Марина Эльденберт - Небо для двоих [litres]

– Прошу прощения, – так же издевательски произнес Гроу, – но нет, эсса Ладэ. Доверьте это дело профессионалам.

Хочешь о профессионализме поговорить, дракономужчина? Хорошо, поговорим.

– Я уже исполняла трюк в Ортахарне. С одного дубля, – сказала я, – и не вижу причины сейчас что-то менять. Тем более что наша с вами договоренность, эсстерд Гроу… или местр Гранхарсен? Была вполне однозначной и определенной.

– Как ты правильно заметила, – Гроу наградил меня убийственным взглядом, – это была всего лишь договоренность, не подкрепленная документально.

– То есть ваши слова совершенно не имеют веса? – Я сунула руки в карманы.

– Та-а-а-н-ни, – прошипела Гелла, потянув меня вниз, но я не поддалась.

– Отлично, что у вас хватило смелости признаться в этом перед всеми собравшимися, – сообщила я. – Раньше вы даже этим не отличались.

Кто-то ахнул, по ощущениям – большая часть присутствующих.

Гроу опасно прищурился.

– Мои слова имеют вес, – произнес он. – Но, помимо них, гораздо больший вес имеет безопасность на съемочной площадке во время исполнения опасных трюков.

– Правда? – Я мило улыбнулась. – Не вы ли сегодня утром упирали на то, чтобы я отказалась сама?! И кто из нас более опасен, местр Гранхарсен?

– Женщина, способная в состоянии аффекта убить собственного ребенка.

Вот теперь в зале повисла тишина. Джамира, кажется, слилась цветом с металлически-серой стенкой, а на меня начали оборачиваться. Один за другим, от первого до последнего ряда, каждый присутствующий умудрился на меня посмотреть и оставить отпечаток.

Я повернулась, чтобы увидеть неверящий взгляд Ленарда.

Геллы, Бирека, даже Лимеса-Горрхата.

Поняла, что в спину мне упираются взгляды с задних рядов и взгляды вальцгардов.

Этих взглядов было столько, что мне стало нечем дышать, потом затошнило. Я подхватила сумку и, не щадя ботинки и туфли сидящих в моем ряду, опрометью вылетела за дверь.

До лифтов я добежать не успела, Джамира догнала меня в холле.

– Танни! Танни, подожди.

Я остановилась, хотя меньше всего мне хотелось останавливаться и еще меньше – с кем-то говорить. Особенно с ней.

– Прости, – выдохнула она. – Я не представляла, что все так получится.

– А как ты себе это представляла? – поинтересовалась я.

Сейчас, после слов Гроу, во мне ощущалась странная пустота. Гигантская такая дыра размером с черную, про которые нам рассказывали в школе.

– Никак. – Джамира покачала головой. – Он просто… Когда мы разговаривали, он упомянул трюки, и… я… слушай, это непростой разговор. Давай где-нибудь сядем.

«Где-нибудь» оказалось одним из небольших коридорных холлов, залитым солнечным светом. Два диванчика и журнальный столик, по обе стороны – вьющиеся хитросплетения каких-то растений, которые к тому же умудрились зацвести белыми цветочками с широкими лепестками.

– Я понимаю, что это сейчас не в тему, но… – Она покачала головой. – Мне было семнадцать, когда я сделала аборт. С тех пор у меня нет детей и нет мужа, потому что для него оказалось важным, чтобы они были. Когда мне было семнадцать, у меня не было возможности воспитать и вырастить ребенка, у меня не было возможности что-то вообще ему дать. У тебя есть. Была. Я просто хочу, чтобы ты понимала, почему я так отреагировала.

– Тебе вовсе не обязательно все это мне говорить.

– Обязательно. Я не думала, что Гроу за мной рванет, когда шла к тебе. Не знаю, почему он за мной пошел, я просто извинилась и сказала, что мне нужно срочно поговорить с тобой о том, почему ты не поставила меня в известность по поводу трюков.

«А он вообще наблюдательный драконохрен».

Этого я, к счастью, вслух не сказала.

– Что вообще между вами происходит, Танни? Что это было?

– Ничего, – сказала я чистую правду.

– Это был его ребенок?

Я не ответила.

Джамира молчала долго, но мне было все равно. Я вдруг поняла, что могу молчать целую вечность и даже больше, особенно сейчас.

– Послушай, я это заварила, мне и расхлебывать. Давай вместе туда вернемся, и…

– Нет.

– Что – нет? – переспросила Джамира.

– Нет, – повторила я четко, глядя ей в глаза. – Я туда не вернусь, пока он там. Я не стану с ним работать.

Режиссер покачала головой:

– Танни, я понимаю. Это было грубо, это было… ужасно, и я сделаю все, чтобы эта ситуация как можно скорее разрешилась…

– Как? – поинтересовалась я.

Этот вопрос, кажется, поставил ее в тупик. Честно говоря, я ее понимала, но помогать не собиралась, потому что ситуация и правда была тупиковая. Гроу при всех заявил, что я сделала аборт, а я после такого не то что с ним работать, я его даже издалека видеть не хотела. Не была уверена, что удержусь от желания вцепиться в эту дракономорду и ее расцарапать. Впрочем, страшнее этого была только пустота, которая продолжала во мне разрастаться.

Если с «расцарапать» еще можно было что-то сделать, то с пустотой нет, а самое страшное, что я не представляла, как это вообще возможно. Может, конечно, сработал какой-то защитный механизм, включившийся от перегрева психики, но меня сейчас даже не трясло. Возможно, потом он выключится, но пока исправно работал.

– Танни, ты же понимаешь, что у нас сроки, – сказала Джамира. – Ты представляешь, сколько стоит каждый съемочный день в Лархарре?

– Я представляю, сколько стоит мой съемочный день, – сказала я. – И мои чувства. Прости, но после того, что он сделал, работать с ним я не буду.

Режиссер глубоко вздохнула:

– Убеждать тебя бесполезно, я так понимаю?

– Совершенно. – Я встала, и она поднялась следом.

Вальцгарды наградили нас пристальными взглядами, я им кивнула, но прежде чем успела сделать шаг, Джамира перехватила меня за локоть.

– А если он извинится? Так же, перед всеми.

Я чуть не рассмеялась: Гроу и прилюдные извинения – это примерно из той же оперы, что я и счастливое детство. Хотя вру, кусочек детства у меня был счастливым, вот примерно такая же вероятность, что он извинится, все-таки была.

– Когда извинится, – сказала я, – тогда и продолжим разговор.

После чего отняла руку и направилась к лифтам, по дороге пытаясь выковырять из себя желание расцарапать Гроу физиономию. Оно не выковыривалось от слова «совсем». То есть когда я об этом подумала, чисто теоретически предположила, мне показалось, что такое возможно. Лучше бы оно было возможно.

Все лучше, чем странный ступор и холод в груди.

В номере я закрылась (предварительно повесив табличку «Не беспокоить»), после чего легла на кровать и уставилась в потолок. Сейчас мне жизненно необходимо было продумать последствия своего решения, которые, возможно, приведут к выплате неустойки. Сумма там была огромная, но как бы я ни пыталась заставить себя развернуться в сторону съемок – не могла.