Мелисса Бродер - Рыбы [litres]

– Я хотел сказать другое. У тебя это от рождения.

– А ты? Какая у тебя история?

– Боже, терпеть ее не могу.

– Держу пари, тебе есть что рассказать.

– Что именно ты хочешь знать? – Тео направился к берегу, и я заметила мелькнувший под волнами гидрокостюм.

– Где ты живешь?

– Неподалеку.

– Как загадочно. Ты сознаешь смерть?

Задавая этот вопрос, я ощутила холодок страха. То, что он не показывался из воды полностью, производило сильное впечатление. В нежелании раскрываться чувствовалась угроза отказа. Из-за этого я и нервничала немного. Да и замечание насчет меня и смерти прозвучало бы немного зловеще, если бы не небрежный тон Тео. Я ведь совсем его не знала, а он был сильнее меня и мог легко стащить с камня в воду и утопить. Но я доверяла ему полностью, по крайней мере в том, что касалось моей безопасности. Тем более после комплимента насчет моей близости к смерти и моей ответной реплики. Мы оба сошлись на том, что смерть – моя территория. Я была Профессором Смерти. И лишь во вторую очередь женщиной средних лет, у которой проклюнулись серьезные чувства к юному незнакомцу в воде.

– Я знаю о смерти, – сказал он.

– Ты хоть раз видел, как умирает человек? Вблизи? Один на один?

– Да, видел. И не один раз.

– Страшно, правда? Сам процесс умирания. Самой смерти я не боюсь, но умирание пугает до чертиков.

– Я не боюсь умереть.

– Не боишься?

Теперь профессором был он, а я – пусей.

– Я бы сказал, что смерти боюсь меньше, чем жизни.

Вообще-то я могла бы согласиться с ним.

– Думаю, я одинаково боюсь и жизни и смерти.

Так оно и было на самом деле.

– А что в смерти пугает тебя больше всего? Боишься, что будешь сожалеть о жизни?

– Нет. – Я покачала головой. – Думаю, меня пугает сам процесс. Например, удушение. Я так боюсь, что стану задыхаться и запаникую. Я паникую, даже когда иду к дантисту. Плохо справляюсь с дискомфортом. Наверно, больше, чем что-то другое, меня пугает дискомфорт и мой собственный страх в связи с ним.

– В какой-то миг может быть страшно. Даже на несколько минут. Но потом, судя по тому, что я видел, приходит чувство свободы.

– Допускаю. Но как раз этого страха перед свободой я и боюсь. Если бы просто уснуть – просто уснуть и уже не проснуться, – то я согласилась бы в любое время. Даже сегодня вечером. Но я боюсь, что буду в сознании, когда это случится.

– Я чувствую то же по отношению к тебе. Чувствую, что ты была бы счастлива пойти и уснуть.

– Почему? Потому что я такая скучная?

– Вовсе нет. Наоборот. Но я чувствую, ты страдаешь.

Такие речи только на сцене произносить, подумала я и поднялась.

– Да. Что ж, жизнь – тупая штука.

– Я тоже страдал. И болел.

Ему все же удалось меня заинтересовать.

– Вот как?

– Да. Проблемы с желудком. Ужасные спазмы. Расстройство кишечника. Сам не знаю, зачем я говорю тебе об этом.

Не знаю, почему слово кишечник меня рассмешило.

– Что за проблемы? Не можешь сходить или ходишь слишком часто?

– И то и другое. В разные дни по-разному.

– Извини, что смеюсь. Ничего смешного здесь, конечно, нет. Странно только, что ты обсуждаешь это с незнакомым человеком.

– Ты же знаешь, сейчас все так делают.

– Знаю. Так что, ты же не обделался в гидрокостюм?

Я уже смеялась так, что в уголках глаз собрались слезы. Глядя на меня, и Тео ухмыльнулся.

– Это конфиденциальная информация. По-моему, мы не настолько близко знакомы, чтобы делиться такими подробностями.

– А, понимаю. Хорошо, что у тебя свои границы.

– Границ, в общем-то, нет, но прежде чем я буду готов раскрыть такие секреты, нам нужно стать намного ближе. – Он снова ухмыльнулся.

– А как это – намного ближе ?

– Не знаю. Ну, если бы дотронулся до тебя…

Я удивилась. Даже не знаю, почему я всегда удивляюсь, когда какого-то мужчину тянет ко мне. Может быть, потому, что он такой красивый и молодой. Но какой-то смысл в этом был. Иначе зачем еще ему болтаться среди этих камней?

– Так ты хочешь дотронуться до меня? – спросила я.

– Да.

– К какому месту?

Тео подплыл к самому камню, и мне стало вдруг не по себе.

– Хм-м. Ты позволишь мне дотронуться до твоей лодыжки?

– До лодыжки? – От неожиданности я рассмеялась.

– Да, до лодыжки.

– О’кей. Можешь дотронуться до моей лодыжки.

Тео церемонно поднял руку, пошевелил пальцами, как пианист, и легонько стиснул мою икру. Я рассмеялась. Он потрогал и, глядя на меня снизу вверх, легонько помассировал лодыжку. Я уже не смеялась. Он медленно провел двумя пальцами по подъему стопы, осторожно пожал один за другим каждый палец, потом помассировал ахиллово сухожилие.

– Какие у тебя забавные лодыжки. – Он мягко похлопал по подъему – обычно так треплют по голове ребенка, – а потом головой прижался к икре. Жест получился странный, но чертовски приятный. – Нет, я не обделался в гидрокостюм.

– Разве Венис не вызывает у тебя желания трахать всех и каждого? – спросила на следующий день Клэр. – Здесь все такие вкусненькие.

Она готовилась к первому настоящему свиданию – не просто сексу – с Дэвидом и приводила себя в порядок в салоне неподалеку от моего дома. Я сидела в педикюрном кресле рядом, но только в качестве зрительницы.

– Более чем.

– Рада слышать, что ты не совсем забыла про свою киску.

– Конечно, нет. И вообще-то я тут закрутила с этим пловцом.

– С пловцом? Типа как на Олимпиаде?

– Нет, типа как в океане.

– Покажи мне его Фейсбук.

– Мы только несколько раз виделись, и у меня нет ни номера его телефона, ни почты – ничего. Только имя и знаю. Встречаемся у камней, волноломов, на берегу. Он там плавает по вечерам.

– Что значит «плавает по вечерам»?

– То и значит. Приплывает, и мы разговариваем. А еще он трогал мою ногу.

– Трогал твою ногу?

– Ну да.

– А, так он фетишист. Как Сара в группе.

– Сара свою ногу трогает.

– Не столько трогает, сколько ласкает, – уточнила Клэр. – Занимается любовью со своей ногой. Может, ею и мужчин заменила?

– Ха! Нет, не так. Похоже, моя нога кажется ему какой-то особенной. Или, трогая ногу, он трогает мою душу.

Клэр уставилась на меня.

– На самом деле все не так странно, как может показаться. И в эмоциональном плане мне ничто не грозит. Я не страдаю, потому что не зациклилась на нем, потому что знаю и даже уверена, что он придет. Я полагаюсь на него. Он для меня больше, чем друг, хотя, признаться, друзей я не хочу. А еще он настоящий красавчик, и на вид ему… может, двадцать один.

– Двадцать один! – взвизгнула Клэр. – Великолепно!

– Думаю, я действительно ему нравлюсь. Он бы не трогал мою ногу, если бы его не влекло ко мне. С другой стороны, сначала прикосновение было как бы чувственным, но потом… потом вроде как дружеским. Главное – я не схожу по нему с ума.