Александр Гром - Странствие по ошибке

С запада и юга открывалась панорама на Нечистый лес, коварно подступивший вплотную к нашей границе, обнесённой двухметровым, деревянным забором. С востока общую картину разнообразил край высоких холмов, поросших травами, цветами, кустарником и редкими деревьями. На юг и запад я смотрел пытливо и с откровенной ненавистью. Потому как уж больно много хлопот доставлял нам проклятый Нечистый лес и его обитатели: гоблины повелителя Скрэга Горбатого, руинная жуть, волчьи всадники, ведьмы, злобные, кровожадные дриады королевы Тинары, и прочая-прочая мерзость, ненавидящая людей. Восток отразился в моих глазах двумя, весьма противоречивыми, по сути, чувствами. Дело в том, что за холмами, растянувшимися миль на тридцать, находились владения соседнего вольного князя Терага: долина Белых Роз и Столбовая долина. Хм-м, так вот сам Мэтью Тераг был отвратительной, гнусной и неоправданно жестокой личностью. Но… У него имелась удивительно красивая дочь Танити, к которой я питал пылкое чувство, не знаю уже какой по счёту, любви. Да любви! По крайней мере, так мне иногда казалось. Проблема же состояла в том, что одно упоминание моего имени, повергало Терага в неописуемое бешенство. Что естественно, представляло прочную преграду для налаживания отношений между мной, и прекрасной молодой леди. Причина столь сильной антипатии состояла в том, что несколько лет назад, на шумной пирушке, посвящённой удачному завершению объединённого похода всех двенадцати вольных князей против кочевых орков короля Гукура, я взял, да и откровенно грубо высмеял Мэтью за его извечную любовь к непомерному хвастовству. После чего ближайший сосед и предполагаемый тесть, серьёзно разобидевшись, вызвал меня на поединок, в ходе которого, я умудрился сильно ранить оного… В ягодицу. Нда-а, вот с тех пор Тераг и пылает ко мне неугасимой, лютой ненавистью. Проклятье! И кто меня тянул за язык в тот день? Не иначе как старое, крепкое брэнди из подвалов князя Лэда… Впрочем, мне пришлось тут же признать, что виновато совсем не оно, а моя тогдашняя неумеренность. Хотя… Может это и к лучшему? Ведь женитьба и детишки сильно связывают руки, а я был молод и любил неограниченную свободу.

Окончив задумчивое созерцание восточной стороны, я перенёс своё внимание на более близкие окрестности. В целом, состояли они из благословенной Щедрой долины, которую рассекала на две неравные части река Волчья, чьи быстрые, чистые воды омывали единственный здесь остров. Расположен он был почти в центре владений, доставшихся мне от предков. И здесь же, на острове, именуемом более ста лет Отшельником, на вершине неприступного, высокого утёса, находился сам замок Соколиное Гнездо. Но не он украшал долину, а выстроенные вдоль левого берега реки, живописные мельницы и ухоженные, утопающие в цветах, каменные домики под крышами из красной, синей и зелёной черепицы. За околицей последних, начинались возделанные поля, цветущие сады и ровные ряды огородов. Это была деревня Сладкие Родники, отнюдь недаром получившая своё название. На правом, большем по территории берегу, и деревня была крупнее, однако она как две капли воды походила на левобережное поселение: мерно крутящиеся ветряки мельниц, прелестные, уютные домики с черепицей тех же цветов, а за ними — земледельческие угодья. Вот только нарекли её не столь красиво как соседку, а — Жадобами, по прозвищу бережливого и прижимистого старосты первых поселенцев. Вдоволь налюбовавшись до боли знакомым, однако отнюдь не ставшим обыденным, пейзажем, я невольно вспомнил о том, каких порой огромных усилий стоила защита этого островка мира и благополучия от окружающего его океана бушующей злобы и жестокости. Нда-а, что и говорить, мы не даром ели свой хлеб. Мы: это я — князь Дэниэл, и моя Дружина, состоящая из трёхсот опытных воинов. Совсем недаром, потому как зачастую платили за него кровью, а то и самой жизнью. Но ничего тут не поделаешь, таков наш удел.

