Лара Делаж - Пророчество королевы Севера

Сидела так, чтобы видеть через распахнутые настежь двери двор. Наблюдала, как растерянно поднимается за всеми по ступенькам Свар в белой рубахе, расшитой красной ниткой по вороту и на рукавах старинными оберегами. Наверное, только один сын здесь не знает, что происходит. Откуда-то из-за спин выдвинулся вперед низенький незнакомый человек. И по волосам, по закрученной седой редкой бородке, по мудро и остро смотрящим глазам и бубну за спиной поняла Мира, что привели одного из северных шаманов. Рядом с незнакомцем встал Го-рий. Насупив лохматые брови, спросил громко:

– Поняла ли ты, что раскрыта?

Женщина заставила себя окаменеть лицом и не опустить глаза перед людьми. Ни на мгновение не забывала, что видит ее старший сын, смотрит на нее.

– О чем молвишь ты?..

Две фигуры по обе стороны от шамана отделились от толпы и приближались к ней: Домир и Горий. Молодой охотник сжимал в руке что-то, завернутое в холщовую тряпицу. Подошли к столу, положили на него несколько предметов. И по пергаменту с расползшимися письменами и бересте, на которой узнала она нацарапанные своей рукой руны, Мира поняла, что врать и оправдываться бесполезно.

Уколола ей сердце вязь знакомой брошки, отозвавшись в памяти воспоминанием о жарком мужском теле. Но боли не возникло. Ее одолевал стыд перед старшим сыном. Она вдруг подумала, что жизнь ей стала неинтересна, и подивилась первой мысли – бежать. Зачем бежать? Что спасать?.. Тем более что на севере женщине одной далеко не уйти…

Сидела и смотрела, вдруг потеряв слух, как долго говорит что-то, насупившись, Горий… Домир сделал шаг вперед и начал свой рассказ, обращаясь ко всем присутствующим… Незнакомый шаман едва открыл рот, бросил в ее сторону несколько слов. Видела насупленные, суровые глаза людей и потерянные сына, из которых потоком лилась боль. Когда Свар бросился к ней, опустившись на одно колено и взяв ее за руку, вернулся к ней слух.

– Мама, мама, скажи, что это неправда!

Улыбнулась, выплеснув на него из глаз всю свою неизбывную нежность. Провела ладонью по шелковым волосам:

– Правда, сынок. Спасала я тебя. И не жалею о содеянном… Жалею только, что условие не так поставила. Надо было не лекарство волшебное для тебя, а состав просить, чтоб самой травы суметь собрать…

– Мама, мама… Родная матушка моя, что же ты натворила, – поник головой юноша.

Она была снова глуха к тому, что говорили люди, позволив себе последнюю материнскую ласку – провести по волосам сына тонкой ладонью, перебрав нежные пряди. Услышала лишь последнюю фразу: «До новостей из Валласа о судьбе рыцарей сидеть тебе плененной. Если живы правители Севера, они сами скажут тебе наказание. Если встретили смерть свою, на сходке люди решат, что делать с тобой».

Мира встала, выпрямилась. Увидела, как Горий сбивает замок с двери напольной, ведущей в подвал, и закрыла глаза, поняв, что обнаружится сейчас и другое ее преступление. Несколько мужчин спустились в подполье, раздался звук открываемых дверей…

Мгновения превратились в вечность, пока ждала, что сейчас будет. Все никак не могли отворить замок заветной двери… Но вот услышала раздавшиеся крик и шум. Увидела, как появилась в проеме пола русая голова Дория. Не опустила взгляда перед обращенными на себя ненавидящими глазами мужчины, вынесшего почти высохшую мумию человека. Но тело, лежащее на его руках, было живым. И на белом-белом лице сияли синие-синие глаза…

Последним видением ее вольной, прежней жизни стал силуэт огромного ворона, появившегося в пролете окна. Птица наблюдала все происходящее в тереме, как будто была человеком…

Как спустилась она в подвал? Кто собрал и принесли ли с ней какие-то ее вещи?.. Кто касался ее?.. Как будто туман окутал Миру, и ничего она не понимала, пока не закрылась перед ней тяжелая дверь. И только тогда женщина почувствовала и холод стен и пола, и сырость плесени, и запах испражнений, ударивший в нос. Мир вокруг нее обернулся тьмой…

За столом в горнице сидели шаман и Горий. Вдоль стен прижались спинами к бревнам люди. Комната вместила всех взрослых, живущих в поселении. За стенами избушки шумел несильный дождь. Сумрачный день вливался последним блеклым светом в створки окна и открытый дверной проем. Пахло скошенными травами и влагой.

– Ты, Домир, пойдешь в Валлас, – говорил Горий. – Не останавливайся у крайних замков. Постарайся увидеть и услышать все, что в твоих силах. Собирай все слухи, которыми полнится земля. Спуститься тебе придется до самого Вандервилля, так что приготовься к дальней дороге. Береги себя! Мало у нас людей, и еще меньше равных тебе, чтобы снова послать человека, если не вернешься ты… Узнай достоверно судьбу рыцарей. Разведай, что происходит в стране. Сильно не выпячивайся, чтобы удалось тебе быть незаметным. Выдавай себя не за человека Севера, а за жителя пограничной территории Валласа и Арута. Все ли тебе понятно?

– Понятно, – кивнул головой Домир. – А если будут новости уже на выходе из Сумеречного Леса, не нужно ли вести вам сразу же привезти?

– Разрешите мне спуститься с ним до земель графа Бена, – вдруг раздался тонкий голос, и на середину избы вышла маленькая женщина.

Все глаза устремились на Паску. Лицо Домира посветлело, и потеплел его взгляд.

– Уже будет там что-то известно. Какие-никакие, а слухи туда доходят. Я вернусь и расскажу их, а спутник мой пойдет дальше. Да и меньше подозрений вызовут два человека. Выдадим себя за мужа и жену, – щеки говорящей женщины порозовели. Она встретилась глазами с молодым охотником и одарила его лаской из-под полуприкрытых век.

– Хорошо, – серьезно кивнул головой Горий. – Согласен ли ты взять Паску попутчицей?

Домир наклонил голову в знак согласия, но ничего не сказал, лишь взглядом приласкал молодую женщину, тут же отступившую назад вглубь избы. Последний дневной свет быстро иссякал, уступая место длинным сиреневым сумеркам. Горий тоже отошел к стене, оставив шамана за столом одного. Кхах запел и поднял в руке костяную отполированную полусферу, сделанную из черепа горного северного козла. Начал водить над ней рукой с кистью, сплетенной из конских волос… И потек туман над костью, образуя причудливые силуэты…

– Живы рыцари, – говорил шаман. – Не все живы, но держится еше в мире этом кровь северных правителей… Простерла смерть руку над ними и не отпускает. Спасутся двое… Один из них – потому что взял в свою жизнь оборотня. А другой уже ушел далеко, ускользнул с опасной стези, уготованной им всем…

– Кто спасется, можешь сказать? – подал голос Горий.

– Спасутся моряк и воин, – Кхах мотал кистью, пел, разглядывал невидимое.

«Ирвен», – пронесся шепот в избушке.

– Ирвен, – эхом отозвался Горий, – он один моряк. А воины все они. Кто спасется?