Серг Усов - Имперский граф

— Ты никуда не едешь?! — почти хором спросили его соратники, и все, кроме Ули, радостно.

— Мы не увидим королевскую свадьбу? — задала она второй вопрос.

— А как же герцогский титул? — спросила Гортензия.

Она хоть и старалась выглядеть невозмутимой, но явно была ошарашена не меньше остальных.

— Всё будет. И королевская свадьба, и герцогский титул, — успокоил Олег. — Значит, смотрите сюда. Агрий, вот эта дорога через восточный перевал лучше второй? Значит, используем её. Гортензия, — он повернулся к магине, — твоя задача составить письмо Иргонии. Что ей пообещать, сама знаешь, — увидев, как магиня понимающе улыбнулась, продолжил, — от неё нам нужен не только проход через её королевство, но и продовольствие и фураж — пойдём налегке, с минимальными обозами. Взаимообразно она нам даст или за деньги, не важно. Армин, — посмотрел он на своего главного налоговика-финансиста, — ты поедешь к королеве вместе с бирманским послом. Возьми с собой десять тысяч лигров, этого хватит с головой, нам ведь много не потребуется.

— Осмелюсь заметить, королева Иргония наверняка и рублями возьмёт, — воспользовавшись Олеговой заминкой предложил Армин.

— Не в этот раз, — отказался Олег. — С Агрием и командующим определитесь, где создать запасы. Дождитесь Гури, он на днях приедет, возьмите его на это дело, у него уже опыт есть. Выходим ровно через декаду. Идут оба егерских полка, кавалерийский, гвардейский и третий пехотный, — увидев, как вскинулся и приготовился возмутиться Женк Орвин, пригвоздил его строгим взглядом. — Обозы берём по-минимуму. Впереди первый и второй егерские и инженеры, затем кавалерийский и гвардейцы с пехотой. Инженеров и необходимые обозы выдвигать без шума уже с послезавтра. До этого, Чек, определитесь с необходимым. Всем всё понятно? Я вам покажу кузькину мать. Решили они врага дожидаться. Вопросы?

В свой особняк Уля возвращалась поздним утром, проведя ночь у Нечая. Такие встречи с каждым разом нравились ей всё больше и больше. И она улыбалась, вспоминая прошедшую ночь.

В отличие от неё Нечай сегодня практически не спал, ещё затемно покинув их постель и отправившись рагребать тот ворох задач, которые вывалил на него накануне её брат. Уля тоже мало выспалась, и в паланкине чуть не уснула снова. Не уснула только потому, что не успела, путь до дома был недолгим.

Во дворе своего особняка, больше напоминающего дворец, она застала окончание экзекуции.

— Лентяй, дурак или грязнуха? — выходя из паланкина, спросила Уля у Филезы о причине наказания младшего конюха.

Подробности проступков рабов её уже давно перестали интересовать — она теперь полностью доверяла Филезе и её мужу Явору в вопросах ведения хозяйства и поддержания порядка в её особняке. Излишней жестокости они не проявляли, без вины никого из многочисленной прислуги не наказывали, но и спуску при этом не давали. Благодаря такому подходу порядок в её доме был почти идеальным. Поэтому Уле, даже если бы она захотела к чему-нибудь придраться, повода проявить неудовольствия не нашлось бы.

— Дурак, — так же без подробностей объяснила Филеза.

Виконтесса понимающе кивнула и пошла в раскрытый перед ней одетым в парадный камзол лакеем вход.

— Пусть мне завтрак принесут, — распорядилась она, — поем в спальне и немного поваляюсь.

Филеза понимающе улыбнулась. Причины ночного отсутствия виконтессы не были секретом. Хотя разговоры среди слуг на эту тему, да и вообще на любую тему, касающуюся жизни и поведения их хозяйки, Филеза жёстко пресекала — любителям распускать языки грозило суровое наказание. Впрочем, она понимала, что вряд ли это удерживает их от болтовни, когда управляющие не слышат. Ну, пусть болтают и боятся.

— Сегодня у вас будет время со мной побеседовать? — спросила управляющая.

— Что-то срочное?

Они поднимались по широкой мраморной лестнице на второй этаж, где в левом крыле здания, в конце длинного коридора, была улина спальня.

— Да нет. Я насчёт Билины.

Услышав имя их бывшей, общей для них с Филезой, начальницы, по-сути, на какое-то время заменившей им родных матерей, Уля не стала откладывать разговор, хотя утомлённая целой ночью ласк хотела позавтракать, принять ванну и поспать пару склянок.

— Давай, себе тоже закажи чего-нибудь, позавтракаем вместе и поговорим.

Оставаясь с глазу на глаз, подруги детства часто переходили на ты. Общие воспоминания сильно их сближали. Нет, их детская дружба не была безоблачной, всякое случалось, и обиды, и мелкие пакости, и даже драки. Но многое теперь эмоционально воспринималось по-другому. Даже с некоторым удовольствием совершенно недавно они вспоминали, как однажды, вцепившись друг дружке в волосы, пинались ногами и орали так, что прибежавшая на эти вопли Билина обоих отхлестала мокрым полотенцем и поставила по разным углам коленями на горох, а потом заставила мириться и просить друг у друга прощения. Если так разобраться, они ведь вместе с Тименией были почти сёстрами. Впрочем, Филеза уже давно не была той проказливой девочкой-рабыней, она стала вполне разумной молодой женщиной, прекрасно понимала разницу в положениях между собой и бывшей подругой, и умела, когда нужно, держать дистанцию. Но сейчас, за совместным завтраком, все условности были отброшены, и обе молодые женщины вели себя как давние подружки. Они сидели на Улиной кровати перед принесённым рабынями блюдами и накрытым столиком.

— Так что там с Билиной? — спросила Уля, совершенно не по-аристократически запихивая себе в ротик кусок твёрдого сыра, обмакнув его в вазочку с мёдом.

— Правнук же у неё родился, — ответила Филеза, присоединяясь к своей подруге-хозяйке, намазывая сладкую булочку маслом, — Аглая, её внучка, та, которую господин граф излечил, родила ещё четыре декады назад. Вчера обоз из Ферма привозил продукты, его начальник, ты его должна помнить, Гошт, ну, помнишь, был мальчишка года на три меня постарше, сутулился всё, как старичок, чернявенький такой, симпатичный?

— Не-а, — помотала головой Уля.

— Да знаешь ты его, просто забыла. А так увидишь… в общем, он говорит, что Билина грустит. Хочет уехать к Аглае, да и Аглаин муж, как я поняла, не против, только Билина стесняется тебя потревожить. Ты ж вроде ей предлагала любое место, а она сама отказалась.

— Вот ведь чудачка, — возмутилась Уля, хотя злости в её голосе не было. — И что, что отказалась? Мало ли, как обстоятельства поменялись?

Она уже давно предлагала своей бывшей начальнице помощь в устройстве её жизни, но та отказывалась, говоря, что, кроме, как мыть посуду, она больше ничего делать не умеет, а быть бездельницей не привыкла. Влазить в семью своей внучки не хочет.