Элизабет Корр - Лебединый трон [litres]

Он вскидывает руки, словно впав в отчаяние от моей упрямой глупости.

Гнев превращается в горечь на моем языке.

– Вам не нужно напоминать мне, что сказал мой отец перед своей кончиной, Ланселин. Это было шесть недель назад. Я помню его слова весьма четко.

Управляющий молчит. Теперь его гораздо больше интересует папка бумаг на столе.

Я закрываю рот на замок и пытаюсь подавить свое раздражение. Умудряюсь почти не топнуть ногой.

– В самом деле, Ланселин, если политическая ситуация такова, как вы сказали, то тем больше причин отправиться в Цитадель, – кто-то должен защищать интересы Атратиса. Мы ничего не слышали от короля после того письма с соболезнованиями. Я не доверяю его молчанию.

За окном – полные раннего урожая поля и ярко окрашенные рыболовные лодки, нежно качающиеся на волнах у причала. Чуть дальше, на другом конце дамбы, соединяющей остров Мерл с материком, виднеются здания ближайшего города. Над ними возвышаются святилище с медной крышей, трубы оловянного рудника и высокие мачты кораблей, пришвартованных в порту на самом конце мыса. Всего лишь крошечная часть моего Атратиса, но с такой насыщенной жизнью, историей и надеждами. Я наклоняюсь вперед, держась за оконную раму, как вдруг на меня наваливается тяжесть наследства, моего дома. Не существует почти ничего, чего бы я ни сделала, чтобы защитить свой доминион. Почти ничего, от чего бы я не отказалась, чтобы уберечь достояние моих родителей. Чтобы сохранить Атратис свободным от угнетения и нищеты, которые преследуют другие доминионы.

Я сделала почти все, что могла.

Огромный куст розы ползет вверх по стене замка. Если я высунусь из окна, то смогу дотянуться до самых высоких бледно-зеленых бутонов, но уже через несколько недель эта часть стены будет увита темно-розовыми цветами, любимыми цветами моей мамы. В летние месяцы они с отцом каждый день прогуливались в розовом саду. Я часто бегала с ними и помню, как металась по дорожкам между клумбами, как под ногами хрустел гравий, как я вдыхала ароматный воздух и подбирала шелковистые лепестки с земли. Я помню, как однажды оглянулась и увидела своих родителей, которые шли за мной и крепко держались за руки. Или как иногда мама сидела, положив голову отцу на плечо, а его рука крепко обнимала ее за талию.

Он никогда не возвращался в розарий после того, как ее убили. Для него, казалось, лето закончилось навсегда.

– Почему мой отец перестал навещать своего брата?

По лицу Ланселина пробежала тень.

– Ваш отец никогда не посвящал меня в свои тайны. Я только знаю, что он замкнулся в себе от горя после смерти вашей матери. Отчаяние и гнев от неспособности найти и наказать виновного… Я думаю, он любил короля, когда они были молоды.

Тогда странно, что мой отец никогда не говорил о нем. Но я полагаю, случалось множество событий, которые мы с ним никогда не обсуждали. Была ли то смерть мамы или моя просьба покинуть замок – у отца всегда был один ответ на эти неприятные темы: впасть в ярость и запереться в своей лаборатории.

На стене прямо над камином висит картина: родители держат меня, еще совсем малышку, на руках, а дядя стоит рядом с ними и не сводит с меня взгляда, или, возможно, с моей мамы. Образы, запечатленные на праздновании моего оперения, образы живых бок о бок с теми, кто теперь мертв.

Холодный порыв ветра заставляет меня вздрогнуть и закрыть окно.

Здесь, в Мерле, много портретов и полно призраков. Но никаких ответов.

– Я пойду к королевскому двору, Ланселин, – я не собиралась объясняться с ним. Или пролить свет на то, почему после стольких лет моя жажда узнать правду о гибели матери все еще не утихла. Или почему я думаю, что истина кроется в Серебряной Цитадели. Но то, как управляющий смотрит на меня из-под полуприкрытых век, вселяет в меня веру, что он все понимает.

Проходит еще мгновение, и наконец управляющий склоняет голову в знак согласия.

– Как пожелаете, Ваша Светлость. В любом случае я буду вас сопровождать.

– Нет. Вы нужны мне здесь. В этом месте больше нет никого, кому бы я могла доверить заботы Атратиса.

Он снова кланяется:

– Благодарю, Ваша Светлость. В Атратисе действительно много забот.

Повернувшись к столу, Ланселин поднимает со стола пачку бумаг.

– Мы получили сообщение о том, что все больше людей пересекают границу Атратиса из доминиона Бритис. – Его ноздри раздуваются. – А также требование от их лордов, чтобы мы собрали их подданных и доставили обратно на их земли.

Я не могу сдержать стон.

– А мы разве обязаны? Из того, что я знаю о Бритисе, я не могу винить его жителей в том, что они хотят жить в другом месте. Здесь для них найдется достойная работа. Начальник порта в Хите жаловался на прошлой неделе на нехватку рабочей силы.

– Ситуация вызовет политические разногласия с Бритисом. Но я сделаю все, что в моих силах. – Ланселин берет в руки кусок красного кварца, служащего в качестве пресс-папье, и вертит его в своих тонких пальцах. – И все же было бы хорошо, если бы вы взяли с собой советника вдобавок к слугам.

– Но зачем? – Я поворачиваюсь, чтобы пройти по комнате. – Милорд, я усердно училась. Я узнала об Атратисе все, чему вы или мой отец могли научить меня. Я потратила столько времени, наблюдая, как он разбирается с договорами и земельными спорами. Разве такой подготовки недостаточно, чтобы представить свой доминион?

– Я не сомневаюсь в ваших способностях, Ваша Светлость. Вы владеете полной информацией об Атратисе. Но не о королевском дворе.

С этим я поспорить не могу.

Ланселин откашливается:

– Вы помните, как познакомились с моим сыном, Люсьеном?

У меня осталось очень смутное воспоминание о неуклюжей неповоротливости и темных волосах, и больше ничего. Люсьен никогда не жил в Мерле, но несколько раз навещал меня, пока была жива моя мать. Мне было около девяти, когда я видела его в последний раз.

– Смутно.

– После трех лет пребывания в Цитадели его отправили во Фрайанландию с дипломатической целью, – управляющий расправляет поникшие плечи. – У него талант к языкам. Но сейчас он освобожден от службы и скоро вернется домой. Если хотите, я пошлю за ним. Люсьен знает правила королевского двора. Ему известно, кому можно доверять, а кого лучше избегать. Вы даже можете назначить его своим клерком, чтобы он был при вас официально. Я уверен, что он будет счастлив сопровождать Вашу Светлость.

Но мне кажется, Люсьен не будет рад новой должности. Несмотря на то, что я не могу воспроизвести в памяти его образ, у меня внезапно возникает яркое воспоминание, по крайней мере, об одной его вспышке ярости. Люсьен, если память не изменяет мне, не кажется особо… послушным. Но, возможно, последние восемь лет смягчили его.