснулся навершия Друга Воронов, которое возвышалось за плечом.

– Его выковал для меня Грашгал Странник в Ан-Монале.

– М-да… собственно, я разговаривал с мечом.

Кормчие ему никогда не нравились, даже в былые времена. Слишком непостижимы были их недвижные железные тела, если таковые имелись на виду, и бестелесные покровительственные голоса – в противном случае. И еще они чересчур балдели сами от себя. «Лично я, – сказал он Арчет, когда тема Анашарала всплыла в разговоре, – доверюсь одной из этих тварей лишь в том случае, если увижу перед собой ее расплавленное тело. Они не лучше демонов – все равно что засунуть кого-нибудь из Темного Двора в гребаную бутылочку и поставить на каминную полку. Кто знает, о чем они думают и чего хотят».

По правде говоря, он немного преувеличивал для пущего эффекта. Во время войны он провел какое-то время в Ан-Монале и иной раз беседовал с Манатаном, хотя в основном в присутствии кириатов, которые работали с Кормчим. Манатан не дал Рингилу повода себя невзлюбить, не считая легкой дрожи, которую тот ощущал всякий раз, заслышав голос из пустоты. Для Грашгала и остальных эти существа были частью обстановки, и постепенно Рингил воспитал у себя похожее отношение. Но это не меняло того факта, что ему приходилось иметь дело с вещью, столь же бездушной, как меч или храмовая стена, и все же, видимо, обладающей умом, далеко превосходящим его собственный. И вещь с удовольствием об этом напоминала.

Темному Двору и двендам, по крайней мере, хватало любезности выглядеть по-человечески.

– Ну, тебе все равно придется с ним поговорить. – Когда речь не шла о собственной жизни Арчет, она делалась прагматичнее некуда. – Он – сердце экспедиции и главная причина, по которой мы собрались в путь.

– Ага, и это вызывает некоторое удивление, верно?

– Почему? – Они ехали с верфей Шанты, бок о бок, через шум и жару полуденного города. Но даже сквозь фоновой гул улиц и цокот копыт по брусчатке он слышал, как в ее голосе нарастает раздраженное напряжение. – Что именно тебя удивляет?

Рингил вздохнул. Об этом стоило поговорить давным-давно. Он тянул много дней.

«Что ж, покончим с этим».

– Да ладно тебе, Арчет. Сторожевой город в океане, клан, посвятивший жизнь тому, чтобы вечно стоять на страже, век за веком? Так жить нельзя, и ты об этом знаешь. Даже твой народ на такое бы не пошел. Анашарал скормил тебе детскую сказочку. Ты веришь в эту историю не больше моего. Дело не в ней.

– Знаешь… – Теперь ее голос звучал с нарочитым спокойствием, и Рингил знал: это сигнал, предупреждающий о тлеющем пламени сдерживаемой ярости. – …я, мать твою, немножечко устала слушать мужчин, которые объясняют мне мои же истинные мотивы. Если ты так уверен, что мы тратим время зря, почему…

– Я этого не говорил, – он повернулся боком в седле, чтобы лучше ее видеть. – Я не говорил, что мы тратим время зря. Послушай, возможно, Ан-Кирилнар существует. И, возможно – но необязательно! – его не разграбили, как Ан-Наранаш. Океан за Хиронскими островами – место плохое, трудное, так что, возможно, этот самый «город» и проглядели. Твои друзья-торговцы, несомненно, на это и рассчитывают. Так что я буду дубасить кого надо и поддерживать порядок ради тебя, поеду с тобой, когда придет время. Мне нужно чем-то себя занять. Но, пожалуйста, не говори мне, что ты думаешь, будто мы найдем там полную жизни маленькую колонию кириатов-хранителей, следящих за каким-то мокрым обломком гранита с гробницей на вершине, радостно передавая миссию от отца к сыну уже четыре тысячи лет и ведя себя так, словно прочий мир не существует. Хочешь сказать, такое возможно?!

– По крайней мере, вероятно.

Он опять вздохнул.

– Ну да, вероятно. В этом мире, похоже, вероятно почти все. Но ты правда рассчитываешь найти нечто подобное?

– А, вот оно что. По-твоему, Анашарал выдумывает? – Она грубо ушла от ответа, и в неровном голосе проскользнули царапающие нотки криновой жажды. – Ради какой сраной цели, Гил? Отвечай! Кучка неблагонадежных богатых ублюдков, постройка и снаряжение кораблей, наем и обучение людей, экспедиция к месту, которого не существует, зачем Кормчему это понадобилось?

Он пожал плечами.

– Кажется, мы об этом уже говорили. Ты пытаешься угадать мысли существа, которое совершенно не похоже на человека. С чего вдруг его мотивы должны иметь для нас какой-то смысл?

Они ехали дальше, не говоря ни слова, где-то дюжину звонких лошадиных шагов.

– Ну да, – проговорила Арчет с явным мрачным удовлетворением. – Тебе все равно придется с ним поговорить.

Рингил сам не знал, почему отправился к Кормчему вооруженным.

В городах Лиги для знати существовали определенные правила, как следует одеваться. Война превратилась в ремесло, и казалось уместным демонстрировать этот факт публично. До того как нагрянул Чешуйчатый народ, традиция в каком-то смысле пришла в упадок. Самые воспитанные из мелкопоместных дворян полюбили непрочные придворные мечи, уделяя больше внимания безвкусным ножнам и гардам, чем простой стали, что скрывалась внутри. Но с войной и последующими за ней потрясениями тяжелые клинки опять начали выставлять напоказ, и Рингил, вернувшись в Трелейн в прошлом году, неожиданно оказался модником.

Но дело было не в этом.

Возможно, Друг Воронов просто воплощал его связь с миром кириатов, был пропуском и рекомендательным письмом относительно всего, что представлял собой Анашарал. Грашгал выковал меч в мастерской, куда Рингила не допустили, из сплавов, для которых не было названий в человеческих языках, и пользуясь механизмами, о которых, как иной раз подозревал Рингил, кириаты предпочитали помалкивать. «Если эти загадочные засранцы, – глубокомысленно заявил он Эгару однажды пьяной ночью в степи, – пользуются Кормчими, чтобы те помогали им управлять огненными кораблями, почему бы им не иметь нечто схожее, помогающее воевать? Что-то… я не знаю… что-то разумное?»