Завершив, наконец, сей обычный осмотр, я взял со стола «колокольчик» весом в пару фунтов и требовательно в него зазвонил. Это был сигнал моему оруженосцу, говорящий о том, что хозяин желает его видеть. Однако, несмотря на расположение комнаты Бертрана рядом с моими апартаментами, он и не подумал явиться на настоятельный зов своего господина. Немного выждав, я заколотил с утроенной силой. Тот же результат. Сделав паузу ещё длительнее, я вновь, теперь уже с отборной руганью затряс колоколом. Видимо ругань звучала всё же ощутимо громче, ибо вскоре, в приоткрывшуюся дверь заглянула недовольная, заспанная физиономия.

— И чего шумишь? — войдя и предварительно широко зевнув, поинтересовался оруженосец, неодобрительно глядя на меня. — Ночь на дворе, спать надо. А ты… Устроил переполох! Ну чего надо?

— Какая ночь? — обозлено, взбеленился я, находясь ещё под впечатлением от своего собственного пробуждения. — Утро уже давным-давно! А ты всё дрыхнешь, лентяй! Опять, небось, бегал к девкам в какую-то из деревень? Смотри, соберутся папаши с кольями, получишь тогда по первое число. Кобель!

— Вот чуть что, так сразу… Это слово, — попытался, обидится Бертран. — А я его и не заслужил! Ну, разве что самую малость. Да только зачем же этим тыкать в лицо спозаранку? Ну, то есть в полночь, господин?

— Воды принеси, — безнадёжно махнув рукой, приказал я. — Да поживее!

— А что за надобность? — с вялым удивлением поинтересовался Бертран, не делая ни малейших попыток исполнить приказ. — Ты ж вчера только умывался!

— Тащи воду, гад! — всерьёз разъярившись, заорал я. — Не то мигом голову срублю!

Угроза подействовала и мой нерадивый, однако верный оруженосец со всех ног бросился прочь из покоев. Вскоре он появился с медным тазом, вместительным глиняным кувшином и чистым полотенцем, перекинутым через могучую руку.

— Всё как велено, — с весьма редким для него подобострастием сообщил он, но тут же смазал предыдущее вполне благоприятное впечатление, попыткой оставить принесённое на столе, и улизнуть восвояси.

— Куда? — остановил я его грозным окриком. — А кто мне сольёт?

— Пора уже становиться самостоятельным, господин, — неохотно возвращаясь, проворчал Бертран. — Вот мне, например, никто не помогает после пробуждения, приводить себя в порядок.

— Да с какой стати кому то это делать? — не скрывая иронии, изумился я. — Ведь глаза протереть ты и сам сможешь!

— Оскорбительная клевета, господин. Я тоже иной раз моюсь поутру, — нахмурив физиономию, нагло солгал Бертран, одновременно плеская мне на руки струйку холодной воды.

— Кто бы сомневался, — весомо бросил я, и больше уже не отвлекался.

Покончив с омовением по пояс, я разрешил оруженосцу, нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу, отправляться восвояси. Испустив вздох облегчения, тот естественно моментально испарился. А я, решив привести в порядок взлохмаченную шевелюру, взял с настенной полки костяной гребень и подошёл к массивному, дубовому шкафу, под завязку набитому моей одеждой. К одной из его дверей было приделано зеркало. Оттуда на меня посмотрел худощавый, однако широкоплечий, крепкий парнишка чуть выше среднего роста и двадцати пяти лет от роду. Впечатление, как на мой взгляд, портила досадно смазливая внешность: чрезвычайно густые, белоснежные волосы, ниспадающие чуть ниже плеч; большие тёмно-синие глаза; чёрные брови в разлёт; прямой, точёный нос; в меру широкие скулы; нежная кожа щёк, так и не скрытая густым, летним загаром; слегка надменная линия, красиво очерченных губ; и подбородок, решительный, но испорченный маленькой, нежной ямочкой. Нда-а, сии, так сказать, «достоинства», никак не вяжущиеся с устоявшимся образом сурового воина, изначально не могли внушить ко мне расположение других вольных князей, обладавших весьма крутыми, грубыми нравами. Однако я заставил их, себя уважать, противопоставив проклятым «достоинствам» свои иные качества: воинский талант, железную волю, хитрость, граничащую с коварством и несомненную отвагу, признанную даже самыми злейшими врагами. Не сразу это конечно удалось. Но трудные задачи не решаются легко и быстро.

Читать дальше