Марина Эльденберт - Небо для двоих [litres]

Огненное кольцо вокруг нас и расцветающий внутри огненный цветок – лепесток за лепестком. Гроу не отпускает меня, я это чувствую. Даже когда мы уходим в разворот, разделенные пламенем, а после ненадолго сходимся на свободной от огня площадке.

Движение вперед – и между нами снова пламя, вырастающее из-под земли.

Что-то внутри вспыхивает, я чувствую, как от жара горит лицо.

И точно так же от жара становится невыносимо тесно в нашем молчании под ритм разогревающих сердце барабанов.

Вскинуть руки – и развести, чувствуя, как его взгляд скользит по мне.

Совсем как в ВИП-ложе.

Тогда я считала его кем-то в стиле повзрослевшего Лодингера, но если бы я так не считала, мы бы никогда не зацепились друг за друга. И сейчас я танцую это – дикий, болезненный интерес и желание доказать ему и себе, на что я способна. Все эти чувства – от вспыхнувшего с самого первого взгляда в груди огня до приватного танца.

Не знаю, что чувствует он, но его движения становятся резче, а взгляд вбирает всю ярость обжигающей стихии. Сейчас, когда в темных глазах отражаются языки пламени не родного зеленого, а раскаленного, как дыхание дракона, во мне самой рождается что-то дикое и первозданное.

Поэтому, когда мы почти касаемся пальцами, я отдергиваю руку звериным рывком и так же резко, словно выдернутая из танца на аркане, отступаю назад.

Очередная вспышка на миг отрезает меня от него, но это уже не важно.

В груди раскрывается огненный цветок подобный тому, что сейчас распускается на земле. Я слышу не только биение своего сердца, но и биение его, драконья суть улавливает малейшее его движение так остро, как если бы мы были единым целым.

Спираль раскручивается, и я раскручиваюсь вместе с ней.

Волосы летят вместе со шлейфом, ночь перед глазами сменяется ослепительным пламенем. Гаснет искрами и снова сменяется темнотой, в которой ко мне идет он.

Я танцую нашу историю: от неприятия к неуверенности.

Вскинуть руки – отступить назад.

От неуверенности – к надежде.

Прогиб – выход – шаг вперед.

От надежды к сомнениям.

Касание пальцев, обжигающее изнутри сердца, – взгляд глаза в глаза – и новое отступление.

Последняя вспышка.

Дальше уже только кружение, в котором нам предстоит сойтись.

Сомнения рушатся, подобно обступающему нас огню вспыхивают чувства. На этот раз у меня не получается уйти: наши руки соприкасаются. Гроу рывком притягивает меня к себе, и из меня выбивает дыхание, потому что от этой близости темнеет перед глазами. Близость, которая рождается в танце, ни на что не похожа.

Он не отпускает моего взгляда, ладонь скользит по спине, и я стекаю по его руке все ниже и ниже.

Туда, где земля черная, как мое сердце, когда я потеряла все ориентиры после его звонка. Волосы почти скользят по песку, когда он рывком выдергивает меня наверх, и я снова взлетаю.

Бегущий по телу жар передается в ладони, я то ли падаю в небо, то ли парю над землей, потому что сейчас все движения – его.

Мои бедра обхватывают его, мои пальцы едва касаются его груди, вся сила в его руках.

В бешено бьющемся сердце, чей ритм заглушает барабаны.

Я – раскрытая, я – горящая.

Я его.

Мне хочется об этом кричать, но что чувствует он?

Сила его рук удерживает меня в сумасшедшем танце, ускоряющемся до предела. Искры, пламя, ночь и земля смешиваются воедино, сливаются, как сливаемся мы: телом в тело, начиная и продолжая друг друга. Жар огня становится нестерпимым, как и скольжение его ладоней по обнаженной коже.

В эти ладони ударяет мое сердце.

Его отдается в кончиках моих пальцев.

Я снова чувствую под ногами землю, и я могу отступить, вместо этого кладу руки ему на плечи, рывком вливаясь в него.

Последний удар – он прижимает меня к себе.

Тишина.

Мы стоим в каком-то вакууме: рука Гроу скользит по изгибу моей спины, его губы касаются моего виска. Биение сердец теперь совершенно точно не различить, моя ладонь на его щеке.

Над нами летают камеры, в глаза бьет свет оборудования, островки пламени гаснут.

Мне не хочется от него отрываться, потому что тогда придется что-то сказать, но я и так сказала слишком многое. Наверное, больше всего я сейчас боюсь, что он на меня посмотрит – и не поймет.

Когда где-то на заднем плане взрываются аплодисменты, я понимаю, что напрочь пропустила Джамирино «Снято!» – и слегка отстраняюсь. В противовес тому, что только что думала, сама смотрю в его глаза, и это так глубоко, что во мне больше нет слов.

– Танни, – хрипло говорит он, проводя пальцами по моей щеке.

Короткое прикосновение отзывается во мне – нет, не дрожью, хотя я содрогаюсь всем телом. Это что-то незнакомое и новое, непонятное. И я тянусь за его пальцами, чтобы понять, когда земля под ногами взрывается огнем.

Который охватывает нас с головы до ног.

Лопаются лампы.

Кто-то кричит.

Мир застывает в осколках янтарного света, далекого, как вспышка сверхновой, пламя вгрызается в одежду и кожу.

Краем глаза понимаю, что к нам кто-то бежит, а в следующий миг в груди раскрывается огненная воронка. Пламя втекает в меня, я вбираю его с той же легкостью, с какой мгновение назад вбирала дыхание стоящего рядом Гроу, становится невыносимо темно.

Смотрю ему в глаза и понимаю: что-то не так.

Достаточно для того, чтобы с силой его оттолкнуть, за миг до того, как мир перед глазами расцветает огнем, и пламя, которое я собрала, срывается с моих рук.

Это напоминает лопнувший мыльный пузырь, который горит, брызги на коже – раскаленные.

Меня отбрасывает назад, но упасть мне не позволяет Гроу.

Я не понимаю, как он снова оказался рядом, и жар, сжигающий мое тело, сходит на нет. Текущее с моих рук пламя уходит в землю, а то, что разбросано вокруг, – шипит и бьется палящими островками.

– Танни, – говорит он, вглядываясь в мое лицо. – Танни, смотри на меня.

Я смотрю, а лучше бы не смотрела: на это уходят все силы. Я бы и хотела что-то сказать, но рядом, уже под напором огнетушителя, гаснет последний пламенный всплеск.

И для меня наступает абсолютная темнота.

Ильерра

Мне кажется, что я целую вечность не писала о своей жизни. Честно говоря, мне не о чем особо рассказывать: тяжелые времена остались в далеком прошлом, Ильерра процветает. Она стала первым государством, где люди научились не бояться драконов, за ней последовали еще несколько стран, а после мы стали примером для большинства земель от цепи Аиррских гор до Даармарха.

Вести оттуда приходили не так часто: первые были, когда Сарр заявил, что желает жениться на Лирхэн, одной из моих нэри, и отправил ее родителям послание. Если честно, я не думала, что они вообще ответят (все-таки в тот год сравнивать Даармарх и Ильерру было нельзя), но неожиданно ответ все-таки пришел. Они писали, что готовы нанести нам визит вместе с дочерью и обсудить все условия.