Александр Гром - Приключения Алекса

Ступив под сень могучих, один в один, кедров, мы придержали коней, прислушались и осмотрелись. Где-то неподалеку гулко долбил ствол неугомонный дятел. Над головами рыжими молниями мелькали прыгавшие с ветки на ветку белки. Щебетали в кронах птахи, а из чащи, с правой стороны тракта, доносился трубный рев сошедшихся в поединке оленей.

— О-го-го, какой славный лесок, — Рыжик, плотоядно облизнувшись, завертел вокруг головой. — Грех в таком свежатинки не раздобыть. Ой, грех!

— Смотри, малец, чтоб эта свежатинка не насадила тебя на рога, усмехнувшись, предостерег Джон.

— Ха! С какой стати повару бояться потенциального жаркого? — воинственно встопорщил огненную бороду гном. — Да попадись они мне тока на глаза, энти рогачи, я их, блин, живо утихомирю. Че, не верите? Ну так подождите здесь, пока Рыжик сгоняет на охоту.

— Ты, Лис, не больно-то храбрись, — остудила запал гнома Фанничка, — разъяренные схваткой олени запросто искалечат Уголька, а тебя не пощадят и подавно.

— Заморятся пыль глотать, — захорохорился гном, но тут же, спохватившись, призадумался. — Гм-м, хотя кто их знает, этих бешеных рогоносцев?

— Умница, Рыжик, — с отеческой заботой в голосе похвалил Джон, — ведь хоть и упрямый ты, но внимаешь доводам разума. Особенно когда дело касается собственной драгоценной шкуры.

— А почему бы нам не устроить совместную облаву на драчунов? — не обратив на слова Джона ни малейшего внимания, предложил гном. — Всего делов-то на полчаса.

— Рыжик, это что, последние олени на белом свете? — с легкой иронией спросил я. — Отстань от животных, пусть решают свои проблемы.

— Хе, знаю я, блин, энти проблемы, — Рыжик понимающе хмыкнул, — небось, самочку молоденькую не поделили. Ладно, хрен с ними, пущай живут. Здесь, в кедровнике, полагаю, найдется из кого бифштексы на ужин сделать. Йо-хо-хо!

Гном оказался прав. Не прошло и получаса, как Фанничка подстрелила замешкавшуюся на секунду лань из перебегавшего тракт стада. Пока Джон свежевал тушку, мы отправились побродить среди мощного великолепия стволов-великанов. Управившись, он упаковал мясо, вымыл руки В протекавшем неподалеку от обочины ручье и позвал нас. Дальше ехали под различные варианты песенки «Йо-хо-хо», напеваемой бодрым баском воодушевленного Фин-Дари. В конце концов, не выдержавший Джон весьма нелюбезным тоном попросил его заткнуть пасть. Ну или хотя бы вопить свои кулинарно-садистские рецепты, ускакав на километр-другой вперед. Гном в ответ смерил приятеля откровенно негодующим взором, но послушался, умолк. На десять минут, не больше.

Преодолев неожиданно крутой подъем тракта, все заметили с правой стороны тонкие шпили небольшого, однако высокого замка, сложенного из блоков красного гранита. Само строение и большую территорию вокруг него, включающую парк и озеро, окружала розовокаменная стена с миниатюрными, для красоты, башенками. От тракта к виднеющимся между кедрами воротам вела довольно широкая плиточная дорога. Проигнорировав ее, мы с безразличным видом проследовали мимо. Хотя уверен, что каждый из компании, пусть и по разным причинам, не прочь был бы исследовать оставленное жилище эльфийских магнатов. Но сейчас риск по подобным мотивам являлся для нас непозволительной роскошью. Черт! Хватит с нас того проклятого замка, полного покручей да гнусных чердачных карликов. Хм-м, впрочем, здесь, в Элиадоре, я еще ни разу не почуял запах нежити. Интересно… Прямо какой-то нетронутый музей-заповедник под открытым небом. Тишь, гладь да божья благодать.

И тотчас, будто насмехаясь над моими мыслями, где-то впереди послышался цокот подкованных копыт. Ну, зараза, сглазил удачу… Без всякой команды мы дружно растворились по обе стороны тракта. Наших четвероногих друзей в глубь кедровника быстро увела смышленая Кай-Рэ. Молодец, девчонка! Мгновенно опустевшая дорога недолго оставалась безлюдной! С ее западного конца показалась карета, запряженная тройкой лошадей, в сопровождении восьми всадников, одетых в серые камзолы. И я готов был поклясться главной башней Лоншира, грудь каждого из них украшал знакомый символ — черная корона.

Так оно и оказалось… Из-за большого дерева с противоположной стороны тракта осторожно выглянул Джон, вопросительно вскинув голову. Решение требовалось принять незамедлительно. Без колебаний я ответил понятным жестом — провел ладонью по горлу. Джон, улыбнувшись, довольно кивнул. Ничего не подозревающая кавалькада только стала взбираться на горочку, как в спину ей ударил залп из шести луков. Стрелял даже Сен, обычно не использующий традиционное, немагическое оружие. Трое серых упали, четвертый, схватившись за плечо, пытался удержаться в седле. Не мешкая, мы повторили залп, и я лихо, по-разбойничьи, свистнул, давая знак Ласковой Тьме. Едва еще два врага грянули наземь, как остальные наподдали ходу, что-то истошно крича в оконце кареты.

Но тут между деревьями мелькнула фигурка Кай-Рэ, ведущей за собой наших скакунов. Мгновение спустя мы уже мчались вослед беглецам. На месте осталась лишь Фанничка с воспитанницей и вьючными лошадьми. Карету, так и не успевшую перевалить через бугор, догнали быстро. Карл сразил кучера метко брошенным кинжалом, а Джон, спрыгнув с Тарана, остановил тройку, схватив ее под уздцы. Не желая разделить судьбу захваченных пассажиров, остатки охраны пустились наутек, вовсю нахлестывая лошадей.

Карл, Рыжик и я продолжили погоню. Раненного в плечо настигли в самом низу первым. Я, хотел было, его заарканить, да разве за Рыжиком успеешь? Секирой срубил, засранец, еще и закукарекал вдобавок от радости. Следующего на всем скаку сшиб копьем немец. Пришпорив Дублона, я вырвался вперед, никому не собираясь уступать последнего отступника. Поняв это, друзья немного отстали. А я, уже заранее празднуя победу, с криком налетел на вражину сзади. Но, как оказалось, поспешил, ой, поспешил…

Отступник, внезапно обернувшись, почти в упор долбанул по мне из миниатюрного арбалета. Ох! Дыхание забил удар страшной силы. Земля и небо стали стремительно меняться местами, я понял, что падаю, выронив из ладони верный меч и… Мир растворился в спасительной черноте беспамятства, укрывшей от дикой боли в животе и непонятной круговерти.

Прояснялось сознание неохотно, понукаемое вернувшейся болью, легким, но настойчивым похлопыванием по щекам и чьим-то истошным, паническим скулежом.

— Убили-и-и! Дружбанчика маво убили-и! А, с-суки, на части, блин, усех порежу! В капусту покрошу!

— И петрушкой притрушу, — добавил я, осторожно приоткрывая глаза. Фу, ну, слава Господу, небо и земля находятся на своих, определенных природой местах. — Нет, Рыжик, ты все же сделал неверный выбор профессии. В душе ты не столько воин, сколько повар-романтик.