Виктория Шваб - Туннель из костей [litres]

– Но в катакомбах все же есть духи, – говорю я.

– Разумеется , есть. В Париже их полно. Но я уверена, что шесть миллионов злобных неупокоенных душ не мечутся в катакомбах, – Лара выпрямляется. – Ну? Ты же позвонила не просто поболтать.

– Нет, – я закусываю губу. – Здесь происходит что-то странное.

Я рассказываю о сломанном тенте, об ощущении, что за мной постоянно следят, о побеге Мрака и о том, как в столовой со стола убежала скатерть. И еще о том, как я чувствовала холод перед каждым из происшествий.

Лара слушает, и глаза у нее становятся узкими, как щелки.

– Кэссиди, – медленно говорит она, когда я останавливаюсь. – Кажется, ты притянула полтергейст .

Голос у нее взволнованный, и я тут же начинаю нервничать.

– А что это такое полтергейст? – интересуется Джейкоб.

– Это дух, который тянется к фантомной энергии, – не очень понятно объясняет Лара, обращаясь ко мне. – Возможно, он дремал, пока не почувствовал твою энергию. – Лара косится на Джейкоба. – Или его . Холод, который ты чувствуешь – это действительно нечто вроде интуиции. Предупреждение, что сильные духи где-то рядом.

– Хорошо, – я сажусь на край ванны. – Выходит, полтергейст – это просто вид призраков, так?

– Очень опасный вид, – уточняет Лара. – Они питаются хаосом.

– Кэссиди! – мама стучит в дверь ванной. – Ты там не уснула?

– Нет! – кричу я в ответ. – Просто умываюсь и чищу зубы! – И, понизив голос, возвращаюсь к Ларе: – Но как полтергейст может творить всякие безобразия в реальном мире? Разве он не должен быть заперт за Вуалью?

Лара потирает переносицу.

– Полтергейсты – скитальцы . Они не замкнуты в петле своих воспоминаний и не привязаны к месту, где их настигла смерть. Они не закреплены в промежутке. Могут перемещаться в нем и даже выходить за Вуаль в наш мир.

– Как Женщина-Ворон… – Я вспомнила женщину-призрака из Эдинбурга, которая воровала в городе детей, а потом похитила и мою жизнь.

– Да, – кивает Лара. – И нет. Даже Ворон сумела выбраться из промежутка, только когда завладела твоей жизнью. Потому она тебя и заманивала. А полтергейст и здесь, и там чувствует себя как дома. Так что поздравляю, ты умудрилась подхватить нечто даже более опасное, чем она.

У меня сердце стремительно падает в пятки. Мне хватило и Женщины-Ворона, она тоже была не сахар.

– Это как в видеоиграх, – замечает Джейкоб, – где на каждом уровне противник все сильней.

Лара хмурится.

– Крайне упрощенный взгляд на проблему. Но в принципе ты прав.

– Ладно, – я поднимаюсь. – Но все же полтергейст – дух. Значит, нужно найти его и отослать на место.

– Да, – откликается Лара, – и поскорее. Полтергейсты начинают с мелочей, озорничают, но со временем их забавы становятся угрожающими и даже смертельно опасными. Возникает хаос. Они не останавливаются перед насилием. – Я вспоминаю упавший тент, осколки стекла на столике и думаю, как мне повезло, что я не порезалась. – Они без всяких угрызений совести могут вредить людям, даже убивать – и чем сильнее полтергейст становится, тем больше от него проблем.

Лара многозначительно смотрит на Джейкоба, потом на меня, и ее следующие слова звучат предупреждением.

– Таким могучим духам не место в нашем мире, Кэссиди. С каждой минутой они крепнут, нарушая тем самым равновесие. Они даже могут повредить Вуаль.

Джейкоб, сжав кулаки, уставился в пол. Мы оба понимаем: Лара сейчас говорила не только о полтергейсте.

Я прочищаю горло.

– Ладно, все ясно, – говорю я. – Спасибо, успокоила. Кстати, тебе случайно не захотелось еще разик прокатиться в Париж?

На лице Лары мелькает грустная улыбка.

– Если бы я только могла, – говорит она. – Но я всегда на связи, когда понадоблюсь. И вот еще что, Кэссиди…

– Что?

– Будь очень осторожна. А ты, – она смотрит на Джейкоба, – раз уж ты там, постарайся быть полезным.

Она отключается, и я сижу, уставившись в темный экран.

– Знаешь, – ехидно замечает Джейкоб, – кажется, я начинаю ей нравиться.

Вздохнув, я выгоняю его из ванной, чтобы действительно почистить наконец зубы.

Нужно как следует выспаться. Завтра мне предстоит охота на полтергейст.

Когда я укладываюсь в постель, Джейкоба нигде не видно. По ночам он всегда куда-то пропадает, но где он проводит время, я не знаю.

Даже у лучшего друга – призрака и телепата – могут быть секреты.

Что-то внезапно выдергивает меня из тяжелого сна без сновидений.

Не знаю, почему – то ли из-за чувства, будто кто-то сел на край моей кровати, то ли из-за Мрака, который разгуливает в гостиной, – но я просыпаюсь. В комнате темно. За окном глубокая ночь. Дверь открыта настежь, и я, затаив дыхание, прислушиваюсь, пытаюсь услышать хоть что-то – папин храп, голоса неугомонных туристов с улицы, но в гостиничном номере тишина.

А потом щелкает замок и дверь в коридор отворяется с тихим скрипом.

Полтергейст.

Из коридора просачивается слабый красный лучик. Я вскакиваю и босиком, не зажигая света, иду туда. Оказавшись у двери, я вижу, что алое свечение сместилось и ползет по лестнице вниз. Я выскакиваю в коридор, тянусь за зеркалом и только тут соображаю, что его при мне нет. Видно, оставила цепочку на столике у кровати. Но вернуться я не успеваю: дверь в номер захлопывается, словно от сквозняка. Обратно теперь не попасть.

Здесь и правда сквозит – по коридору проносится холодный ветерок, и я сдерживаюсь, чтобы не дрожать.

– Кэссиди …

Откуда-то доносится шепот, кто-то зовет меня издалека, очень тихо, но этот голос мне знаком.

– Джейкоб! – негромко окликаю я.

– Кэссиди … – слышится снова откуда-то снизу. Что-то с грохотом рушится, и я со всех ног несусь к лестнице. Я догадалась: полтергейст схватил Джейкоба, мой друг в опасности.

Держись, Джейкоб! – громко думаю я, перепрыгивая через ступени. – Держись, держись .

Они без всяких угрызений совести могут вредить людям , сказала Лара.

Держись!

С каждой ступенькой становится все холоднее.

На втором этаже я начинаю мерзнуть.

На первом меня уже бьет озноб.

– Джейкоб! – снова зову я, изо рта вылетают облачка пара. В вестибюле босые ноги скользят, и я растягиваюсь на мраморном полу. Я тут же поднимаюсь, готовая к драке, чтобы спасти лучшего друга…

Но вокруг никого.

Никакого полтергейста.

Только Джейкоб. Он стоит на коленях посреди вестибюля, обхватив голову руками, вокруг него неистово клубится туман. Люстра раскачивается, картины на стенах дрожат, по полу со скрипом едет стул, и я с ужасом понимаю, что причина всего этого в нем .

– Джейкоб! – зову я, перекрикивая завывания ветра. – Ты меня слышишь?